Неточные совпадения
По выходе из училища, дочь объявила матери, что она ничем не
будет ее стеснять и
уйдет в гувернантки, и действительно
ушла; но через месяц же возвратилась к ней снова, говоря, что частных мест она больше брать не
будет, потому что в этом положении надобно сделаться или рабою, служанкою какой-нибудь госпожи, или предметом страсти какого-нибудь господина, а что она приищет себе лучше казенное или общественное место и
будет на нем работать.
— К-х-ха! — произнес он на всю комнату, беря князя за руку, чтобы пощупать у него пульс. — К-х-ха! — повторил он еще раз и до такой степени громко, что входившая
было в кабинет собака князя, услыхав это, повернулась и
ушла опять в задние комнаты, чтобы только не слышать подобных страшных вещей. — К-х-ха! — откашлянулся доктор в третий раз. — Ничего, так себе, маленькая лихорадочка, — говорил он басом и нахмуривая свои глупые, густые брови.
—
Есть это отчасти! — отвечал князь, еще раз пожимая руку кузины и
уходя от нее.
—
Будем ждать вас! — сказал князь и
ушел к жене.
Княгиня после того, ссылаясь на нездоровье,
ушла к себе в дом, а мужчины прошли в свой флигель и стали играть на бильярде. Разговор об Елене и о княгине между ними не начинался более, как будто бы им обоим совестно
было заговорить об этом.
Услыхав, что ее сопернице угрожает это счастие, княгиня страшно и окончательно испугалась за самое себя; она, судя по собственным своим чувствам, твердо
была убеждена, что как только родится у князя от Елены ребенок, так он весь и навсегда
уйдет в эту новую семью; а потому, как ни добра она
была и как ни чувствовала отвращение от всякого рода ссор и сцен, но опасность показалась ей слишком велика, так что она решилась поговорить по этому поводу с мужем серьезно.
— Но меня жена ваша, может
быть, не велит принять, или, еще хуже того, приняв, попросит
уйти назад! — возразила ему Елена.
Анна Юрьевна
ушла сначала к княгине, а через несколько времени и совсем уехала в своем кабриолете из Останкина. Князь же и барон пошли через большой сад проводить Елену домой. Ночь
была лунная и теплая. Князь вел под руку Елену, а барон нарочно стал поотставать от них. По поводу сегодняшнего вечера барон
был не совсем доволен собой и смутно сознавал, что в этой проклятой службе, отнимавшей у него все его время, он сильно поотстал от века. Князь и Елена между тем почти шепотом разговаривали друг с другом.
Барон, Петицкая и княгиня, хоть не говеем, может
быть, искренне, но старались между собой разговаривать весело; князь же ни слова почти не произнес, и после обеда, когда барон принялся шаловливо развешивать по деревьям цветные фонари, чтобы осветить ими ночью сад, а княгиня вместе с г-жой Петицкой принялась тоже шаловливо помогать ему, он
ушел в свой флигель, сел там в кресло и в глубокой задумчивости просидел на нем до тех пор, пока не вошел к нему прибывший на вечер Миклаков.
— Нет, не шучу, уверяю вас, — продолжал Миклаков, — что же другое делать с вами, когда вы сами говорите, что теряете всякую рассудительность?.. Ну, в таком случае,
уходите, по крайней мере, куда-нибудь поскорей из дому,
выпивайте два — три стакана холодной воды, сделайте большую прогулку!
— Пожалуй, поедемте! — произнесла опять с расстановкой Анна Юрьевна; ей самой
было противно оставаться в клубе. — Скажите князю, чтобы он довез моего грума, — присовокупила она княгине,
уходя; и, когда Елена стала садиться в кабриолет, Анна Юрьевна ей сказала с участием...
— Отдам… Что мне!.. Делай глупости… — отвечала Елизавета Петровна,
уходя, но, покуда шла из комнат в кухню, где
была Марфуша, она кой-что попридумала.
—
Будете вы обеспечены, этим не тревожьтесь! — сказал ей тот с досадой и собираясь
уйти.
Причина, его останавливавшая в этом случае,
была очень проста: он находил, что у него нет приличного платья на то, чтобы явиться к княгине, и все это время занят
был изготовлением себе нового туалета; недели три, по крайней мере, у него
ушло на то, что он обдумывал, как и где бы ему добыть на сей предмет денег, так как жалованья он всего только получал сто рублей в месяц, которые проживал до последней копейки; оставалось поэтому одно средство: заказать себе у какого-нибудь известного портного платье в долг; но Миклаков никогда и ни у кого ничего не занимал.
— Так я
буду иметь неудовольствие донести на вас! — сказал он, расшаркиваясь перед отцом Иоанном. — А вас похвалю, похвалю, — поп настоящий! — отнесся он к дьякону и
ушел.
Г-жа Петицкая, разумеется, повиновалась ей, но вместе с тем сгорала сильным нетерпением узнать, объяснился ли Миклаков с княгиней или нет, и для этой цели она изобретала разные способы: пригласив гостей после чаю сесть играть в карты, она приняла вид, что как будто бы совершенно погружена
была в игру, а в это время одним глазом подсматривала, что переглядываются ли княгиня и Миклаков, и замечала, что они переглядывались; потом, по окончании пульки, Петицкая, как бы забыв приказание княгини, опять
ушла из гостиной и сильнейшим образом хлопнула дверью в своей комнате, желая тем показать, что она затворилась там, между тем сама, спустя некоторое время, влезла на свою кровать и стала глядеть в нарочно сделанную в стене щелочку, из которой все
было видно, что происходило в гостиной.
— Действительно, я на этот раз виновата и вперед не позволю себе никакой шутки с вами! — проговорила она и, встав с своего места,
ушла совсем из гостиной и больше не возвращалась, так что Николя сидел-сидел один, пыхтел-пыхтел, наконец, принужден
был уехать.
— Да, я ж
буду, — ответил Жуквич,
уходя.
— Увидим! — отвечала, вздохнув, Анна Юрьевна и вскоре
ушла наверх в свой будуар, где продолжала
быть задумчивою и как бы соображающей что-то такое.
— Много милостивы, ясновельможный пан! — опять крикнул он и, повернувшись после того по-солдатски, налево кругом,
ушел. Хлопец сей, видно, еще издавна и заранее намуштрован
был, как держать себя перед русскими.
— Даже!.. Ну, смотри, не раскайся после!.. — произнесла Елена и, понимая, что убеждать князя долее и даже угрожать ему
было совершенно бесполезно, она встала и
ушла из кабинета.
— Нет-с, нет!.. Другой раз таким дураком больше не
буду! — воскликнул Миклаков, отрицательно кивая головой и
уходя.
Княгиня
ушла, но Елпидифор Мартыныч не
уходил: он ожидал, что не
будет ли еще каких-нибудь приказаний от князя, и тот действительно, когда они остались вдвоем, обратился к нему.
Елена хотела
было уже
уйти от этого дома, как вдруг растворилась одна из тяжелых калиток его, и появился дворник.
Миклаков
ушел, сильно опечаленный этим, а через несколько дней он прочел в газетах, что Николай Гаврилыч Оглоблин с душевным прискорбием извещает своих родных и знакомых о кончине своей возлюбленной супруги Елены Николаевны Оглоблиной и просит пожаловать на отпевание, которое имеет
быть там-то.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не
была червонная дама. (Поспешно
уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает что такое!
Слесарша (
уходя).Не позабудь, отец наш!
будь милостив!
— Нет. Он в своей каморочке // Шесть дней лежал безвыходно, // Потом
ушел в леса, // Так
пел, так плакал дедушка, // Что лес стонал! А осенью //
Ушел на покаяние // В Песочный монастырь.
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, // Не скука тут — война! // И сам, и люди вечером //
Уйдут, а к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. // Как
выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно
быть, богатырь».
— Филипп на Благовещенье //
Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.