Неточные совпадения
Елена благодаря тому, что с детства ей дано было чисто светское образование, а еще более того благодаря своей прирожденной польской ловкости была очень грациозное и изящное создание, а одушевлявшая ее в это время решительность еще более делала ее интересной; она
села на стул невдалеке от
князя.
— Ах, благодарю, тысячу раз благодарю! — говорила та как бы в самом деле радостным голосом и подсобляя
князю уложить книги на одном из столиков. Освободившись окончательно от своей ноши,
князь наконец уселся и принялся сквозь очки глядеть на Елену, которая
села напротив него.
Князь на это ничего не ответил и,
сев в карету, велел себя везти на Кузнецкий мост. Здесь он вышел из экипажа и пошел пешком. Владевшие им в настоящую минуту мысли заметно были не совсем спокойного свойства, так что он горел даже весь в лице. Проходя мимо одного оружейного магазина и случайно взглянув в его окна,
князь вдруг приостановился, подумал с минуту и затем вошел в магазин.
Князь — выражение лица у него в эти минуты было какое-то ожесточенное — сейчас же
сел и принялся писать...
— Ну,
садись! — сказал ей
князь, тоже как-то неловко и несмело беря ее за руку и сажая на стул.
Князь подошел и
сел около нее.
— Заходите как-нибудь к нам! — сказала Елена
князю,
садясь на своего извозчика.
— Никак не меньше нынешнего: попробуй,
сядь, — сказал ему
князь, явно желая подшутить над приятелем.
Барон, Петицкая и княгиня, хоть не говеем, может быть, искренне, но старались между собой разговаривать весело;
князь же ни слова почти не произнес, и после обеда, когда барон принялся шаловливо развешивать по деревьям цветные фонари, чтобы осветить ими ночью сад, а княгиня вместе с г-жой Петицкой принялась тоже шаловливо помогать ему, он ушел в свой флигель,
сел там в кресло и в глубокой задумчивости просидел на нем до тех пор, пока не вошел к нему прибывший на вечер Миклаков.
Князь, в свою очередь, все это видел и кусал себе губы, а когда кончились танцы, он тотчас ушел в одну из отдаленных комнат, отворил там окно и
сел около него.
В саду, между тем, по распоряжению барона, засветили цветные фонари, и все кустики и деревца приняли какой-то фантастический вид: посреди их гуляли как бы тоже фантастические фигуры людей. На скамейку, расположенную у того окна, у которого сидел
князь, пришли я
сели Миклаков и Елена.
Князя они совершенно не могли видеть.
— Немножко совестно! — произнес Миклаков. — Впрочем, ничего! — прибавил он и затем с полнейшею бесцеремонностью встал в своем грязном белье и
сел против
князя.
— Пожалуй, поедемте! — произнесла опять с расстановкой Анна Юрьевна; ей самой было противно оставаться в клубе. — Скажите
князю, чтобы он довез моего грума, — присовокупила она княгине, уходя; и, когда Елена стала
садиться в кабриолет, Анна Юрьевна ей сказала с участием...
Князь в самом деле замышлял что-то странное: поутру он, действительно, еще часов в шесть вышел из дому на прогулку, выкупался сначала в пруде, пошел потом по дороге к Марьиной роще, к Бутыркам и, наконец, дошел до парка; здесь он, заметно утомившись,
сел на лавочку под деревья, закрыв даже глаза, и просидел в таком положении, по крайней мере, часа два.
Прочитав это письмо,
князь сделался еще более мрачен; велел сказать лакею, что обедать он не пойдет, и по уходе его, запершись в кабинете,
сел к своему столу, из которого, по прошествии некоторого времени, вынул знакомый нам ящик с револьвером и стал глядеть на его крышку, как бы прочитывая сделанную на ней надпись рукою Елены.
Миклаков все-таки решился лучше надеть сюртук, предварительно вычистив его самым старательным образом; когда, наконец, за ним приехал экипаж
князя, то он,
сев в него, несколько развалился и положил даже ногу на ногу: красивая открытая коляска, как известно, самого отъявленного философа может за: ставить позировать!..
Сев в карету, он велел как можно проворнее везти себя в Роше-де-Канкаль. Елена взяла тот же нумер, где они обыкновенно всегда встречались. При входе
князя она взмахнула только на него глазами, но не тронулась с своего места. За последнее время она очень похудела: под глазами у нее шли синие круги; румянец был какой-то неровный.
Князь последнее время видался с женой только во время обеда, и когда они на этот раз сошлись и
сели за стол, то княгиня и ему тоже объявила...
Довольный и торжествующий, он
сел в зале писать рецепт, а
князь потихоньку, на цыпочках вошел в спальню, где увидел, что Елена лежала на постели, веки у ней были опущены, и сама она была бледна, как мертвая.
Князь после того, как бы не зная, чем себя занять, снова возвратился в залу и
сел на прежнее свое место; он совершенно был какой-то растерянный: радость и ужас были написаны одновременно на лице его.
Миклаков хоть и старался во всей предыдущей сцене сохранить спокойный и насмешливый тон, но все-таки видно было, что сообщенное ему Еленою известие обеспокоило его, так что он, оставшись один, несколько времени ходил взад и вперед по своему нумеру, как бы что-то обдумывая; наконец,
сел к столу и написал княгине письмо такого содержания: «
Князя кто-то уведомил о нашей, акибы преступной, с вами любви, и он, говорят, очень на это взбешен.
Князь это видел, страшно мучился этим и нарочно даже
сел на очень отдаленное кресло от жены. Прошло между ними несколько времени какого-то тяжелого и мрачного молчания. Вдруг тот же лакей, который приходил звать княгиню к
князю, вошел и объявил, что приехал Миклаков. Княгиня при этом вздрогнула.
Князя, тоже вначале, по-видимому, покоробило несколько. Княгиня, поспешно утирая слезы, обратилась к лакею...
Войдя к
князю, Миклаков довольно небрежно поклонился ему и сейчас же
сел.
— Нет, не надо! — отвечал
князь, вздохнув, и потом, снова возвратясь к Елене,
сел невдалеке от нее.
— Ну, не извольте дуться, извольте быть веселым! — проговорила она, вставая с своего места и
садясь князю на колени. — Говорят вам, улыбнитесь! — продолжала она, целуя и теребя его за подбородок.
Князь заранее предчувствуя, что он опять с какими-нибудь дрязгами, нахмурился и молча кивнул головой на все расшаркиванья Елпидифора Мартыныча, который, однако, нисколько этим не смутился и
сел.
Князь,
сев за стол и попробовав суп, вдруг отодвинул от себя тарелку и не стал больше есть.
Княгиня, войдя в кабинет, прямо и быстро подошла к нему.
Князь протянул ей руку. Княгиня схватила эту руку и начала ее целовать.
Князь, с своей стороны, поцеловал ее в лоб Елпидифор Мартыныч, тоже стоя на ногах, с каким-то блаженством смотрел на эту встречу супругов. Наконец,
князь и княгиня
сели. Последняя поместилась прямо против мужа и довольно близко около него. Елпидифор Мартыныч занял прежнее свое место.
— Старые люди крепче нынешних, — говорил
князь,
садясь. — Я вот по случаю слабого моего здоровья, — начал он несколько прерывающимся голосом, — желал бы написать духовную…
Днем для открытия вновь преобразованного училища барон выбрал воскресенье; он с большим трудом, и то с помощью Петицкой, уговорил княгиню снять с себя глубокий траур и приехать на его торжество хоть в каком-нибудь сереньком платье. Г-жа Петицкая, тоже носившая по
князе траур, сняла его и надела форменное платье начальницы. К двенадцати часам они прибыли в училище. Княгиню барон усадил на одно из почетнейших мест. Г-жа Петицкая
села в числе служащих лиц, впрочем, рядом с бароном и даже по правую его руку.
Неточные совпадения
Но ничего не вышло. Щука опять на яйца
села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели, в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять стали взаимно друг у друга земли разорять, жен в плен уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно. Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать себе
князя.
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с
князем прошел все комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у одного стола, за который уже
сел Яшвин, толпилось много державших.
— Вот как! — проговорил
князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене
садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
— Это можно, — сказал Рябинин,
садясь и самым мучительным для себя образом облокачиваясь на спинку кресла. — Уступить надо,
князь. Грех будет. A деньги готовы окончательно, до одной копейки. За деньгами остановки не бывает.
Князь и Сергей Иваныч
сели в тележку и поехали: остальное общество, ускорив шаг, пешком пошло домой.