Неточные совпадения
Марфин хоть и подозревал в своем камердинере наклонность к глубоким размышлениям, но вряд ли это было так: старик, впадая в задумчивость, вовсе, кажется, ничего не
думал, а
только прислушивался к разным болестям своим — то в спине, то в руках, то в ногах.
—
Только первую! — объяснил, слегка
подумав, молодой человек.
— Егор Егорыч не
только что тебя, — возразила она, — но и никого в мире, я
думаю, не может презирать!.. Он такой добрый христианин, что…
А Людмиле тотчас же пришло в голову, что неужели же Ченцов может умереть, когда она сердито
подумает об нем? О, в таком случае Людмила решилась никогда не сердиться на него в мыслях за его поступок с нею… Сусанна ничего не
думала и
только безусловно верила тому, что говорил Егор Егорыч; но адмиральша — это немножко даже и смешно — ни звука не поняла из слов Марфина, может быть, потому, что очень была утомлена физически и умственно.
— Вы изволили сказать, — обратился он к Егору Егорычу, — что надобно возноситься духом; но в военной службе это решительно невозможно:
подумать тут, понимаете, не над чем, — шагай
только да вытягивай носок.
— Ах, пожалуйста, оставьте нас, женщин, в покое!.. Мы совершенно иначе судим друг о друге!.. — вывертывалась Миропа Дмитриевна из прежде ею говоренного. — Но вы — мужчина, и потому признайтесь мне откровенно, неужели же бы вы, увлекшись одним
только хорошеньким личиком Людмилы и не сказав, я
думаю, с ней двух слов, пожелали даже жениться на ней?
— Разумеется! — воскликнул радостно доктор. — Я давно это
думал и, кажется, говорил вам, что из раскольников, если
только их направить хорошо, можно сделать масонов.
— Ни то, ни другое, ни третье! — начала ему возражать по пунктам gnadige Frau. — Вы еще вовсе не старик. Конечно, Людмила к вам была несколько ближе по возрасту, но, как я слышала,
только года на два, а это разница,
думаю, небольшая!
Вы когда-то говорили мне, что для меня способны пожертвовать многим, — Вы не лгали это, — я верил Вам, и если, не скрою того, не вполне отвечал Вашему чувству, то потому, что мы слишком родственные натуры, слишком похожи один на другого, — нам нечем дополнять друг друга; но теперь все это изменилось; мы, кажется, можем остаться друзьями, и я хочу подать Вам первый руку: я слышал, что Вы находитесь в близких, сердечных отношениях с Тулузовым; нисколько не укоряю Вас в этом и даже не считаю вправе себя это делать, а
только советую Вам опасаться этого господина; я не
думаю, чтобы он был искренен с Вами: я сам испытал его дружбу и недружбу и знаю, что первая гораздо слабее последней.
Миропа Дмитриевна при этом не то что задумалась, а
только подумала и сообразила; все служебные отношения мужа она знала и понимала в тысячу раз подробнее и точнее, чем он сам.
От Мартына Степаныча недели через две было получено письмо,
только адресованное не Егору Егорычу, а на имя Сусанны Николаевны, которая первоначально
думала, что это пишет ей из Москвы Муза; но едва
только прочла первую страницу письма, как на спокойном лице ее отразился ужас, глаза наполнились слезами, руки задрожали.
— Я до сих пор опасаюсь и
только думаю, что ребенка можно будет скрыть, отдать к кому-нибудь на воспитание.
Это они говорили, уже переходя из столовой в гостиную, в которой стоял самый покойный и манящий к себе турецкий диван, на каковой хозяйка и гость опустились, или, точнее сказать, полуприлегли, и камер-юнкер обнял было тучный стан Екатерины Петровны, чтобы приблизить к себе ее набеленное лицо и напечатлеть на нем поцелуй, но Екатерина Петровна, услыхав в это мгновение какой-то шум в зале, поспешила отстраниться от своего собеседника и даже пересесть на другой диван, а камер-юнкер,
думая, что это сам Тулузов идет, побледнел и в струнку вытянулся на диване; но вошел пока еще
только лакей и доложил Екатерине Петровне, что какой-то молодой господин по фамилии Углаков желает ее видеть.
Некоторые
думают, что цели сии состоят в том, чтобы делать людей более добродетельными посредством ожиданий, напрягающих и возвышающих нашу душу, посредством братской помощи и общественной радости и, таким образом, мало-помалу соединить людей достойных в всеобщий союз, который не
только бы укреплял каждого особенно, но служил бы и к тому, чтобы соединенными силами увлекать даже тех, кои без энтузиастических видов не взяли бы в том участия.
—
Только не для Сусанны; я скажу тебе прямо, что я намекала ей не о Терхове, конечно, а так вообще, как она будет располагать свою жизнь,
думает ли выйти когда-нибудь замуж, и она мне на это утвердительно отвечала, что она ни на что не решится, пока не прочтет завещания Егора Егорыча.
— Почему же боже сохрани? — возразила Муза Николаевна. — Неужели в самом деле ты
думаешь в двадцать восемь лет жить в этой глуши одна, ходить
только на могилу мужа твоего? Ты с ума сойдешь, если будешь вести такую жизнь.
— Еще бы тебе не видеть и не слышать, когда ты
только об этом и
думаешь! Но вот что, мое сокровище: я не оставлю тебя здесь и увезу с собой в Москву; ты здесь окружена
только тем, чего уж нельзя возвратить, а того, что ты желаешь видеть, нет около тебя. Кроме того, последнее твое видение может и сбыться: Терхов в самом деле может умереть от тоски! — решилась уж немножко припугнуть сестру Муза Николаевна.
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел,
думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.