В настоящую же поездку Егора Егорыча Антип Ильич, видя, до какой степени господин его слаб и недужен, настоял, чтобы его тоже взяли,
убеждая тем, что он все-таки будет усерднее служить, чем какие-нибудь иностранные наемные лакеи.
Неточные совпадения
— Но вы в этом случае — поймите вы — совершенно сходитесь в мнениях с сенатором, который тоже говорит, что я слишком спешу, и все
убеждал меня, что Петербург достаточно уже облагодетельствовал нашу губернию
тем, что прислал его к нам на ревизию; а я буду там доказывать, что господин граф не годится для этого, потому что он плотоугодник и развратник, и что его, прежде чем к нам, следовало послать в Соловки к какому-нибудь монаху для напутствования и назидания.
— Нет, но она могла бы и достойна была бы сделаться масонкой, если бы пожелала
того! — отвечал Егор Егорыч: в этой мысли главным образом
убеждали его необыкновенно поэтические глаза Людмилы.
— Но вы поймите, — старался
убедить его Иван Петрович, — дворянство это сделает за пожертвование им денег, на которые двадцать или даже тридцать мальчиков получат воспитание, будут лучшими гражданами своего отечества и образованными слугами государя. И что это за предрассудок — в деле столь полезном ставить вопрос о
том, что по кресту ли дворянин или по рождению?
— Князь тут ни в чем не виноват, поверьте мне! — стал его
убеждать Углаков. — Он человек благороднейшего сердца, но доверчив, это — правда; я потом говорил об этом же деле с управляющим его канцелярией, который родственник моей жене, и спрашивал его, откуда проистекает такая милость князя к Тулузову и за что?
Тот объяснил, что князь главным образом полюбил Тулузова за ловкую хлебную операцию; а потом у него есть заступник за Тулузова, один из любимцев князя.
— Следовало бы это, следовало! — горячился Егор Егорыч. — Глупый, дурацкий город! Но, к несчастию, тут вот еще что: я приехал на ваши рамена возложить новое бремя, — съездите, бога ради, к князю и
убедите его помедлить высылкой на каторгу Лябьева, ибо
тот подал просьбу на высочайшее имя, и просите князя не от меня, а от себя, — вы дружественно были знакомы с Лябьевым…
— И это так, но я сказал, что неиспорченное сердце, — возразил ей муж, — ибо многими за голос сердца принимается не нравственная потребность справедливости и любви, а скорей пожелания телесные, тщеславные, гневные, эгоистические, говоря о которых, мы, пожалуй, можем
убедить других; но ими никогда нельзя
убедить самого себя, потому что в глубине нашей совести мы непременно будем чувствовать, что это не
то, нехорошо, ненравственно.
— Но чем больше она,
тем выгоднее для вас, потому что я буду платить вам двадцать пять процентов, —
убеждал ее камер-юнкер.
Почему я не могу продолжать жить так, как жил, я уже говорил много раз, и
убедить тому, что так не надо жить, а надо жить по-христиански, в письме я не могу.
— Да, это учение Гердера, — сказал князь Андрей, — но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что́ убеждает.
Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть… Вот что́ убеждает, вот что́ убедило меня, — сказал князь Андрей.
Неточные совпадения
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не было
той силы в природе, которая могла бы
убедить прохвоста в неведении чего бы
то ни было,
то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле было прочнее его.
В другой раз он начал с
того, что
убеждал обывателей уверовать в богиню Разума, и кончил
тем, что просил признать непогрешимость папы.
— Ах, эти мне сельские хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему брату городским!… А как дело сделать, так мы лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы
тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая словом обидной совсем
убедить Левина в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
Вероятно, вид этих напряженных рук,
тех самых мускулов, которые он нынче утром ощупывал на гимнастике, и блестящих глаз, тихого голоса и дрожащих скул
убедили Васеньку больше слов. Он, пожав плечами и презрительно улыбнувшись, поклонился.
Но Анна не слушала ее. Ей хотелось договорить
те самые доводы, которыми она столько раз
убеждала себя.