Правда – хорошо, а счастье лучше

Зыбкина (сидит у окна), входит Платон.

Платон (садится утомленный). Готово. Теперь чист молодец: все заложил, что только можно было. Семи рублей не хватает, так еще часишки остались.

Зыбкина. А как жить-то будем?

Платон. А как птицы живут? У них денег нет. Только бы долг-то отдать, а то руки развязаны. Вот деньги-то! (Подает Зыбкиной деньги.) Приберегите! Завтра снесем.

Зыбкина. А как жалко-то; столько денег в руках, и вдруг их нет.

Платон. Да ведь нечего делать: и плачешь, да отдаешь.

Зыбкина. Уж это первое дело — долг отдать, петлю с шеи скинуть, — последнего не пожалеешь. Бедно, голо, да зато совесть покойна; сердце на месте.

Платон. Как это, маменька, приятно, что у нас с вами мысли одинакие.

Зыбкина. А ты думаешь, ты один честный-то человек? Нет, и я понимаю, что коли брал, так отдать надо. Просто уж это очень.

Платон. А как я давеча этой ямы испугался!

Зыбкина. Ну, вот! Да разве я допущу? Я последнее платье продам. Мухояров за тобой из трактира присылал: дело какое-то есть.

Платон. Надо идти: у него знакомства много, работу не достану ли через него.

Зыбкина. Поди! Убытку не будет, дома-то делать нечего.

Платон уходит.

Перечесть деньги-то да в комод запереть. (Считает деньги и запирает в шкафчик.)

Входит Филицата.