Неточные совпадения
— Своего, заслуженного просим!.. Вели рассчитать нас, как следует!.. Что же это за порядки
будут!.. Зáдаром людей держать!.. Аль на тебя и управы нет? — громче прежнего кричали рабочие, гуще и гуще толпясь на палубе. С семи первых баржей, друг дружку перегоняя,
бежали на шум остальные бурлаки, и все становились перед Марком Данилычем, кричали и бранились один громче другого.
Немного пришлось отдыха на его долю. Еще к ранним обедням не начинали благовеста, как, наспех одевшись, чуть не
бегом побежал он к Доронину. Зиновий Алексеич один еще
был на ногах. Когда вошел к нему Марко Данилыч, он только что хотел усесться за столик, где уж кипел самовар.
Когда Меркулов доплыл до Казани, там на Бакалде застал он небольшой пароход. Пароход совсем
был готов к отвалу,
бежал вверх по Волге к Нижнему. Тогда еще мало ходило пароходов, и Никите Федорычу такая нечаянность показалась особенным, неожиданным счастьем. На плохой конец двумя сутками раньше увидит он теперь невесту.
Пароход
бежал и ночью — паводок тогда стоял высокий, погода
была мокрая, татинцовский лоцман Волгу знает как ладонь свою — значит, перекатов да мелей бояться нечего.
— Гораздо
бежим, — молвил рассказчик. — Солнышко не закатится,
будем на месте. — И, маленько помолчав, снова повел рассказ про старинных волжских разбойников.
Бежит, стрелой летит пароход. Берега то и дело меняются. Вот они крытые густой изумрудной зеленью, вот они обнаженные давними оползнями, разукрашенные белыми, зеленоватыми, бурыми и ясно-красными лентами опоки. Впереди желтеют пески левого берега и пески отмелей; видится, будто бы водный путь прегражден, будто не
будет выхода ни направо, ни нáлево. Но вот выдвинулся крутой мыс, снизу доверху облепленный деревянными домиками, а под ним широкая, синеводная Сура, славная своими жирными, янтарными стерлядями.
— Третье лето так прошло у нас, каждое лето пуще и пуще он ко мне приставал,
бежала бы я с ним и уходом повенчалася, а я каждый раз злее да злее насмехалась над ним. Только в нынешнем году, вот как в Петровки он
был здесь у нас, стало мне его жалко… Стала я тогда думать: видно, вправду он сильно меня полюбил… Больно, больно стала жалеть его — и тут-то познала я, что сама-то люблю его паче всего на свете.
Жаль
было мне тебя, матушка, не смогла я на
побег согласья дать, видно, чуяло сердце, что ты родная мне матушка, а я тебе милое детище!..
«Последуем, сестры, благому владыце, увядим мирския похоти,
бежим льстеца и миродержателя,
будем чисти и совершенны…»
На другой день, а это
было как раз в то утро, когда Никита Федорович впервые приехал к невесте, в грустном безмолвье, в сердечной кручине сидела, пригорюнясь, одинокая Дуня. Вдруг слышит — кто-то тревожно кричит в коридоре, кто-то
бежит, хлопают двери, поднялась беготня… Не пожар ли, не горит ли гостиница?.. Нет… «Задавили, задавили!» — кричат… И все вдруг стихло.
Составился вокруг порожнего ведерка сход, и на том сходе решено
было завтра же ехать старосте в волость, объявить там о добровольной явке из
бегов пропадавшего без вести крестьянина Герасима Чубалова, внести его в списки и затем взыскать с него переплаченные обществом за него и за семейство его подати и повинности, а по взыскании тех денег пропить их, не откладывая, в первое же после того взыска воскресенье.
— На ловца, значит, зверь
бежит, — молвил Марко Данилыч. — А какие книги-то… Божественные одни, аль
есть и мирские?
Брусника
поспела, овес обронел, точи косы, хозяин, — пора жито косить: «Наталья-овсяница в яри спешит, а старый Тит перед ней
бежит», велит мужикам одонья вершить, овины топить, новый хлеб молотить.
Рад
был такой чести Марко Данилыч; не веря глазам,
бегом он выбежал из дома встречать знатную, почетную гостью и слов придумать не мог, как благодарить ее. Только что вошла в комнаты Марья Ивановна, вбежала радостная Дуня и со слезами кинулась в объятия нежданной гостьи.
Увидев, что хозяин один в саду остался, Корней
бегом подбежал к нему. Василий Фадеев пошел
было за ним вслед, но тот, грубо оттолкнув его, запер калитку на задвижку.
Хоть
бежать и
было нельзя подумать, куда в голодной-то степи-то убежишь?
Еще половины песни не пропели, как началось «раденье». Стали ходить в кругах друг зá другом мужчины по солнцу, женщины против. Ходили, прискакивая на каждом шагу, сильно топая ногами, размахивая пальмами и платками. С каждой минутой скаканье и беганье становилось быстрей, а пение громче и громче. Струится пот по распаленным лицам, горят и блуждают глаза, груди у всех тяжело подымаются, все задыхаются. А песня все громче да громче,
бег все быстрей и быстрей. Переходит
напев в самый скорый.
Поют люди Божьи...
Лекарь жил на самой набережной. Случилось, что он
был дома, за обедом сидел. Ни за какие бы коврижки не оставил он неконченную тарелку жирных ленивых щей с чесноком, если бы позвали его к кому-нибудь другому, но теперь дело иное — сам Смолокуров захворал; такого случая не скоро дождешься, тут столько отвалят, что столько с целого уезда в три года не получишь. Сбросив наскоро халат и надев сюртук, толстенький приземистый лекарь
побежал к Марку Данилычу.
— Маркелов!.. — на
бегу крикнул он городовому, штопавшему рубаху, сидя на чурбане возле развалившейся будки. — Живее к фельдшеру! Тащил бы все с собой, и банки, и пиявки, все, все до капельки. Под гору тащил бы. Да забеги в аптеку, скажи там: ежели Карло Хрестьяныч куликов стреляет, нáспех бы
бежали за ним, отпер бы аптеку и лекарство делать готов
был.
И каждый о том же повещал встречного и поперечного, и все опрометью
бежали под гору — каждому
было лестно поглядеть, как пришибло спесивого миллионщика.
Хорошо знала она местность. Выбежав на широкий двор, бросилась
было к воротам, но в зачинавшемся уже рассвете увидала, что там на лавочке сидит караульный… В сад
побежала, там ни души. Она дальше и дальше.
Бежит, не переводя духа, и назади сада, вблизи Кириллиной пасеки, перелезает через невысокий плетень, а потом по задам возле длинного ряда крестьянских овинов
бежит к попу на край деревни. На него одного вся надежда ее. Подбежав к дому отца Прохора, она крепко постучалась в окно.
— Так точно, — отвечал отец Прохор. — А я на ту пору
был в селе Слизневе, и версты не
будет от Перигорова-то,
побежал на пожар, да и нашел Авдотью Марковну.
Корней улучил время, когда Патап Максимыч подошел к окну, и хотел
было наутек, но Дарья Сергевна, услыхав шум и увидев выходящего из спальня Корнея, смекнула, что творится недоброе, и в чем
была, в том и
побежала за людьми в кухню.
Тогда держащие праведную веру
побегут в горы и
будут пребывать в вертепах и в пропастях земных.
И, спешно выйдя из горницы, воротился
бегом с парой бутылок шампанского. Разлили вино,
выпили, и Дуня маленько пригубила.
Ясак свой сказал Асаф приятелям. Сам
будет тихо ходить, а увидит иль услышит что недоброе — станет по клетям и заборам дубиной изо всей силы поколачивать. Тогда хорони концы, береги хвосты,
беги наутек, куда кто знает.
Неточные совпадения
Как только
пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «
Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И
пили водку в праздники // С крестьянством наравне.
Мы идем, идем — // Остановимся, // На леса, луга // Полюбуемся. // Полюбуемся // Да послушаем, // Как шумят-бегут // Воды вешние, // Как поет-звенит // Жавороночек! // Мы стоим, глядим… // Очи встретятся — // Усмехнемся мы, // Усмехнется нам // Лиодорушка.
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее
было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но
была так редка, и зерно
было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя в поле пищи, она
бежала в город и наполняла улицы.
Дома остались только старики да малые дети, у которых не
было ног, чтоб
бежать.
По моему мнению, все сии лица
суть вредные, ибо они градоначальнику, в его, так сказать, непрерывном административном
беге, лишь поставляют препоны…