Неточные совпадения
Филицата. Как женихов не
быть! Четвертый год сватаются, и хорошие женихи
были; да бабушка у нас больно характерна. Коли не очень богат,
так и слышать не хочет; а
были и с деньгами,
так, вишь, развязности много, ученые речи говорит, ногами шаркает, одет пестро; что-нибудь да не по ней. Боится, что уважения ей от
такого не
будет. Ей, видишь ты, хочется зятя и богатого, и чтоб тихого, не из бойких, чтоб он с затруднением да не про все разговаривать-то умел; потому она сама из очень простого звания взята.
Филицата. Бабушка
так рассуждает: хоть и в убыток, все-таки ему занятие; нарушь торговлю — при чем же он останется. Да уж морщится сама-то: видно, тяжело становится; а он — что дальше, то больше понятие терять начинает. Приказчик
есть у нас, Никандра, такой-то химик,
так волком и смотрит; путает хозяина-то еще пуще, от дела отводит; где хозяину — убыток, а ему — барыш. Слышим мы, на стороне-то
так деньгами и пошвыривает, а пришел в одном сертучишке.
Зыбкина. Все об сыне. Да занят, говорят, хозяин-то; подождать велели. Взять я сына-то хочу, да опять беда — долг меня путает. Как поставила я его к вам на место,
так хозяин мне вперед двести рублей денег дал — нужда
была у меня крайняя. И взял хозяин-то с меня вексель, чтоб сын заживал. Да вот горе-то мое: нигде Платоша ужиться не может!
Зыбкина.
Такой уж от рождения. Ты помнишь, когда он родился-то? В этот год дела наши расстроились; из богатства мы пришли в бедность; муж долго содержался за долги, а потом и помер — сколько горя-то
было у меня. Вот, должно
быть, на ребенка-то и подействовало, и вышел он с повреждением в уме.
Мавра Тарасовна. Нет уж, миленькая моя, что я захочу,
так и
будет; никто, кроме меня, не властен в доме приказывать.
Мавра Тарасовна. Да что
такое за любовь? Никакой любви нет: пустое слово выдумали. Где много воли дают, там и любовь проявляется, и вся эта любовь — баловство одно. Покоряйся воле родительской — вот это твое должное; а любовь не
есть какая необходимая, и без нее, миленькая, прожить можно. Я жила, не знала этой любви, и тебе незачем.
Мавра Тарасовна. Ничего не другие, и теперь все одно, потому женская природа все та же осталась; какая
была,
такая и
есть, никакой в ней перемены нет; ну, и порядок все тот же: прежде вам воли не давали, стерегли да берегли, — и теперь умные родители стерегут да берегут.
Глеб. Убыль
есть, Мавра Тарасовна, это я вижу, это — правда ваша; у вас глаз на это верный, золотой глаз, — убыль
есть, это
так точно.
Есть у тебя охота,
так болтай с нянькой.
Барабошев. Все
так и
будет, в этом направлении. Я не в себе.
Барабошев. У меня разговор свободный, точно что льется, без всякой задержки и против кого угодно.
Такое мне дарование дано от Бога разговаривать, что даже все удивляются. По разговору мне бы давно надо в думе гласным
быть или головой; только у меня в уме суждения нет и что к чему — этого мне не дано. А обыкновенный разговор, окромя сурьезного, у меня все равно что бисер.
Зыбкина. Он должен свое дело делать, чему обучен; ему стыдно в
такой должности
быть.
Барабошев. Сделайте одолжение! И ежели где очень много найдете,
так покажите и нам, и мы в оном месте искать
будем. Честь имею кланяться.
Платон. Мало ли кому что любопытно! Нет уж,
будет с вас. Я
так, про себя писал.
Мавра Тарасовна. Да, миленький, в богатстве-то живя, мы Бога совсем забыли, нищей братии мало помогаем; а тут
будет в заключении свой человек: все-таки вспомнишь к празднику, завезешь калачика, то, другое — на душе-то и легче.
Платон (садится утомленный). Готово. Теперь чист молодец: все заложил, что только можно
было. Семи рублей не хватает,
так еще часишки остались.
Грознов. Поживи-ка с мое,
так сам в богадельню запросишься, а я еще на своих харчах живу. А у Барабошевых тебя держать станут ли, нет ли, не знаю, а я жить
буду. А коли
будем жить вместе, не прогонят тебя,
так ты мне вот как
будешь кланяться. Не больно ты важен: видали и почище. (Уходит.)
Платон. Как я, маменька, смею вас бранить. Я не
такой сын. А только ведь оно самое и
есть.
Зыбкина. Обижай, обижай! Вот посидишь в яме-то,
так авось поумней
будешь.
Платон. Стихи
буду писать. В
таком огорчении всегда
так делают образованные люди.
Филицата.
Так пойдем. Должно
быть, проститься с тобой хочет.
Грознов. Только умереть она не умерла, а вышла замуж за богатого купца… очень влюбился…
такая была красавица… по всей Москве одна. Первая красавица в Москве, и та любила Грознова… Вот он какой, вот он какой!
Грознов. Ну, нет. Тут
такая история
была,
такая история, что и думать —
так не придумаешь.
Грознов. Ничего. Чему быть-то?.. Я всего пять дней и в Москве-то… Умирать на родину приехал, а то все в Питере жил…
Так чего мне?.. Деньги
есть; покой мне нужен — вот и все… А чтоб меня обидеть —
так это нет, шалишь… Где он тут? Давайте его сюда! Давайте его сюда! Давайте сюда! (Топает ногами, потом дремлет.) «За малинкой б в лес пошла».
Филицата. Да что торговля! Какая она ни
будь, а если нынче из выручки тысячу, завтра две, да
так постепенно выгребать, много ли барыша-то останется? А тут самим платить приходится; а денег нет: вот отчего и тоска, и уж
такого легкого духу нет, чтоб тебя погулять манило.
Мавра Тарасовна. Для тебя, миленький, видно, круглый год
поют; вечерняя заря тебя из дому гонит, а утренняя загоняет. Дурно я об сыне думать не могу;
так все полагаю, что ты соловьев слушаешь. Уж здоров ли ты?
Мавра Тарасовна.
Так ты с барышом
будешь, миленький?
Филицата. Вот
будешь енаральшей-то,
так не оставь своими милостями; ты мне на лоб-то галун нашей.
Филицата. Твои причуды-то исполнять,
так всему научишься. На все другое подозрение
есть: стук ли, собака ли залает — могут выйти из дому, подумают, чужой. А на кошку какое подозрение, хоть она разорвись, — мало ль их по деревьям да по крышам мяучит?
Платон. Позвольте!
Так уж вы посадите куклу
такую, да и выражайте ей свою любовь! Ни чувствовать она не может, ни казниться не
будет, а для вас все одно.
Платон. Не за тем вы звали, да за тем я шел. Кабы я вас не любил,
так бы не говорил. А то я вас люблю и за эту самую глупость погибаю. Все надо мной смеются, издеваются; хозяин из меня шута сделал; мне бы давно бежать надо
было, а я все на вас, на вашу красоту любовался.
Барабошев. От
таких твоих променажей может
быть урон для нашей чести. У нас каменные заборы и железные вороты затем и поставлены, что в нашей фамилии существует влюбчивость.
Мавра Тарасовна. Уж ты не утаивай от меня, я хозяйка. Коли
есть в доме
такие гулёны,
так их унять можно.
Мавра Тарасовна. Погоди, твоя речь впереди! Чтоб не
было пустых разговоров, я вам расскажу, что и как тут случилось. Вышла Поликсеночка погулять вечером да простудилась, и должна теперь, бедная, месяца два-три в комнате сидеть безвыходно, а там увидим, что с ней делать. Парень этот ни в чем не виноват, на него напрасно сказали; яблоков он не воровал — взял, бедный, одно яблочко, да и то отняли, попробовать не дали. И отпустили его домой с миром. Вот только и всего, больше ничего не
было —
так вы и знайте!
А коли учить вас хорошенько,
так вы, пожалуй, скоро и совсем на людей похожи
будете.
Поликсена. Может
быть, вы не хорошо расслушали,
так я вам еще повторю: я пойду за того, кого люблю. Нынче всякий должен жить по своей воле.
Филицата. Да и ты не поумнела, коли
так нескладно говоришь. Виновата я, ну, побей меня, коли ты хозяйка; это, по крайности,
будет с умом сообразно; а то на-ка, с двора ступай! Кто ж за Поликсеной ходить-то
будет? Да вы ее тут совсем уморите.
Филицата.
Такая уж я смолоду. Не к одной я к ней жалостлива, и к тебе, когда ты
была помоложе, тоже
была жалостлива. Вспомни молодость-то,
так сама внучку-то пожалеешь.
Мавра Тарасовна. Никак нельзя ему живым
быть, потому я уж лет двадцать за упокой его души подаю:
так нешто может это человек выдержать?
Мавра Тарасовна. Только б не деньги, да чести моей посрамления не
было; а то все — с великим удовольствием. Вижу я, что не грабитель ты, а как
есть степенный человек стал;
так уж мне и горя нет, и не задумаюсь я, всякую твою волю исполню.
Барабошев. Никандра, наши обстоятельства в упадке! В
таком кризисе
будь в струне!
Мухояров. А я
так по всему заключаю, что тут
будет для нас с вами неожиданный оборот.
Филицата. Ты у меня про Пустоплёсова-то спроси! У них вчера
такая баталия
была, что чудо. Сам-то пьяный согрубил что-то жениху,
так тот за ним по всему дому не то с саблей, не то с палкой бегал, — уж не знаю хорошенько.
Так все дело и врозь.
Мавра Тарасовна. А не хочешь в яму,
так Платону кланяйся, чтоб он заплатил за тебя; и уж больше тебе доверенности от меня не
будет.