Неточные совпадения
Сладились наконец. Сошлись на сотне. Дядя Архип пошел к рабочим, все еще галдевшим на седьмой барже, и объявил им о сделке. Тотчас один за другим стали Софронке
руки давать, и паренек, склонив
голову, робко пошел за Архипом в приказчикову казенку. В полчаса дело покончили, и Василий Фадеев, кончивший меж тем свою лепортицу, вырядился в праздничную одежу, сел в косную и, сопровождаемый громкими напутствованиями рабочих, поплыл в город.
А у него непохмельного и
голова, и
руки были золотые.
— А на што вам его? — облокотясь о́ борт
руками и свесив
голову, спросил долговязый. — Ежели по какому делу, так нашу честь прежде спросите. Мы, значит, здесь главным, потому что весь караван на отчете у Василья Фадеича, у нас, это значит.
Когда встревоженная выходкой Наташи Татьяна Андревна вошла к дочерям, сердце у ней так и упало. Закрыв лицо и втиснув его глубоко в подушку, Наташа лежала как пласт на диване и трепетала всем телом. От душевной ли боли, иль от едва сдерживаемых рыданий бедная девушка тряслась и всем телом дрожала, будто в сильном приступе злой лихоманки. Держа сестру
руками за распаленную
голову, Лиза стояла на коленях и тревожным шепотом просила ее успокоиться.
«Что же все это значит?» — думает Никита Федорыч и, совсем истомленный духом и телом, опустил
голову на
руки, сидя на столбе.
«Куда б мог деваться он?» Напрасно Меркулов успокаивал приказчика, напрасно уверял его, что Дмитрий Петрович где-нибудь в гостях засиделся, Флор Гаврилов на те речи только с досады
рукой махнет,
головой тряхнет да потом и примолвит...
И в меркуловском бухарском халате, в запачканной фуражке на
голове, с грязным платьем под мышкой, со свечкой в
руках пошел он вдоль по коридору. Немного не доходя до своего номера, увидал Дмитрий Петрович — кто-то совсем раздетый поперек коридора лежит… Пришлось шагать через него, но, едва Веденеев занес ногу, тот проснулся, вскочил и, сидя на истрепанном войлоке, закричал...
В то самое время, когда, утомленный путем, Самоквасов отдыхал в светелке Ермила Матвеича, Фленушка у Манефы в келье сидела. Печально поникши
головой и облокотясь на стол, недвижна была она: на ресницах слезы, лицо бледнехонько, порывистые вздохи трепетно поднимают высокую грудь. Сложив
руки на коленях и склонясь немного станом, Манефа нежно, но строго смотрела на нее.
Крепко обняла Манефа Фленушку и, ни слова не молвив в ответ, стала с нею на молитву. Сотворив начал, положила игуменья обе
руки на Фленушкину
голову и сказала...
— Постой! — удерживая ее
руку, сказал он. — Шерстяной сарафан, батистовы рукава, шелковый алый платок на
голову хочешь?
Один остался в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую ночь, сон не берет его… Разгорелась
голова, руки-ноги дрожат, в ушах трезвон, в глазах появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал глядеть в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
За ней две старицы под
руки ведут с ног до
головы укрытую Софию.
Тут Абрам повесил
голову и
руки опустил.
— Не знаешь разве, что городской
голова и земский исправник оба мне с
руки?
— Да вот в путь-дорогу сряжаюсь, так не знаю, где бы здесь у Макарья шапчонку на
голову купить да в
руку подожок.
Величаво приосанившись, важно в хороводе он похаживает, перед каждой девицей становится, бойко, зорко с ног до
головы оглядывает, за
руки, за плечи потрогивает.
Но вдруг иные мысли зароились у него в
голове: «Отписывает Корней, всю, слышь, икру Орошин, подлец, на месте скупил в одни свои
руки… Свинья чудская!.. Теперь у Макарья что хочет, то и почнет по части икры делать! Издохнуть бы тебе, окаянному!»
Голову-то теперь как заломит, чертова плешь;
рукой не достанешь…
Хозяин много говорил с нами по-своему, ино слово и по-русскому скажет, а больше
руками маячит: ежели, дескать, бежать вздумаете,
голову долой.
— Нет, это бывает со мной, — молвила Марья Ивановна, взявшись
руками за
голову. — Здоровьем-то ведь я не богата. Пойду лучше прилягу. Умеешь делать горчичники, Дунюшка?
После этого разговора Строинский по целым ночам просиживал с унтер-офицером и мало-помалу проникал в «тайну сокровенную». Месяцев через восемь тот же унтер-офицер ввел его в Бендерах в сионскую горницу. Там все были одеты в белые рубахи, все с зелеными ветвями в
руках; были тут мужчины и женщины. С венком из цветов на
голове встретил Строинского при входе пророк. Грозно, даже грубо спросил он...
Громче и громче раздавалась хлыстовская песня. Закинув назад
головы, разгоревшимися глазами смотрели Божьи люди вверх на изображение святого духа. Поднятыми дрожащими
руками они как будто манили к себе светозарного голубя. С блаженным сделался припадок падучей, он грянулся оземь, лицо его исказилось судорогами, вокруг рта заклубилась пена. Добрый знак для Божьих людей — скоро на него «накатило», значит, скоро и на весь собор накати́т дух святой.
— Тяжеленьки условия, Никита Федорыч, оченно даже тяжеленьки, — покачивая
головой, говорил Марко Данилыч. — Этак, чего доброго, пожалуй, и покупателей вам не найти… Верьте моему слову — люди мы бывалые, рыбное дело давно нам за обычай. Еще вы с Дмитрием-то Петровичем на свет не родились, а я уж давно всю Гребновскую вдоль и поперек знал… Исстари на ней по всем статьям повелось, что без кредита сделать дела нельзя. Смотрите, не пришлось бы вам товар-от у себя на
руках оставить.
Ходит по гостинице Онисим Самойлыч, а сам так и лютует. Чаю спросил, чтоб без дела взад и вперед не бродить. Полусонный половой подал чайный прибор и, принимая Орошина за какую-нибудь дрянь, уселся по другую сторону столика, где Онисим Самойлыч принялся было чаи распивать. Положив
руки на стол, склонил половой на них сонную
голову и тотчас захрапел. Взорвало Орошина, толкнул он полового, крикнул на всю гостиницу...
Человек шесть либо семь сергачских татар, сильных, крепких, с широкими плечами и
голыми жилистыми
руками, упаковывали макарьевские товары, накупленные Субханкуловым для развоза по Бухаре, Хиве, киргизским степям.
Пластом лежит на
голой земле. Двинуться с места не может, голосу не в силах подать, лежит один-одинехонек, припекаемый полуденными лучами осеннего солнца. Ни на горе, ни под горой никого нет, стая галок с громким криком носится в высоте над
головой миллионщика. Лежит гордый, своенравный богач беспомощен, лежит, всеми покинутый, и слова не может промолвить. Тускнеет у него в очах, мутится в
голове, ни
рукой, ни ногой шевельнуть не может. Забытье нашло на него…
— В Самару на житье переехал, — ответил Сергей Андреич. — Дела ведет на широкую
руку — теперь у него четыре либо пять пароходов, да, опричь того, салотопенный завод. Баранов в степи закупает, режет их в Самаре и сало вытапливает. По первой гильдии торгует, того и жди, что в городские
головы попадет.
Ни слова не сказал Патап Максимыч, слушая речи Михайла Васильича. Безмолвно сидел он, облокотясь на стол и склонив на
руку седую
голову. То Настю-покойницу вспоминал, то глумленье Алешки над ним самим, когда был он у него по делу о векселях. Хватил бы горячим словом негодяя, да язык не ворочается: спесь претит при всех вымолвить, как принял его Алешка после своей женитьбы, а про Настю даже намекнуть оборони Господи и помилуй!
Струится кровь по плечам. Кровенят на себе белые радельные рубахи. Иные
головой о стену колотятся либо о печь, другие горящей лучиной палят себе тело, иные до крови грызут себе
руки и ноги, вырывают бороды и волосы. Умерщвление плоти!..
— Вот! Одной
рукой людей от телесной смерти спасают, а другой ведут их в вечную смерть, в адскую погибель, — вздохнув и поникнув седой
головой, сказал отец Прохор. — Доколе, Господи, терпишь ты им?
И не мог больше говорить, залился слезами, склонясь на стол и крепко обхватив
голову руками.
Неточные совпадения
Городничий посередине в виде столба, с распростертыми
руками и закинутою назад
головою.
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув
рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление было… понимаешь? не то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или
головою сахару… Ну, ступай с богом!
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший
голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными
руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями
рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Стану я
руки убийством марать, // Нет, не тебе умирать!» // Яков на сосну высокую прянул, // Вожжи в вершине ее укрепил, // Перекрестился, на солнышко глянул, //
Голову в петлю — и ноги спустил!..
На минуту Боголепов призадумался, как будто ему еще нужно было старый хмель из
головы вышибить. Но это было раздумье мгновенное. Вслед за тем он торопливо вынул из чернильницы перо, обсосал его, сплюнул, вцепился левой
рукою в правую и начал строчить: