Неточные совпадения
Когда рыбный караван приходит к Макарью, ставят его вверх по реке, на Гребновской пристани, подальше ото всего, чтоб не веяло на ярманку и на другие караваны душком «коренной». Баржи расставляются в три либо в четыре
ряда, глядя по тому, сколь велик привоз. На караван ездят только те, кому дело до рыбы
есть. Поглядеть на вонючие рыбные склады в несколько миллионов пудов из одного любопытства никто не поедет — это не чай, что горами навален вдоль Сибирской пристани.
Его все-таки не
было видно. Думая, что сошел он вниз за кипятком для чая, Никита Федорыч стал у перегородки.
Рядом стояло человек десять молодых парней, внимательно слушали он россказни пожилого бывалого человека. Одет он
был в полушубок и рассказывал про волжские
были и отжитые времена.
Нашел, наконец, Морковников такое мыло, что задумал варить. Но русский мыловар из одного маленького городка не
был разговорчив. Сколько ни расспрашивал его Морковников, как идет у него на заводе варка, ничего не узнал от него. Еще походил Василий Петрович по мыльным
рядам, но, нигде не добившись толка, стал на месте и начал раздумывать, куда бы теперь идти, что бы теперь делать, пока не проснется Никита Федорыч.
— Четыре, — перебил Феклист. — Четвертой-эт позади. С руки тут им
будет — потаенного ли кого привезти, другое ли дельцо спроворить по ихнему секту, чего лучше как на всполье. И овраг
рядом, и лес неподалеку — все как нарочно про них уготовано… Нашему брату, церковному, смотреть на них, так с души воротит… Зачем они это живут… К чему?.. Только небо коптят… А пошарь-ка в сундуках — деньжищ-то что? Гибель!..
«Ну пущай, — говорил он шедшему
рядом с ним десятнику, — пущай Абрамка не
пьет, а не
пьет оттого, что
пить доселе
было не на что, а этот скаред, сквалыга, этот распроклятой отчего не
пьет?» То же говорил староста и на лужайке мир-народу, разливая по стаканам новое ведерко, и мудрый мир-народ единогласно порешил, что оба Чубаловы, и тот и другой, дураки.
А менять не в Иконном
ряду, там дорого — у подфурников надо
будет выменять либо у старинщиков».
Там, в платочных
рядах,
было несколько лавок и не с красным товаром: в иной воском торговали, в другой мерлушками, в третьей игольным товаром.
Хозяин уж смекнул, про какую шапчонку и про какой подожок его спрашивают. Пошлет он знакомого покупателя по шляпным да по щепяным
рядам только тогда, когда в лавке
есть люди ненадежные, а то без всяких разговоров поведет его прямо в палатку и там продаст ему сколько надо венчиков, то
есть шапчонок, и разрешительных молитв — подожков.
Юродивые Бог знает отколь к ним приходили, нередко из самой Москвы какой-то чудной человек приезжал — немой ли он
был, наложил ли подвиг молчания на себя, только от него никто слова не слыхивал — из чужих с кем ни встретится, только в землю кланяется да мычит себе, а в келейных
рядах чтут его за великого человека…
С поля нá поле от Луповиц, в котловине, над безводной летом речкой раскинулась деревня Коршунова. Еще три часа до полудня Пахом
был уже там. Проехав улицей в конце деревни, своротил он направо, спустился по косогору в «келейный
ряд», что выстроен курмышом возле овражка. Там остановил он свою рыженькую у низенькой, старенькой, набок скривившейся избушки. Ворота
были заперты. Пахом постучал в окошко, отклика нет.
Это — сокровенная сионская горница. Тут бывают раденья Божьих людей.
Рядом вдоль всей горницы коридор, а по другую его сторону семь небольших комнат, каждая в одно окно, без дверей из одной в другую. Во время о́но в те комнаты уединялись генеральские собутыльники с девками да молодками, а теперь люди Божьи, готовясь к раденью, облачаются тут в «белые ризы». Пред сионской горницей
были еще комнаты, уставленные старой мебелью, они тоже бывали назаперти. Во всем нижнем этаже пахло сыростью и затхлостью.
Подавала Марья Ивановна Дуне белый батистовый платок, пальмовую ветку и
рядом с собой посадила. После того
был «привод» Василисушки. Затем, обращаясь к обеим новым сестрицам, Божьи люди запели «приводную песнь...
— Не до Миршéни, а поблизости от вас, — ответила Дарья Сергевна. —
Рядом тут поселок новый
есть, Фатьянкой прозывается.
Смолоду в любви и дружестве меж собой жили, из одного села
были родом, в один год сданы в рекруты, в одном полку служили и, получивши «чистую», поселились на родине в келье, ставленной возле келейного
ряда на бобыльских задворках.
Тогда хлысты запели громогласно «Царю Небесный», канон Пятидесятницы, а затем «Дай к нам, Господи, дай к нам Иисуса Христа», — песня, без которой ни одно хлыстовское сборище не обходится, где б оно ни совершалось, в Петербурге ли, как бывало при Катерине Филипповне, в московских ли монастырях, когда они
были рассадниками хлыстовщины, у старой ли богомолки в избе сельского келейного
ряда, или в барском дому какого-нибудь помещика.
— Так лучше в саду отдохнешь, — сказала Варенька. — Здесь место глухое. Нарочно забросили его, чтобы сторонним этих окон не
было видно. Это ведь сионская горница, — прибавила она, указывая на окна нижнего этажа. — Это восемь окон сионской горницы,
рядом в три окна кладовая, тут сложены белые ризы, знамена, покровцы и свечи. А дальше окна из одевальных комнат.
Пришла и Дуня, но не надела она радельной рубахи и села у входных дверей. Сильно
была она взволнована. Егор Сергеич обещал ей тотчас после раденья открыть тайну духовного супружества. Марья Ивановна также не сняла обыкновенного своего платья и села
рядом с Дуней. Так же точно сидели они теперь, как в тот раз, когда Дуня в первый еще раз
была в сионской горнице.
Хорошо знала она местность. Выбежав на широкий двор, бросилась
было к воротам, но в зачинавшемся уже рассвете увидала, что там на лавочке сидит караульный… В сад побежала, там ни души. Она дальше и дальше. Бежит, не переводя духа, и назади сада, вблизи Кириллиной пасеки, перелезает через невысокий плетень, а потом по задам возле длинного
ряда крестьянских овинов бежит к попу на край деревни. На него одного вся надежда ее. Подбежав к дому отца Прохора, она крепко постучалась в окно.
Сидит на завалинке мать Манефа с Филагрией, а
рядом с ними все прежние противницы Манефины из-за архиерейства: кривая мать Измарагда, игуменья обители Глафириных, так еще недавно лишившаяся чудотворного Николина образа, мать Нонна, игуменья из скита Гордеевского, мать Евтропия обители Игнатьевой, мать Августа, игуменья шарпанская, у которой также недавно отобрана
была соловецкая икона Казанской Богородицы.
Неточные совпадения
Пришел в
ряды последние, // Где
были наши странники, // И ласково сказал: // «Вы люди чужестранные, // Что с вами он поделает?
Постой! уж скоро странничек // Доскажет
быль афонскую, // Как турка взбунтовавшихся // Монахов в море гнал, // Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот ужаса, // Увидишь
ряд испуганных, // Слезами полных глаз!
Пошли за Власом странники; // Бабенок тоже несколько // И парней с ними тронулось; //
Был полдень, время отдыха, // Так набралось порядочно // Народу — поглазеть. // Все стали в
ряд почтительно // Поодаль от господ…
Прыщ
был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он
был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся
ряд белых зубов; походка у него
была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
Пускай рассказ летописца страдает недостатком ярких и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе
был первый в
ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого и бесскверного славословия.