Неточные совпадения
— Для
того же, полагаю, зачем вертятся факиры, шаманы наши сибирские, — чтобы привести себя в возбужденное состояние; и
после радений их обыкновенно тотчас же некоторые из согласников начинают пророчествовать, потому,
как объяснил мне уже здесь один хлыст на увещании в консистории, что, умерев посредством бичеваний об Адаме, они воскресали о Христе и чувствовали в себе наитие святого духа.
— Но, кроме
того, ваше преосвященство,
как я вот слышал (это Крапчик начал говорить тихо), слышал, что
после радений между хлыстами начинается этот, так называемый, их ужасный свальный грех!
—
Как, сударь, не узнать, — отвечал
тот добрым голосом, и оба они обнялись и поцеловались, но не в губы, а по-масонски, прикладывая щеку к щеке,
после чего Антип Ильич, поклонившись истово барину своему и гостю, ушел.
Последнее же время эта милость божия видимым образом отвернулась от него: во-первых,
после того,
как он дал сенатору объяснение по делу раскольника Ермолаева, сей последний был выпущен из острога и самое дело о скопцах уголовною палатою решено, по каковому решению Ермолаев был совершенно оправдан...
На третьей неделе поста, именно вскоре
после того,
как Крапчик поссорился с дочерью, новый его управляющий прислал ему совершенно грамотное и весьма почтительное донесение, пересыпанное фразами: ваше превосходительство, по приказанию вашего превосходительства,
как благоугодно будет вашему превосходительству.
Перед
тем как Рыжовым уехать в Москву, между матерью и дочерью, этими двумя кроткими существами, разыгралась страшная драма, которую я даже не знаю, в состоянии ли буду с достаточною прозрачностью и силою передать: вскоре
после сенаторского бала Юлия Матвеевна совершенно случайно и без всякого умысла, но
тем не менее тихо, так что не скрипнула под ее ногой ни одна паркетинка, вошла в гостиную своего хаотического дома и увидала там, что Людмила была в объятиях Ченцова.
Егор Егорыч, не спавший
после того всю ночь, только к утру почувствовал,
как он много оскорбил Крапчика, и потому пошел было к нему в нумер, чтобы попросить у него извинения; но ему сказали, что господин Крапчик еще в ночь уехал совсем из Петербурга. Егор Егорыч, возвратясь к себе, сильно задумался.
— Насчет здоровья, я не думаю, чтобы нам, военным, было вредно плотно поесть:
как прошагаешь в день верст пятнадцать, так и не почувствуешь даже, что ел; конечно, почитать что-нибудь не захочешь, а скорей бы спать
после того.
Прежде всего шушукала Муза с Сусанной, шушукала Сусанна с Егором Егорычем, шушукала gnadige Frau с супругом своим, причем доктор заметно выражал неудовольствие, a gnadige Frau что-то такое старалась втолковать ему, но доктор не убеждался; шушукали затем Муза и Лябьев, начавшие все время гулять вдвоем, несмотря на холодную погоду, в длинной аллее сада; шушукались наконец Фаддеевна с Антипом Ильичом, который
после того напролет начал промаливаться все ночи,
как бы испрашивая чему-то благословение божие.
— Барон, — сказала на это Катрин, потупляя свои печальные глаза, — вы так были добры
после смерти отца, что, я надеюсь, не откажетесь помочь мне и в настоящие минуты: мужа моего,
как вот говорил мне Василий Иваныч… — и Катрин указала на почтительно стоявшего в комнате Тулузова, — говорил, что ежели пойдет дело,
то Ченцова сошлют.
Еще с месяц
после этой сцены Катрин жила в губернском городе, обдумывая и решая,
как и где ей жить? Первоначально она предполагала уехать в которую-нибудь из столиц с
тем, чтобы там жуировать и даже кутить; но Катрин вскоре сознала, что она не склонна к подобному роду жизни, так
как все-таки носила еще пока в душе некоторые нравственные понятия. В результате такого соображения она позвала к себе однажды Тулузова и сказала ему ласковым и фамильярным тоном...
— Ах, это интересно, очень интересно! — воскликнула косая дама. — Недолго же Катерина Петровна грустила по своем муже… скоро утешилась! Впрочем, если рассудить беспристрастно, так все мужчины
того и стоят! — проговорила она, припомнив,
как сама,
после измены каждого обожателя своего, спешила полюбить другого!
Тулузов не расспрашивал далее и пошел к Екатерине Петровне в боскетную, где она по большей части пребывала. Здесь я не могу не заметить, что Тулузов в настоящие минуты совершенно не походил на
того, например, Тулузова, который являлся, приехав из губернского города
после похорон Петра Григорьича,
то был почти лакей, а ныне шел барин; походка его была смела, важна; вид надменен; голову свою он держал высоко,
как бы предвкушая Владимира не в петлице, а на шее.
—
Как же нам, сударыня, быть
после того? — произнес явно грубым тоном Савелий.
После этого каждого скачущего улана может осенить дух святой!» — подумал он; но тут,
как нарочно, пришел ему на память апостол Павел, который тоже ехал на коне, когда услышал глас с небеси: «Савле, Савле, что мя гониши?» — «Удивительно и непонятно», — повторял мысленно Аггей Никитич, а вместе с
тем ему ужасно хотелось спросить, что неужели и Мартын Степаныч участвовал в этом кружке; но, по деликатности своей, он не сделал
того и погрузился в грустные размышления о своих скудных знаниях и о своем малопонимании.
Сусанна Николаевна, впрочем, все-таки не достояла до конца и ушла
после Верую, а вскоре за ней ушли и Сверстовы, тоже,
как видно, удивленные и обеспокоенные
тем, что Егора Егорыча не было в церкви.
Почтмейстер и почтосодержатель переглянулись между собой
после того и, кажется, одновременно подумали, что господин губернский почтмейстер, должно быть, был сильно выпивши, что отчасти подтверждалось и
тем, что Аггей Никитич был красен в лице,
как вареный рак; но,
как бы ни было, они раскланялись с ним и ушли.
— Говорят, вначале был мещанин, — объяснил
тот, — потом стал учителем, служил
после того в земском суде, где получил первый чин, и затем сделал пожертвование на улучшение гимназии ни много, ни мало,
как в тридцать тысяч рублей; ему за это Владимира прицепили, и теперь он поэтому дворянин!
Егор же Егорыч, в свою очередь, тоже опасаясь, чтобы не очень уж расстроить Миропу Дмитриевну, не стал более продолжать и, позвонив, приказал вошедшему Антипу Ильичу пригласить в гостиную Сусанну Николаевну, которая, придя и заметив, что Миропа Дмитриевна была какая-то растерянная, подсела к ней и начала расспрашивать,
как той нравится
после Москвы жизнь в губернском городе.
Князь непременно ожидал, что дворяне предложат ему жалованье тысяч в десять, однако дворяне на это промолчали: в
то время не так были тороваты на всякого рода пожертвования,
как ныне, и до князя даже долетали фразы вроде такой: «Будь доволен
тем, что и отчета с тебя по постройке дома не взяли!»
После этого, разумеется, ему оставалось одно: отказаться вовсе от баллотировки, что он и сделал, а ныне прибыл в Москву для совершения, по его словам, каких-то будто бы денежных операций.
И когда,
после такого допроса, все призванные к делу лица, со включением Савелия, ушли из камеры,
то пристав и Тулузов смотрели друг на друга
как бы с некоторою нежностью.
— Ты глуп
после этого, если не понимаешь разницы! Тогда Екатерина Петровна действовала из ревности, а теперь разве она узнает о
том, что вы мне говорите… Теперь
какая к кому ревность?
— Недурно, — поддакнул Сверстов, — а потом-с к Аггею Никитичу вскоре
после этой бумаги явился раз вечером на дом не
то лавочник, не
то чиновник, который, объяснив ему дело Тулузова до мельчайших подробностей, просил его покончить это дело,
как возникшее по совершенно ложному доносу, и в конце концов предложил ему взятку в десять тысяч рублей.
Егор Егорыч выразил на лице своем недоумение: ни о
каком Калмыке он не слыхал и подозревал в этом случае другое лицо, а именно — общего врага всей их родни Тулузова, который действительно по неудержимой, злой натуре своей, желая отомстить Марфину, обделал через
того же члена Управы, французишку, что дело Лябьева, спустя три дня
после решения, было приведено в исполнение.
Антип Ильич, рассиропив рейнвейн водой и всыпав в стакан огромное количество сахару, покончил с болем и
после того тотчас раскраснелся в лице,
как маков цвет.
Сообразив все это, Аггей Никитич взобрался на акацию, а с нее шагнул на верхний брус забора и, ухватившись за ветку
той же акации, попробовал спрыгнуть на землю, до которой было аршина четыре; ветка при этом обломилась, и Аггей Никитич упал, но сейчас же и поднялся с земли, причем он,
как это
после уже припомнил, почувствовал, что что-то такое обронил, и вместе с
тем раздались громкие голоса: «Кто это?
— Нет, кажется, мы никогда не поумнеем, — сказала совершенно
как бы искренним голосом пани и затем нежно прильнула головой к плечу мужа, что вызвало его тоже на нежнейший поцелуй, который старик напечатлел на ее лбу, а она
после того поспешила слегка обтереть рукой это место на лбу.
После того, разумеется, последовала нежная, или, скажу даже более
того, страстная сцена любви: Аггей Никитич по крайней мере с полчаса стоял перед божественной пани на коленях, целовал ее грудь, лицо, а она с своей стороны отвечала ему такими же ласками и с не меньшею страстью, хоть внутри немножко и грыз ее червяк при невольной мысли о
том, что на
какие же деньги она будет кушать потом.
Аггей Никитич почти не расшаркался перед Екатериной Петровной; но она, напротив, окинула его с головы до ног внимательнейшим взором, — зато уж на пани Вибель взглянула чересчур свысока; Марья Станиславовна, однако, не потерялась и ответила этой черномазой госпоже
тем гордым взглядом, к
какому способны соплеменницы Марины Мнишек [Марина Мнишек (ум.
после июля 1614 г.) — жена первого и второго Лжедмитриев, польская авантюристка.], что, по-видимому, очень понравилось камер-юнкеру, который, желая хорошенько рассмотреть молодую дамочку, выкинул ради этого — движением личного мускула — из глаза свое стеклышко, так
как сквозь него он ничего не видел и носил его только для моды.
Аггей Никитич, конечно, всех этих мелочей не замечал; одно только показалось ему странным, что когда он начал танцевать вальс с пани Вибель,
то она не подделывалась под его манеру, а танцевала по-своему, в два приема, так что им едва возможно было протанцевать один тур; но с камер-юнкером, пригласившим
после того пани Вибель и умевшим, конечно, танцевать вальс в два приема, она носилась по зале,
как бабочка.
— Ну, это я еще посмотрю,
как он спрячется от меня! — проговорил мрачным голосом Аггей Никитич и
после того отнесся строго к лакею: — Если ты врешь, что камер-юнкер уехал в Москву, так это бесполезно: я перешарю всю усадьбу!
— Не знаю, но говорят, что лечит, — повторила
та; ей, конечно, хотелось бы разузнать еще многое от пани Вибель, но она не решалась, видя, что Марья Станиславовна была очень расстроена, особенно
после того,
как откупщица сказала ей, что Аггея Никитича лечит аптекарь, а потому она, нежнейшим образом распростившись с пани Вибель, умоляла ее не скучать и приезжать к ней в дом для развлечения, в
какое только угодно время, а главное, быть откровенной с ней и не скрывать ничего.
—
Как же!.. Сколько раз
после смерти мужа наскакивал посетить меня, но я велела ему сказать, что если он будет жаловать ко мне,
то я велю лакеям в шею его гонять.
— Может быть, она стала тосковать
после того,
как прочла духовное завещание Егора Егорыча.