Неточные совпадения
Мрачен, грозен, властен
стал с другими, скуп, суров, неподступен для всех подначальных. С утра до
ночи черною, хмарою тучей ходил, но как только взглянет на отца веселыми синенькими глазками Дуня — он тотчас просияет, и тут проси у него что хочешь.
— Ох уж эти мне затеи! — говорила она. — Ох уж эти выдумщики! Статочно ль дело по
ночам в лодке кататься! Теперь и в поле-то опасно, для того что росистые
ночи пошли, а они вдруг на воду… Разум-от где?.. Не диви молодым, пожилые-то что? Вода ведь теперь холодна, давно уж олень копытом в ней ступил. Долго ль себя остудить да нажить лихоманку. Гляди-ка, какая
стала — в лице ни кровинки. Самовар поскорее поставлю, липового цвету заварю. Напейся на ночь-то.
Тихо и ясно
стало нá сердце у Дунюшки с той
ночи, как после катанья она усмирила молитвой тревожные думы. На что ни взглянет, все светлее и краше ей кажется. Будто дивная завеса опустилась перед ее душевными очами, и невидимы
стали ей людская неправда и злоба. Все люди лучше, добрее ей кажутся, и в себе сознает она, что
стала добрее и лучше. Каждый день ей теперь праздник великий. И мнится Дуне, что будто от тяжкого сна она пробудилась, из темного душного морока на высоту лучезарного света она вознеслась.
Один остался в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую
ночь, сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат, в ушах трезвон, в глазах появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская,
стал глядеть в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
По времени
стали замечать, что в келейных рядах да в задних избáх по иным деревням у старых девок в зимние
ночи люди сбираются будто на су́прядки, крепко изнутри запираются, плотно закрывают окна ставнями и ставят на дворе караульных, а потом что-то делают втайне…
Больше недели прошло с той поры, как Марко Данилыч получил письмо от Корнея. А все не может еще успокоиться, все не может еще забыть ставших ему ненавистными Веденеева с Меркуловым, не может забыть и давнего недруга Орошина. С утра до
ночи думает он и раздумывает, как бы избыть беды от зятьев доронинских, как бы утопить Онисима Самойлыча, чтоб о нем и помину не осталось. Только и не серчал, что при Дуне да при Марье Ивановне, на Дарью Сергевну
стал и ворчать, и покрикивать.
В родительском доме в последнее время все дни с утра до́
ночи Дуня проводила с Марьей Ивановной, в Луповицах
стала она неразлучна с Варенькой.
Наложил на себя пост,
стал все
ночи напролет молиться Богу, не пропускал ни одной церковной службы.
— Сестрица Марьюшка приехала, девицу с собой привезла, купеческая дочь — кажется, желает на путь праведный
стать. Приезжай в субботу, в
ночь на воскресенье будет собранье. Повестить велел тебе Николаюшка, — сказал Пахом.
И
стали ее ублажать. Варвара Петровна первая подошла к ней и поцеловала. Смутилась, оторопела бедная девушка. Еще немного дней прошло с той поры, как, угнетенная непосильной работой в доме названого дяди, она с утра до
ночи терпела попреки да побои ото всех домашних, а тут сама барыня, такая важная, такая знатная, целует и милует ее. А за Варварой Петровной и другие — Варенька, Марья Ивановна, Катенька ее целовали.
На сколько сил твоих
станет, не вдыхай в себя воздуха, ведь он осквернен врагом, день и
ночь летающим в нем…
Катеньку поместили в комнате возле Вареньки и Дуни. Все вечера девушки втроем проводили в беседах, иной раз зайдет, бывало, к ним и Марья Ивановна либо Варвара Петровна. А день весь почти девушки гуляли по́ саду либо просиживали в теплице; тогда из богадельни приходили к ним Василиса с Лукерьюшкой. Эти беседы совсем почти утвердили колебавшуюся Дуню в вере людей Божиих, и снова
стала она с нетерпеньем ждать той
ночи, когда примут ее во «святый блаженный круг верных праведных». Тоска, однако, ее не покидала.
А все-таки ни одной
ночи Дуня не может провести спокойно: то звучат отцовские слова, то видится ей Петр Степаныч, скорбный, унылый… И
становится Дуне жалко отца, жалко
становится и Петра Степаныча.
— А кто их знает, что они делают, — отвечала Аграфена Ивановна. — А надо думать, что у них нéспроста что-нибудь… Недоброе что-то у них кроется, потому что доброму человеку с какой же
стати от людей хорониться? А они всегда на запоре, днем ли,
ночью ли — никогда не пущают к себе. Мудреные!..
И
стала она по целым часам и днем и
ночью молиться перед иконами, прося у Бога помилованья в том великом грехе, что не по принужденью, не по нужде, не по страху, но своею волею впала она в греховную пропасть, оставила отеческие законы…
Не прежде как отъехавши версты полторы от Луповиц, отец Прохор
стал разговаривать с Дуней. Обливаясь слезами, рассказала она все, что случилось с нею минувшей
ночью. Все рассказала, ничего не потаила от спасшего ее от гибели. Молча и внимательно слушал отец Прохор исповедь Дуни. Когда ж она все рассказала, спросил у нее...
Ну, указала мне Марья Ивановна на книги, и
стала я за ними проводить и дни, и
ночи…
— И хорошо сделал, что привез, — сказала Дарья Сергевна. — Анисья Терентьевна женщина немолодая, где ей читать все время без роздыха? Мы так уговаривались, что я
стану с ней чередоваться. А вот Господь и послал помощника, ночью-то он почитает, а я по хозяйству займусь — много ведь дела-то, и то не знаю, Герасим Силыч, как управлюсь.
— А я ведь далеко за Дуней ездила, в Рязанскую губернию. И только что воротилась, в первую же
ночь Марка Данилыча не
стало.
Патап Максимыч дня четыре прожил у Колышкиных, и каждый день с утра до́
ночи тут бывал Самоквасов. Дуня помаленьку
стала с ним разговаривать, и он перестал робеть. Зорко поглядывала на них Аграфена Петровна и нарадоваться не могла, заметив однажды, что Дуня с Петром Степанычем шутят и чему-то смеются.
— Что, распевало? Аль ежовски посиделки отрыгаются?.. — с усмешкой спросил у него осиповский тысячник. — Или тебя уж очень сокрушила Лизка скорохватовская? Целу, слышь,
ночь у тебя с ней были шолты́-болты́. Шутка сказать, на десять целковых прокормил да пропоил у этой паскуды Акулины!
Станешь так широко мотать, не хватит тебе, дурова голова, и миллиона. Акульке радость — во всю, чать, зиму столько ей не выручить, сколько ты ей переплатил. С похмелья, что ли, хворается?..
Неточные совпадения
В ту же
ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и
ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и
стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
И Левин с удивлением увидел, что она взяла вязанье, которое она принесла
ночью, и опять
стала вязать.
— Но ты одно скажи мне: было в его тоне неприличное, нечистое, унизительно-ужасное? — говорил он,
становясь пред ней опять в ту же позу, с кулаками пред грудью, как он тогда
ночью стоял пред ней.
Она знала все подробности его жизни. Он хотел сказать, что не спал всю
ночь и заснул, но, глядя на ее взволнованное и счастливое лицо, ему совестно
стало. И он сказал, что ему надо было ехать дать отчет об отъезде принца.
Ответа не было, кроме того общего ответа, который дает жизнь на все самые сложные и неразрешимые вопросы. Ответ этот: надо жить потребностями дня, то есть забыться. Забыться сном уже нельзя, по крайней мере, до
ночи, нельзя уже вернуться к той музыке, которую пели графинчики-женщины;
стало быть, надо забыться сном жизни.