Это был, по-видимому, весьма хилый старик, с лицом совершенно дряблым; на голове у него совсем почти не оказывалось волос, а потому дома, в одиночестве, Мартын Степаныч обыкновенно носил колпак, а при посторонних и в гостях надевал парик; бакенбарды его состояли из каких-то седоватых клочков; уши Мартын Степаныч имел большие, торчащие, и особенно правое ухо, что было весьма натурально, ибо Мартын Степаныч всякий раз, когда начинал что-либо соображать или высказывал какую-нибудь тонкую мысль,
проводил у себя пальцем за ухом.
Неточные совпадения
Катрин
проводила его до дверей передней, где справилась, есть ли
у него лошадь, и когда узнала, что есть, то прошла в свою светлицу наверх, но заснуть долго не могла: очень уж ее сначала рассердил и огорчил Ченцов, а потом как будто бы и порадовал!..
Не бывая в ней долгое время, я решился, наконец, года три тому назад вместе с дочерью
провести там лето; соседние дворяне, разумеется, стали посещать меня и рассказывают мне, что в околотке — то тут, то там — начали появляться скопцы и, между прочим, один небогатый помещик со слезами на глазах объявил, что
у него в именьице найдено десять молодых девушек,
у которых тут не оказалось ничего — гладко!..
— Чего уж тут взять?.. Тятю с мамой еле выговаривает, а его посылают господ
возить!.. Хозяева
у нас тоже по этой части: набирают народу зря! — проговорил Иван Дорофеев.
Вскоре после этого визита Егор Егорыч
провел целый вечер
у Сергея Степаныча, который тоже ему очень обрадовался. Начавшийся между ними разговор был исключительно посвящен воспоминаниям о масонстве.
— Он простудился на похоронах
у Людмилы Николаевны!.. Когда
у адмиральши случилось это несчастие, мы все потеряли голову, и он, один всем распоряжаясь, по своему необыкновенно доброму сердцу,
провожал гроб пешком до могилы, а когда мы возвращались назад, сделался гром, дождь, град, так что Аггей Никитич даже выразился: «Сама природа вознегодовала за смерть Людмилы Николаевны!»
— Нет, — отвечала Сусанна, — но мы в тот год целое лето гостили
у него, а покойная сестра Людмила была ужасная шалунья, и он с ней был всегда очень откровенен, — она меня тихонько
провела в его комнату и вынула из его стола какой-то точно передник, белый-пребелый!..
Иван Петрович Артасьев,
у которого, как мы знаем, жил в деревне Пилецкий, прислал в конце фоминой недели Егору Егорычу письмо, где благодарил его за оказанное им участие и гостеприимство Мартыну Степанычу, который действительно, поправившись в здоровье, несколько раз приезжал в Кузьмищево и прогащивал там почти по неделе,
проводя все время в горячих разговорах с Егором Егорычем и Сверстовым о самых отвлеченных предметах по части морали и философии.
Что касается до самого Аггея Никитича, то он, побеседовав с Сусанной Николаевной, впал в некоторую задумчивость. Его мучило желание, чтобы разговор поскорее коснулся масонства или чего-либо другого возвышенного; но — увы! — его ожидания и желания не осуществились, а напротив, беседа перешла на весьма житейский предмет. Мартын Степаныч, заметно вспомнив что-то важное и
проведя, по своей привычке,
у себя за ухом, сказал...
— Ах, боже мой! — воскликнул Артасьев, проворно выдергивая свою руку из рукава шубы. — Как я рад, как я рад; но я уезжаю по самонужнейшему делу:
у нас есть возможность
завести при гимназии пансион, и все мы никак не можем столковаться, как нам устроить это… Я через четверть часа непременно должен быть
у губернского предводителя, и можете вообразить себе, какой тут важный вопрос! Вопрос, получат или нет воспитание несколько мальчиков!
—
Заведите и вы
у себя дешевую продажу хлеба, тогда и
у вас будет народ! — отозвался с надменностью Тулузов.
— Слышал это я, — сказал Мартын Степаныч,
проведя пальцем
у себя за ухом, которое, кажется, еще больше оттопырилось, — но слышал также и то, что это было делом несчастного случая…
— Pressentiment?.. — повторил Мартын Степаныч, начав уже
водить, не отставая,
у себя за ухом. — Pressentiment, видно, многое ведает, чего не ведает ум…
Обыкновенно хозяева и gnadige Frau все почти время
проводили в спальне
у Егора Егорыча, и разговор
у них, по-видимому, шел довольно оживленный, но в то же время все беседующие чувствовали, что все это были одни только слова, слова и слова, говоримые из приличия и совершенно не выражавшие того, что внутри думалось и чувствовалось.
Музе Николаевне пришлось ехать в Кузьмищево, конечно, мимо знакомой нам деревни Сосунцы, откуда повез ее тоже знакомый нам Иван Дорофеев, который уже не торговлей занимался, а
возил соседних бар, купцов, а также переправлял в Петербург по зимам сало, масло, мед, грибы и от всего этого, по-видимому, сильно раздышался: к прежней избе он пристроил еще другую — большую; обе они
у него были обшиты тесом и выкрашены на деревенский, разумеется, вкус, пестровато и глуповато, но зато краска была терта на чудеснейшем льняном масле и блестела, как бы покрытая лаком.
В тесной комнатке, ничем не отличавшейся от прежней, знакомой Климу, он
провел у нее часа четыре. Целовала она как будто жарче, голоднее, чем раньше, но ласки ее не могли опьянить Клима настолько, чтоб он забыл о том, что хотел узнать. И, пользуясь моментом ее усталости, он, издали подходя к желаемому, спросил ее о том, что никогда не интересовало его:
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места.
У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа
завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Чуть дело не разладилось. // Да Климка Лавин выручил: // «А вы бурмистром сделайте // Меня! Я удовольствую // И старика, и вас. // Бог приберет Последыша // Скоренько, а
у вотчины // Останутся луга. // Так будем мы начальствовать, // Такие мы строжайшие // Порядки
заведем, // Что надорвет животики // Вся вотчина… Увидите!»
Оборванные нищие, // Послышав запах пенного, // И те пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас
у порога лавочник // Встречает подаянием, // А в дом войдем, так из дому //
Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит к окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай — весь каравай, // Не мнется и не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. //
Свезти его в Италию // Сулились, да уехали… // А он бы рад-радехонек — // Какая уж Италия? — // Обратно в Конотоп, // Ему здесь делать нечего… // Собаки дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело есть? // Да
у него ни спереди, // Ни сзади… кроме голосу… — // «Зато уж голосок!»
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене; была бы де
у тебя, братец, хорошая свинья». Нет, сестра! Я и своих поросят
завести хочу. Меня не
проведешь.