Неточные совпадения
На залавке между тем лежала приготовленная для щей говядина; кучер Семка в углу
на лавке, подложив под деревянное корыто свои рукавицы, рубил говядину для котлет;
на окне в тарелке стояло коровье масло и кринка молока, — одним словом, Домнушка почувствовала себя
кругом виноватою.
Туляки строились «
на расейскую руку», а самые богатые сейчас же переняли всю кержацкую повадку, благо лесу
кругом много.
Он старался не смотреть
кругом и откладывал порывистые кресты, глядя
на одну старинную икону, — раскольникам под открытым небом позволяется молиться старинным писаным иконам, какие выносят из православных церквей.
Солнце ярко светило, обливая смешавшийся
кругом аналоя народ густыми золотыми пятнами. Зеленые хоругви качались, высоко поднятые иконы горели
на солнце своею позолотой, из кадила дьякона синеватою кудрявою струйкой поднимался быстро таявший в воздухе дымок, и слышно было, как, раскачиваясь в руке, позванивало оно медными колечками.
Терешка махнул рукой, повернулся
на каблуках и побрел к стойке. С ним пришел в кабак степенный, седобородый старик туляк Деян, известный по всему заводу под названием Поперешного, — он всегда шел поперек миру и теперь высматривал
кругом, к чему бы «почипляться». Завидев Тита Горбатого, Деян поздоровался с ним и, мотнув головой
на галдевшего Терешку, проговорил...
Скоро под окнами образовался
круг, и грянула проголосная песня. Певцы были все кержаки, — отличались брательники Гущины. Обережной Груздева, силач Матюшка Гущин, достал берестяной рожок и заводил необыкновенно кудрявые колена; в Ключевском заводе
на этом рожке играли всего двое, Матюшка да доменный мастер Никитич. Проголосная песня полилась широкою рекой, и все затихло
кругом.
— Бороться едут, — объяснил Тишка. — Беспременно
на пристани
круг унесут, ежели Матюшка Гущин не напьется до поры. Матюшка с Груздевым третьева дни проехали
на Самосадку.
Наступила тяжелая минута общего молчания. Всем было неловко. Казачок Тишка стоял у стены, опустив глаза, и только побелевшие губы у него тряслись от страха: ловко скрутил Кирилл Самойлу Евтихыча… Один Илюшка посматривал
на всех с скрытою во взгляде улыбкой: он был чужой здесь и понимал только одну смешную сторону в унижении Груздева. Заболотский инок посмотрел
кругом удивленными глазами, расслабленно опустился
на свое место и, закрыв лицо руками, заплакал с какими-то детскими всхлипываниями.
— Нюрочка, айда наверх… Сейчас
на мысу
круг соберется!
— Пойдемте, деушки,
на балкон,
круг смотреть, — говорила Таисья, подхватывая девочек за руки. — Перестань, Оленка, хныкать… Ужо накормлю и тебя
на куфне.
Действительно,
на самом мысу уже собралась толпа, образуя широкий
круг.
Борьбу начинали по исстари заведенному обычаю малыши, за ними выступали подростки, а большие мужики подходили уже к концу, когда решался
на целый год горячий вопрос, кто «унесет
круг» — ключевляне или самосадские.
Заслышав шум
на мысу, народ так и повалил к
кругу.
— Ну-ка, поворачивай, молодцы! — кричал он с балкона гудевшей
на мысу толпе. — Эй, самосадские, не выдавай!.. Кто унесет
круг, приходи получать кумачную рубаху — это от меня!
Тишка сошел с
круга на втором борце, а Илюшка полетел
на землю от первого.
Круг делался все плотнее, несмотря
на отчаянные усилия Никитича, раздвигавшего напиравший народ.
Все были уверены вперед, что
круг унесет Матюшка Гущин, который будет бороться последним. Он уже раза два уносил
круг, и обе стороны оставались довольны, потому что каждая считала Матюшку своим: ключевляне — потому, что Матюшка родился и вырос в Ключевском, а самосадские — потому, что он жил сейчас
на Самосадке.
Но в этот момент Спирька уложил пластом четвертого. Не успела Анфиса Егоровна сказать слова, как Груздев уже полетел по лестнице вниз, без шапки выбежал
на улицу — и
круг расступился, давая ему дорогу.
По
кругу пробежал ропот неудовольствия: если мочеганин унесет
круг, то это будет вечным позором для всей пристани, и самосадским борцам стыдно будет показать глаза
на Ключевской завод.
Оба борца чувствовали, какая ответственность лежит
на них, и ходили по
кругу битых полчаса, — ни тот, ни другой не поддавался.
Достаточно было одного этого крика, чтобы разом произошло что-то невероятное. Весь
круг смешался, и послышался глухой рев. Произошла отчаянная свалка. Никитич пробовал было образумить народ, но сейчас же был сбит с ног и очутился под живою, копошившеюся
на нем кучей. Откуда-то появились колья и поленья, а у ворот груздевского дома раздался отчаянный женский вопль: это крикнула Аграфена Гущина.
Отчаянная свалка прекратилась только с появлением
на поле битвы Петра Елисеича. Народ бросился врассыпную, а в
кругу остались лежавшие пластом Терешка-казак и Макар Горбатый. Их так замертво и снесли в ближайшую избу.
Всю ночь Груздев страшно мучился. Ему все представлялось, что он бьется в
кругу не
на живот, а
на смерть: поборет одного — выходит другой, поборет другого — третий, и так без конца.
На улице долго пьяные мужики горланили песни, а Груздев стонал, как раздавленный.
Иван Семеныч баловал ее и часто играл в медведя, то есть устраивал себе из стульев берлогу, садился там
на корточки и начинал «урчать», а Нюрочка бегала
кругом и хохотала до слез.
Сухая старушечья рука легла
на ее белокурую головку, но силы уже оставляли бабушку Василису, и она только жалобно посмотрела
кругом.
— Да кто тебя раньше-то знал? — говорил Груздев. — Всех знаю
на сто верст
кругом, а тебя не знал.
Макар тоже заметно припадал к Мосею, особенно когда разговор заходил о земле. Мосей не вдруг распоясывался, как все раскольники, и сначала даже косился
на Макара, памятуя двойную обиду, нанесенную им кержакам: первая обида —
круг унес
на Самосадке, а вторая — испортил девку Аграфену.
Это слово точно придавило Макара, и он бессильно опустился
на лавку около стола. Да, он теперь только разглядел спавшего
на лавке маленького духовного брата, — ребенок спал, укрытый заячьей шубкой. У Макара заходили в глазах красные
круги, точно его ударили обухом по голове. Авгарь, воспользовавшись этим моментом, выскользнула из избы, но Макар даже не пошевелился
на лавке и смотрел
на спавшего ребенка, один вид которого повернул всю его душу.
Бездействовавшая фабрика походила
на парализованное сердце: она остановилась, и все
кругом точно омертвело. Стоявшая молча фабрика походила
на громадного покойника, лежавшего всеми своими железными членами в каменном гробу. Именно такое чувство испытывал Петр Елисеич каждый раз, когда обходил с Никитичем фабричные корпуса.