Неточные совпадения
Вопросил своих слуг белый русский царь: «А зачем мордва
кругом стоит и с чем она Богу своему молится?» Ответ держат слуги верные: «Стоят у них в
кругу бадьи могучие, в руках держит мордва ковши заветные, заветные ковши больши-нáбольшие, хлеб да соль
на земле лежат, каша, яичница
на рычагах висят, вода в чанах кипит, в ней говядину янбед варит».
Может, верст ста
на полтора
кругом супротив меня другой мастерицы нет.
Разыгралася, разгулялася Сура-река —
Она устьицем пала в Волгу-матушку,
На том устьице
на Сурском част ракитов куст,
А у кустика ракитова бел-горюч камень лежит.
Кругом камешка того добрые молодцы сидят,
А сидят они, думу думают
на дуване,
Кому-то из молодцев что достанется
на долю…
В средине
на дощатом возвышенье и музыка играет,
кругом кишит разнообразная толпа.
Смолкли рабочие, нахмурясь,
кругом озирались, а больше
на желтый сыпучий песок кунавинского берега; не идет ли в самом деле посуленный дядей Архипом архангел. Беда, однако, не грянула.
Все семейство Зиновья Алексеича, особенно мать с дочерьми, произвели
на него какое-то таинственное обаяние, и того отрадного чувства, что испытывал он, находясь в их
кругу, он не променял бы теперь ни
на что
на свете…
Вот в знойный полдень
на всполье она
на Каменном Вражке, в
кругу подруг молодых, под надзором двух стариц смиренных и сонных.
Напрасно водолив и рабочие во все горло кричали
на баб, чтоб не лезли они к пароходу, — лодчонки
кругом его облапили.
На часах был треугольник из голубой эмали, в нем
круг, по ободку какая-то надпись; сначала он ее не мог разобрать.
Один остался в светелке Петр Степаныч. Прилег
на кровать, но, как и прошлую ночь, сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат, в ушах трезвон, в глазах появились красные
круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал глядеть в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
По улице взад и вперед тянутся нескончаемые обозы, по сторонам их мчатся кареты, коляски, дрожки, толпится и теснится народ; все шумят, гамят, суетятся, мечутся во все стороны, всюду сумятица и толкотня; у непривычного человека как раз голова
кругом пойдет
на такой сутолоке.
То представлялась ему горько плачущая, обиженная,
кругом до ниточки обобранная сиротка, что вступила к свекру в дом тысячницей, а
на поверку вышла бесприданницей; то виделся ему убитый напастями брат…
Един по единому покидают они
круг девичий, выходят
на бой ради своей молодецкой потехи…
— Приобыкает, Варварушка, приобыкает помаленьку, другиня моя, — отвечала Матренушка. — Нельзя вдруг — не сразу благодать-то дается… А скоро можно будет ее и к «приводу», — шепотом примолвила Матренушка, наклонясь к уху Варвары Петровны. — Совсем
на пути, хоть сейчас во «святой
круг», родимая.
— Хорошенько надо смотреть за ним, с глаз не спускать, — молвил
на то Николай Александрыч. — А без Софронушки нельзя обойтись, велика в нем благодать —
на соборах ради его
на корабль дух свят скоро нисходит. Не для словес
на святой
круг принимаем его, а того ради, что при нем благодать скорее с неба сходит.
— Пора бы, давно бы пора Николаюшке парусами корабль снарядить, оснастить его да в Сионское море пустить, — радостно сказал он Пахому. — Вот уж больше шести недель не томил я грешной плоти святым раденьем, не святил души
на Божьем
кругу… Буду, Пахомушка, беспременно буду к вам в Луповицы… Апостольски радуюсь, архангельски восхищаюсь столь радостной вести. Поклон до земли духовному братцу Николаюшке. Молви ему: доброе, мол, дело затеял ты, старик Семенушка очень, дескать, тому радуется…
Другой бы
на его месте спился с
кругу либо пустился во вся тяжкая, но он не упал духом.
Чаще и чаще стал он бывать
на их собраньях, узнал, что такое раденье, и сам стал в скором времени скакать и кружиться во «святом
кругу».
На потолке были изображены парившие в небесах ангелы, серафимы, херувимы, девятью
кругами летали они один
круг в другом, а в середине парил святый дух в виде голубя с сиянием, озаряющим парящие
круги небесных сил.
— Девять чинов ангельских в небесном восторге носятся
кругами, а посреди их дух святой, — сказала Марья Ивановна. — Знаешь стихеру
на Благовещенье: «С небесных
кругов слетел Гавриил»? Вот они те небесные
круги. Такими же
кругами и должны мы носиться пред Богом и прославлять его в «песнях новых». Увидишь, услышишь…
— А это что? — спросила Дуня, указывая
на картину «Ликовствование».
На ней изображен был Христос с овечкой
на руках, среди
круга ликующих ангелов. Одни из них пляшут, другие плещут руками, третьи играют
на гуслях,
на свирелях,
на скрипках,
на трубах. Внизу царь Давид пляшет с арфой в руках и плещущие руками пророки и апостолы. Подвела Марья Ивановна Дуню к картине.
Еще половины песни не пропели, как началось «раденье». Стали ходить в
кругах друг зá другом мужчины по солнцу, женщины против. Ходили, прискакивая
на каждом шагу, сильно топая ногами, размахивая пальмами и платками. С каждой минутой скаканье и беганье становилось быстрей, а пение громче и громче. Струится пот по распаленным лицам, горят и блуждают глаза, груди у всех тяжело подымаются, все задыхаются. А песня все громче да громче, бег все быстрей и быстрей. Переходит напев в самый скорый. Поют люди Божьи...
Накатись, накатись,
Святый дух, к нам принесись,
Согрей верныих сердца,
Сотвори в нас чудеса,
Избери себе слугу
На святом Божьем
кругу,
Прореки в нем, прорекай,
Грехи наши обличай,
А праведных утешай,
Ах ты!..
— Благослови нас, государь наш батюшка, благослови, отец родной,
на святой твой
круг стать, в духовной бане омыться, духовного пива напиться, духом твоим насладиться!.. Изволь, батюшка творец, здесь поставить свой дворец, ниспослать к нам благодать — духом дай нам завладать.
Тут разом все вскочили. Большая часть женщин и некоторые из мужчин сели, другие стали во «святой
круг». Николай Александрыч стоял посередине, вокруг него Варенька, Катенька, горничная Серафима и три богаделенные. За женским
кругом стал мужской. Тут были Кислов и Строинский, дворецкий Сидор, Пахом, пасечник Кирилла, матрос. И блаженный Софронушка, напевая бессмыслицу и махая во все стороны пальмовой веткой, подскакал
на одной ноге и стал во «святом
кругу». Началось «круговое раденье».
И вдруг смолк. Быстро размахнув полотенцем, висевшим до того у него
на плече, и потрясая пальмовой веткой, он, как спущенный волчок, завертелся
на пятке правой ноги. Все, кто стоял в
кругах, и мужчины, и женщины с кликами: «Поднимайте знамена!» — также стали кружиться, неистово размахивая пальмами и полотенцами. Те, что сидели
на стульях, разостлали платки
на коленях и скорым плясовым напевом запели новую песню, притопывая в лад левой ногой и похлопывая правой рукой по коленям. Поют...
Быстрей закружились в
кругах, а сидевшие, привскакивая
на стульях, громче и еще более скорым напевом запели...
Эй, кто пиво варил? Эй, кто затирал?
Варил пивушко сам Бог, затирал святый дух.
Сама матушка сливала, с Богом вкупе пребывала,
Святы ангелы носили, херувимы разносили,
Херувимы разносили, архангелы подносили…
Скажи, батюшка родной, скажи, гость дорогой,
Отчего пиво не пьяно? Али гостю мы не рады?
На святом
кругу гулять, света Бога прославлять,
Рады, батюшка родной, рады, гость дорогой,
В золоту трубу трубить, в живогласну возносить.
К Марье Ивановне подошла, хоть та и сидела одаль от
круга Божьих людей. Встала Марья Ивановна, перекрестилась обеими руками, поклонилась в землю и осталась
на коленях. Затрубила пророчица в трубу живогласную...
— Когда дух святый снидет
на тебя, душа твоя и тело обратятся в ничто, — сказала Катенька. — Ни тело тогда не чувствует, ни душа. Нет ни мыслей, ни памяти, ни воли, ни добра, ни зла, ни разума, ни безумия… Ты паришь тогда в небесных
кругах, и нет слов рассказать про такое блаженство… Не испытавши, невозможно его понять… Одно слово — соединенье с Богом. В самом раю нет радостей и наслажденья больше тех, какие чувствуешь, когда дух святый озарит твою душу.
За столом хозяйничала богоданная дочка Патапа Максимыча Аграфена Петровна. И
кругом стола за каждой переменой кушанья она обхаживала и гостей упрашивала, не обессудили бы хлеб-соль хозяйскую, кушали бы, что
на стол поставлено, не бесчестили б усердного угощенья чем Бог послал. И все-то старозаветными приговорками она приговаривала, без коих наши прадеды куска хлеба, бывало, не съедят в гостях, пока не услышат их из ласковых уст хлебосольной хозяйки.
И, оставив в покое Дуню, стали радеть «Давидовым раденьем». Не вышла
на «
круг» Дуня, по-прежнему сидит недвижная.
Проходя мимо вишенья, Варенька с Дуней остановились. Сумерки
на небо в то время надвинулись,
кругом стемнело.
Кончилась трáпеза сельщины-деревенщины. Все время
кругом ее стояли наезжие гости, а хозяева угощали пирующих. Встали наконец крестьяне из-за столов, Богу помолились, хозяевам поклонились и пошли в дальний сад
на широкую луговину. До позднего вечера доносились оттуда веселые песни успенских хороводов...
По малом времени иерусалимский старец и Максим целую ночь радели
на святом
кругу, а когда Божьи люди спать разошлись, оба пошли
на Арарат к Ноеву ковчегу.
— Ото всей нетленной души и от плотского сердца не престаю ежечасно благодарить Превышнего за неизреченные милости, мне бывающие. Воспеваю зелен вертоград, садочки пречистые, утреннюю зорюшку неугасающую, солнце правды, праведным сияющее, нескончаемый день Господень немерцающий. А насчет святого радения, прости немощного — скоро восемь десятков годов ляжет
на кости мои, много радеть
на святом
кругу не могу.
И вот с самого великого собора, бывшего без малого месяц тому назад, она совсем изменилась: не принимает участья ни
на святом
кругу, ни за столом, сидит взаперти, тоскует, грустит и просится к отцу домой.
Тянет его в
круг девичий, но берет опаска — неравно придет кто из осиповских да потом дома разблаговестит, что хозяйский зять у Мироновны
на девичьих поседках был.
— Здравствуй, Мироновна! — переступая вдовин порог, громко вскликнул Василий Борисыч. — Здравствуйте, девицы-красавицы!.. Примите меня, голубоньки, во свой
круг, во свое веселье девичье, приголубьте меня словом сладким, ласковым, — прибавил он, вешая шапку
на колок.
Плетня, однако же, парни не тронули; следа бы не оставить после себя, а перелезли через него, благо ни души нигде не было, обошли палатку
кругом и видят, что без большого шума нельзя через дверь в нее попасть, дверь двойного железа,
на ней три замка.