Неточные совпадения
— Они всё думают, что я еще болен, — продолжал Рогожин
князю, — а я, ни слова не говоря, потихоньку, еще больной,
сел в вагон, да и еду; отворяй ворота, братец Семен Семеныч! Он родителю покойному на меня наговаривал, я знаю. А что я действительно чрез Настасью Филипповну тогда родителя раздражил, так это правда. Тут уж я один. Попутал грех.
Я тогда,
князь, в третьегодняшней отцовской бекеше через Невский перебегал, а она из магазина выходит, в карету
садится.
Генерал чуть-чуть было усмехнулся, но подумал и приостановился; потом еще подумал, прищурился, оглядел еще раз своего гостя с ног до головы, затем быстро указал ему стул, сам
сел несколько наискось и в нетерпеливом ожидании повернулся к
князю. Ганя стоял в углу кабинета, у бюро, и разбирал бумаги.
— Вот что,
князь, — сказал генерал с веселою улыбкой, — если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять
сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так и выходит, что я хоть и рад людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет,
князь?
— Не мешайте мне, Александра Ивановна, — отчеканила ей генеральша, — я тоже хочу знать.
Садитесь вот тут,
князь, вот на этом кресле, напротив, нет, сюда, к солнцу, к свету ближе подвиньтесь, чтоб я могла видеть. Ну, какой там игумен?
— Это очень хорошо, что вы вежливы, и я замечаю, что вы вовсе не такой… чудак, каким вас изволили отрекомендовать. Пойдемте.
Садитесь вот здесь, напротив меня, — хлопотала она, усаживая
князя, когда пришли в столовую, — я хочу на вас смотреть. Александра, Аделаида, потчуйте
князя. Не правда ли, что он вовсе не такой… больной? Может, и салфетку не надо… Вам,
князь, подвязывали салфетку за кушаньем?
Ну вот, и пришли;
садитесь,
князь, сюда, к камину, и рассказывайте.
— Maman, да ведь этак очень странно рассказывать, — заметила Аделаида, которая тем временем поправила свой мольберт, взяла кисти, палитру и принялась было копировать давно уже начатый пейзаж с эстампа. Александра и Аглая
сели вместе на маленьком диване и, сложа руки, приготовились слушать разговор.
Князь заметил, что на него со всех сторон устремлено особенное внимание.
Он сначала отворил дверь ровно настолько, чтобы просунуть голову. Просунувшаяся голова секунд пять оглядывала комнату; потом дверь стала медленно отворяться, вся фигура обозначилась на пороге, но гость еще не входил, а с порога продолжал, прищурясь, рассматривать
князя. Наконец затворил за собою дверь, приблизился,
сел на стул,
князя крепко взял за руку и посадил наискось от себя на диван.
— Львович, — поправился генерал, но не спеша, а с совершенною уверенностью, как будто он нисколько и не забывал, а только нечаянно оговорился. Он
сел, и, тоже взяв
князя за руку, посадил подле себя. — Я вас на руках носил-с.
Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на
князя, но не сказала ни слова.
Князь отправился за нею; но только что они пришли в гостиную и
сели, а Нина Александровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать
князю, как генерал вдруг пожаловал сам в гостиную. Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась к своему вязанью. Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении духа.
— Да ведь это лучше же, Ганя, тем более что, с одной стороны, дело покончено, — пробормотал Птицын и, отойдя в сторону,
сел у стола, вынул из кармана какую-то бумажку, исписанную карандашом, и стал ее пристально рассматривать. Ганя стоял пасмурный и ждал с беспокойством семейной сцены. Пред
князем он и не подумал извиниться.
Марфа Борисовна церемонно и горестно показала
князю стул у ломберного стола, сама
села напротив, подперла рукой правую щеку и начала молча вздыхать, смотря на
князя.
— Значит, в самом деле княгиня! — прошептала она про себя как бы насмешливо и, взглянув нечаянно на Дарью Алексеевну, засмеялась. — Развязка неожиданная… я… не так ожидала… Да что же вы, господа, стоите, сделайте одолжение,
садитесь, поздравьте меня с
князем! Кто-то, кажется, просил шампанского; Фердыщенко, сходите, прикажите. Катя, Паша, — увидала она вдруг в дверях своих девушек, — подите сюда, я замуж выхожу, слышали? За
князя, у него полтора миллиона, он
князь Мышкин и меня берет!
— Да
садись же подле меня,
князь, — продолжала Настасья Филипповна, — вот так, а вот и вино несут, поздравьте же, господа!
— Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, —
князь меня в обиду не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь с вашею женой везде рядом
сяду; как вы думаете, выгодно такого мужа иметь? Полтора миллиона, да еще
князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнется настоящая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за
князя замуж выхожу и сама богаче тебя!
Рогожин давеча отрекся: он спросил с искривленною, леденящею улыбкой: «Чьи же были глаза-то?» И
князю ужасно захотелось, еще недавно, в воксале Царскосельской дороги, — когда он
садился в вагон, чтоб ехать к Аглае, и вдруг опять увидел эти глаза, уже в третий раз в этот день, — подойти к Рогожину и сказать ему, «чьи это были глаза»!
— Я тоже хочу, чтобы кончилась наконец эта гнусная претензия, — вскричала генеральша, — хорошенько их,
князь, не щади! Мне уши этим делом прожужжали, и я много крови из-за тебя испортила. Да и поглядеть любопытно. Позови их, а мы
сядем. Аглая хорошо придумала. Вы об этом что-нибудь слышали,
князь? — обратилась она к
князю Щ.
Князь что-то пробормотал, сконфузясь, и вскочил со стула; но Аглая тотчас же
села подле него, уселся опять и он. Она вдруг, но внимательно его осмотрела, потом посмотрела в окно, как бы безо всякой мысли, потом опять на него. «Может быть, ей хочется засмеяться, — подумалось
князю. — Но нет, ведь она бы тогда засмеялась».
Скрип тихих шагов на песке аллеи заставил его поднять голову. Человек, лицо которого трудно было различить в темноте, подошел к скамейке и
сел подле него.
Князь быстро придвинулся к нему, почти вплоть, и различил бледное лицо Рогожина.
Бурдовский вскочил и пробормотал, что он «так…», что он с Ипполитом «сопровождал», и что тоже рад; что в письме он «написал вздор», а теперь «рад просто…». Не договорив, он крепко сжал руку
князя и
сел на стул.
— Очень рад, господа; ступайте,
садитесь туда ко всем, я сейчас приду, — отделался наконец
князь, торопясь к Евгению Павловичу.
— Точно так, — сказал Евгений Павлович, вдруг
садясь на стул и усаживая
князя подле себя, — но теперь я на время переменил намерение.
Тут он опять поднялся со стула, так что странно было, зачем и
садился.
Князю показалось тоже, что Евгений Павлович недоволен и раздражен, и смотрит враждебно, что в его взгляде совсем не то, что давеча.
Она уже не покраснела, а побледнела, выговаривая это, и вдруг встала с места, точно забывшись, но тотчас же, опомнившись,
села; губка ее долго еще продолжала вздрагивать. Молчание продолжалось с минуту.
Князь был ужасно поражен внезапностью выходки и не знал, чему приписать ее.
«Какая… славная…» — подумал
князь и тотчас забыл о ней. Он зашел в угол террасы, где была кушетка и пред нею столик,
сел, закрыл руками лицо и просидел минут десять; вдруг торопливо и тревожно опустил в боковой карман руку и вынул три письма.
— Единственно на минуту, многоуважаемый
князь, по некоторому значительному в моих глазах делу, — натянуто и каким-то проникнутым тоном вполголоса проговорил вошедший Лебедев и с важностию поклонился. Он только что воротился и даже к себе не успел зайти, так что и шляпу еще держал в руках. Лицо его было озабоченное и с особенным, необыкновенным оттенком собственного достоинства.
Князь пригласил его
садиться.
Князь еще раз попросил
сесть и
сел сам.
Извинившись,
князь поспешил
сесть, но как-то странно робея, точно гость его был фарфоровый, а он поминутно боялся его разбить.
— Ну куда мы теперь потащимся, как вы думаете, генерал? — сказал он. — К
князю не хотите, с Лебедевым рассорились, денег у вас нет, у меня никогда не бывает: вот и
сели теперь на бобах, среди улицы.
Еще вначале, как только
князь вошел в гостиную, он
сел как можно дальше от китайской вазы, которою так напугала его Аглая.
Пристальный и беспокойный ее взгляд нетерпеливо устремился на Аглаю. Обе
сели поодаль одна от другой, Аглая на диване в углу комнаты, Настасья Филипповна у окна.
Князь и Рогожин не
садились, да их и не пригласили
садиться.
Князь с недоумением и как бы с болью опять поглядел на Рогожина, но тот улыбался всё прежнею своею улыбкой. Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
Учительша очень просила войти и
сесть, что
князь и исполнил.
Князь выслушал молча, вошел в комнату,
сел на диван и стал смотреть на всех, как бы не понимая, о чем ему говорят.
— Нет, не надо, — ответил Рогожин и, взяв
князя за руку, нагнул его к стулу; сам
сел напротив, придвинув стул так, что почти соприкасался с
князем коленями.