Неточные совпадения
— Но зачем же вы играли с
отцом? Вы
знаете, какой он опытный и спокойный игрок, а вы ребенок какой-то сравнительно с ним.
— Я думала, что не один черт, а и вы это
знаете, — проговорила Катрин, явно желая сказать
отцу дерзость.
Говоря это, Катрин очень хорошо
знала, что укорить
отца в жадности к деньгам — значило нанести ему весьма чувствительный удар, так как Крапчик, в самом деле дрожавший над каждою копейкой, по наружности всегда старался представить из себя человека щедрого и чуть-чуть только что не мота.
Отец мой, бедный помещик, отдал было меня в гимназию; но я,
знаете, был этакий деревенский дуботол…
Приятель мой Милорадович некогда передавал мне, что когда он стал бывать у Екатерины Филипповны, то старику-отцу его это очень не понравилось, и он прислал сыну строгое письмо с такого рода укором, что бог
знает, у кого ты и где бываешь…
— Ты там как
знаешь будь, — перебил его строго Тулузов, — а мы вот повидаем твоего
отца, который поумнее тебя, и с тем рассудим, как лучше распорядиться.
— Как христианку, я, будучи
отцом вашим духовным,
знаю вас и стану с вами беседовать, как со страждущей и ищущей. Егор Егорыч, может быть, говорил вам о краеугольном камне, на коем основан и утвержден наш орден…
— А вы,
отец Василий, и муж мой
знаете уж эту тайну? — спросила наивно Сусанна Николаевна.
— Юнг бесспорно великий поэт, — рассуждал
отец Василий, — но он никак не облегчитель и не укротитель печали, а скорее питатель ее. Испытывая многократно мое собственное сердце и
зная по исповеди сердца многих других людей, я наперед уверен, что каждое слово из прочитанной мною теперь странички вам сладостно!
— Позвольте, позвольте! — остановил Егора Егорыча
отец Василий. — Вас, вашего племянника и его мать, вашу сестрицу, я
знаю давно, с Москвы еще, и
знаю хорошо… Сестрица ваша, скажу это при всем моем уважении к ней, умела только любить сына и желала баловать его.
Доктору, кажется, досадно было, что Аггей Никитич не
знает этого, и, как бы желая поразобраться с своими собственными мыслями, он вышел из гостиной в залу, где принялся ходить взад и вперед, причем лицо его изображало то какое-то недоумение, то уверенность, и в последнем случае глаза его загорались, и он начинал произносить сам с собою отрывистые слова. Когда потом gnadige Frau, перестав играть в шахматы с
отцом Василием, вышла проводить того, Сверстов сказал ей...
— Вы извольте думать или нет, это как вам угодно, но
отец мне все рассказывал; я даже
знаю, о чем они теперь беседуют.
— Нам Сверстовы писали, что maman чувствует себя хорошо, совершенно покойна, и что
отец Василий ей иногда читает из жития святых, — Прологи,
знаешь, эти…
— Мне говорил это прежде
отец мой, который, вы
знаете, какой правдивый и осторожный человек был; потом говорил и муж мой! — объяснила Екатерина Петровна, все это, неизвестно для чего, выдумав от себя: о месте родины Тулузова ни он сам, ни Петр Григорьич никогда ей ничего не говорили.
— Закон у нас не милует никого, и, чтобы избежать его, мне надобно во что бы то ни стало доказать, что я Тулузов, не убитый, конечно, но другой, и это можно сделать только, если я представлю свидетелей, которые под присягой покажут, что они в том городе, который я им скажу,
знали моего
отца, мать и даже меня в молодости… Согласны будут показать это приисканные тобою лица?
— Я
знаю, что я прекрасно говорил, — произнес
отец Василий с некоторою ядовитостью (выпивши, он всегда становился желчным и начинал ко всему относиться скептически), — но это происходило в силу того закона, что мой разум и воображение приучены к этому представлению более, чем к какому-либо другому.
Антип Ильич, прочитав письмо gnadige Frau, написанное четким почерком
отца Василия, конечно, с одной стороны, опечалился,
узнав о смерти Юлии Матвеевны, но с другой — остался доволен тем доверием, которым был почтен от госпожи Сверстовой.
— Как я вам благодарен, что вы познакомили меня с прекрасным произведением
отца Василия, тем более, что он, как
узнаю я по его фамилии, товарищ мне по академии.
— Я пришел к вам,
отец Василий, дабы признаться, что я, по поводу вашей истории русского масонства, обещая для вас журавля в небе, не дал даже синицы в руки; но теперь, кажется, изловил ее отчасти, и случилось это следующим образом: ехав из Москвы сюда, я был у преосвященного Евгения и, рассказав ему о вашем положении, в коем вы очутились после варварского поступка с вами цензуры,
узнал от него, что преосвященный — товарищ ваш по академии, и, как результат всего этого, сегодня получил от владыки письмо, которое не угодно ли будет вам прочесть.
—
Отцы редко платят! — не согласилась с ним Миропа Дмитриевна. — Но даже если бы я и
знала вашего
отца, все-таки такую сумму не могу иначе доверить, как под заклад чего-нибудь движимого или недвижимого.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не
знаю. Ведь мой
отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место
отца твоего. Поверь мне, что я
знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Стародум. Ему многие смеются. Я это
знаю. Быть так.
Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не
знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоят одного.
Отец мой у двора Петра Великого…
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не
знали, которого я люблю и почитаю, как
отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от него теперь получила.
Казалось, очень просто было то, что сказал
отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё
знает, всё понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.