Неточные совпадения
Барон вскоре раскланялся с ним и
ушел в один из переулков;
князь же продолжал неторопливо шагать по Невскому.
— К-х-ха! — произнес он на всю комнату, беря
князя за руку, чтобы пощупать у него пульс. — К-х-ха! — повторил он еще раз и до такой степени громко, что входившая было в кабинет собака
князя, услыхав это, повернулась и
ушла опять в задние комнаты, чтобы только не слышать подобных страшных вещей. — К-х-ха! — откашлянулся доктор в третий раз. — Ничего, так себе, маленькая лихорадочка, — говорил он басом и нахмуривая свои глупые, густые брови.
В это время по столовой взад и вперед ходил, заплетаясь разбитой параличом ногою, другой
князь, старый, ветхий, и все посматривал, как Григоров опоражнивал бутылку, когда же тот спросил себе еще бутылку, старик долее не вытерпел сей возмутительной для него сцены, быстро, насколько позволяла ему параличная его нога,
ушел из столовой, прошел все прочие залы, бильярдную, библиотеку и вошел, наконец, в так называемую чернокнижную комнату, где сидело довольно многочисленное общество.
— В первый раз слышу! — проговорил
князь и явно поспешил
уйти поскорей от кузины.
Князь все это видел, слышал и понимал. Сначала он кусал себе только губы, а потом, как бы не вытерпев долее, очень проворно оделся и
ушел совсем из дому.
— Жаль очень! — проговорил
князь, ничего этого не заметивший и спешивший только
уйти.
— Зачем же говорить ей! — произнес
князь и поспешил
уйти от Елизаветы Петровны.
— Я только предуведомлю ее о вас, — сказал
князь, войдя с Еленою в залу Анны Юрьевны и
уходя вперед ее в кабинет к той.
— Есть это отчасти! — отвечал
князь, еще раз пожимая руку кузины и
уходя от нее.
— Будем ждать вас! — сказал
князь и
ушел к жене.
— Зачем же вы в таком случае спрашивали меня? Посылайте, за кем хотите! — произнес он и затем, повернувшись на каблуках своих, проворно
ушел к себе:
князь полагал, что княгиня всю эту болезнь и желание свое непременно лечиться у Елпидифора Мартыныча нарочно выдумала, чтобы только помучить его за Елену.
Услыхав, что ее сопернице угрожает это счастие, княгиня страшно и окончательно испугалась за самое себя; она, судя по собственным своим чувствам, твердо была убеждена, что как только родится у
князя от Елены ребенок, так он весь и навсегда
уйдет в эту новую семью; а потому, как ни добра она была и как ни чувствовала отвращение от всякого рода ссор и сцен, но опасность показалась ей слишком велика, так что она решилась поговорить по этому поводу с мужем серьезно.
Анна Юрьевна
ушла сначала к княгине, а через несколько времени и совсем уехала в своем кабриолете из Останкина.
Князь же и барон пошли через большой сад проводить Елену домой. Ночь была лунная и теплая.
Князь вел под руку Елену, а барон нарочно стал поотставать от них. По поводу сегодняшнего вечера барон был не совсем доволен собой и смутно сознавал, что в этой проклятой службе, отнимавшей у него все его время, он сильно поотстал от века.
Князь и Елена между тем почти шепотом разговаривали друг с другом.
Барон, Петицкая и княгиня, хоть не говеем, может быть, искренне, но старались между собой разговаривать весело;
князь же ни слова почти не произнес, и после обеда, когда барон принялся шаловливо развешивать по деревьям цветные фонари, чтобы осветить ими ночью сад, а княгиня вместе с г-жой Петицкой принялась тоже шаловливо помогать ему, он
ушел в свой флигель, сел там в кресло и в глубокой задумчивости просидел на нем до тех пор, пока не вошел к нему прибывший на вечер Миклаков.
Князь, в свою очередь, все это видел и кусал себе губы, а когда кончились танцы, он тотчас
ушел в одну из отдаленных комнат, отворил там окно и сел около него.
— Ну, вы все уж отвергаете, во всем сомневаетесь! — возразил
князь, вставая и собираясь
уйти.
Получив на все свои развязные слова и приветствия почти полное молчание, Архангелов счел за лучше удалиться; но не
ушел совсем из комнаты, а стал тут же ходить с своим приятелем взад и вперед по той именно стороне стола, на которой сидели Елена и
князь.
— Пожалуй, поедемте! — произнесла опять с расстановкой Анна Юрьевна; ей самой было противно оставаться в клубе. — Скажите
князю, чтобы он довез моего грума, — присовокупила она княгине,
уходя; и, когда Елена стала садиться в кабриолет, Анна Юрьевна ей сказала с участием...
Елена все уже перепутала в голове; она забыла даже, что
князь, не получив еще письма ее,
ушел из дому.
— Нет, не отдали бы! — возразил ей
князь и вскоре потом
ушел от нее.
— А вот затем, чтобы вы
ушли отсюда!.. Ступайте!.. Ступайте!.. — сказал ему Елпидифор Мартыныч и почти вытолкнул
князя за дверь, которую за ним затворил и сверх того еще и запер.
Князь, очутившись в зале, стал, однако, с напряженным и каким-то трагическим вниманием прислушиваться к тому, что происходило за дверью.
— На два слова! — сказала она,
уходя в другую комнату и махая рукой
князю.
— Хорошо, что заранее, по крайней мере, сказала! — проговорил
князь почти задыхающимся от гнева голосом и затем встал и собрал все книги, которые приносил Елене читать, взял их себе под руку, отыскал после того свою шляпу, зашел потом в детскую, где несколько времени глядел на ребенка; наконец, поцеловав его горячо раза три — четыре,
ушел совсем, не зайдя уже больше и проститься с Еленой.
— Ну, поэтому и все теперь! — сказал
князь. — Через неделю вы, полагаю, можете и ехать, а к этому времени я устрою тамошнюю жизнь вашу! — прибавил он княгине; затем, обратясь к Миклакову и проговорив ему: «до свидания!» —
ушел к себе в кабинет.
— В таком случае я очень рад за вас, — прервал его
князь, с трудом сдерживая себя и как-то порывисто кидая валявшиеся на столе деньги в ящик, — он полагал, что этим кончится его объяснение с Миклаковым, но тот, однако, не
уходил.
—
Князь, умоляю вас, успокойтесь! — обратилась она прежде к мужу. — Миклаков, прошу вас,
уйдите!.. Я не перенесу этого, говорю вам обоим!
Князь ничего на это не сказал жене, даже не взглянул на нее, но, проворно взяв с окошка свою шляпу, вышел из кабинета и через несколько минут совсем
ушел из дому.
— Нисколько не думаю того! — ответил
князь и
ушел: письмо, которое Жуквич так таинственно читал Елене поутру перед его приходом, не выходило у него из головы.
Его в это время, впрочем, занимала больше собственная, довольно беспокойная мысль. Ему пришло в голову, что барон мог
уйти куда-нибудь из гостиной и оставить Жуквича с Еленой с глазу на глаз, чего
князь вовсе не желал.
— Даже!.. Ну, смотри, не раскайся после!.. — произнесла Елена и, понимая, что убеждать
князя долее и даже угрожать ему было совершенно бесполезно, она встала и
ушла из кабинета.
Княгиня
ушла, но Елпидифор Мартыныч не
уходил: он ожидал, что не будет ли еще каких-нибудь приказаний от
князя, и тот действительно, когда они остались вдвоем, обратился к нему.
— Здравствуйте! — отвечал ему
князь мрачно и хотел было
уйти.
Князь ничего ему на это не ответил и даже поспешил раздвинуть силою сгустившуюся у выхода толпу, чтобы только
уйти от Николя.
Елена не стала с ним более разговаривать об этом происшествии и по наружности оставалась спокойной; но когда Елпидифор Мартыныч
ушел от нее, то лицо Елены приняло почти отчаянное выражение: до самой этой минуты гнев затемнял и скрывал перед умственными очами Елены всякое ясное воспоминание о
князе, но тут он как живой ей представился, и она поняла, до какой степени
князь любил ее, и к вящему ужасу своему сознала, что и сама еще любила его.
Неточные совпадения
«Всех ненавижу, и вас, и себя», отвечал его взгляд, и он взялся за шляпу. Но ему не судьба была
уйти. Только что хотели устроиться около столика, а Левин
уйти, как вошел старый
князь и, поздоровавшись с дамами, обратился к Левину.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил
князь, вставая с кресла и как бы желая
уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
— Так это ангел № 1-й! — сказал
князь, когда Варенька
ушла.
Известие о дружбе Кити с госпожей Шталь и Варенькой и переданные княгиней наблюдения над какой-то переменой, происшедшей в Кити, смутили
князя и возбудили в нем обычное чувство ревности ко всему, что увлекало его дочь помимо его, и страх, чтобы дочь не
ушла из под его влияния в какие-нибудь недоступные ему области.
Во время взрыва
князя она молчала; она чувствовала стыд за мать и нежность к отцу за его сейчас же вернувшуюся доброту; но когда отец
ушел, она собралась сделать главное, что было нужно, — итти к Кити и успокоить ее.