Неточные совпадения
На этом кресле, положа руки на ободья колес,
сидела сама старость
с младенчески шаткой головой и ушедшими в затылок глазами.
Тем, кто знаком
с предчувствиями, я могу сказать, что у меня были самые гадкие предчувствия, и они усилились еще более, когда перед нами отворилась дверь в залу и от стены, у которой стояло бабушкино кресло и
сидело несколько родных и сторонних особ, отделилась навстречу нам фигура Мани, беленькая и легонькая, как морская пена.
Возле пастора
сидела мадам Норк, тоже в белом платье и
с натуральными седыми буклями; у плеча мадам Норк стоял Герман Верман, умытый, вычищенный и долго чесавшийся, но непричесанный, потому что его «дикие» волосы ни за что не хотели ложиться и топорщились по обыкновению во все стороны.
Здесь еще, да, здесь, не в далеком провинциальном захолустье, а в Петербурге, в двух шагах от университета и академий
сидят, например, как улитки, уткнувшись в самый узкий конец своей раковины, некоторые оригинальные ученые, когда-то что-то претерпевшие и
с тех пор упорно делающие в течение многих лет всему обществу самую непростительную гримасу.
— Художник-с, — начал Фридрих Фридрихович, не отвечая Истомину и касаясь теперь руки солидного гостя, — совсем особое дело. Художник, поэт, литератор, музыкант — это совсем не фамилийные люди. Это совсем, совсем не фамилийные люди! Им нужно… это… впечатление, а не то, что нам
с вами. У нас
с вами, батюшка мой, что жена-то? копилка, копилка. Ну, а их одна вдохновляет так, другая — иначе, их дело такое, а не то что по-нашему:
сидеть да женины ноги греть. Это совсем не то, что мы
с вами: им жен не нужно.
Против Истомина, в амбразуре того же окна,
сидела не молодая и не старая дама, которая еще не прочь была нравиться и очень могла еще нравиться, а между ними, на лабрадоровом подоконнике этого же самого окна, помещался небольшой белокуренький господинчик
с жиденькими войлоковатыми волосами и
с физиономией кладбищенского, тенористого дьякона.
Если вам, читатель, случалось разговаривать рядом
с комнатой, в которой
сидят двое влюбленных, или если вам случалось беседовать
с женщиной,
с которой говорить хочется и нужно, чтобы другие слышали, что вы не молчите, а в то же время не слыхали, о чем вы говорите
с нею, так вам об этом нечего рассказывать.
— Роман Прокофьич
с тобой
сидел, — ну, и спасибо ему за это, что он
сидел. Господи боже мой, какие мы, Роман Прокофьич, все счастливые, — начала, усаживаясь в своем уголке за покрытый скатертью стол, Софья Карловна. — Все нас любят; все
с нами такие добрые.
Это было вечером, в довольно поздние весенние сумерки. Мани и madame Норк не было дома. Я только простился
с старушкой-бабушкой и вышел снова в магазин к Иде Ивановне. Девушка
сидела и вязала какую-то косынку.
Снилась мне золотая Украина, ее реки, глубокие и чистые; седые глинистые берега, покрытые бледно-голубою каймою цветущего льна; лица, лица, ненавистно-милые лица, стоившие стольких слез, стольких терзающих скорбей и гнетущего горя, и вдруг все это тряслось, редело, заменялось темным бором, в котором лохматою ведьмою носилась метель и
с диким визгом обсыпала тонкими, иглистыми снежинками лукавую фигуру лешего, а сам леший
сидел где-то под сосною и, не обращая ни на что внимания, подковыривал пенькою старый лыковый лапоть.
Истомин подошел к двери Маниной комнаты и остановился. Дверь была отворена и позволяла видеть всю внутренность покоя. Комната была в своем обыкновенном порядке: все было в ней безукоризненно чисто, и заходившее солнце тепло освещало ее сквозь опущенные белые шторы. Маня, в белом пеньюаре,
с очень коротко остриженными волосами на голове,
сидела на своей постели и смотрела себе на руки.
Нынче у Риперта будет на вечере Бер — человек, который целый век
сидит дома, сам делает сбрую для своих лошадей, ложится спать в девять часов непременно и, к довершению всех своих чудачеств, женился на русской, которая, однако, заболела, захирела и, говорят, непременно скоро умрет
с тоски.
Бер
сидел в своей комнате один,
с своей лохматой собакой.
Роберт Бер
сидел здесь, не выходя никуда
с самого утра. Правда, он вышел на минуту перед вечером, но только для того, чтобы велеть принесть себе новую кучу вереска, но тотчас же возвратился сюда снова, сел против камина и
с тех пор уже не вставал
с этого места. Он даже не зашел сегодня к своим лошадям, чем он не манкировал ни один день в жизни.
Мужчина
сидит в кресле
с опущенной головой и руками, схваченными у себя на коленях.
Серое утро, взошедшее за этой ночью, осветило несшуюся по дороге от норы Бера рессорную таратайку, запряженную парою знакомых нам вороных коней. Лошадьми, по обыкновению, правил Бер; рядом
с ним
сидела его жена; сзади их, на особом сиденье, помещался художник.
Мужичок,
с желтой мычкой на подбородке и в разноцветном зипунишке,
сидит и трясется на грядке, на которой бы воробью
сидеть впору.
На другой день после этого пира Шульц
сидел вечером у тещи, вдвоем
с старушкой в ее комнате, а Берта Ивановна
с сестрою в магазине. Авдотья стояла, пригорюнясь и подпершись рукою, в коридоре: все было пасмурно и грустно.
С антресолей Шульца, если
сидеть в глубине комнат, не видно было черты горизонта, и потом, когда загорается зимою над Петербургом такая янтарно-огненная заря, отсюда не видать теней, которые туманными рубцами начинают врезываться снизу поперек янтарной зари и задвигают, словно гигантскими заставками, эту гигантскую дверь на усыпающее небо.
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы
с Петром Ивановичем. — А
с какой стати
сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и есть этот чиновник.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет
сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился
с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу, все пошло хорошо.
Потупился, задумался, // В тележке
сидя, поп // И молвил: — Православные! // Роптать на Бога грех, // Несу мой крест
с терпением, // Живу… а как? Послушайте! // Скажу вам правду-истину, // А вы крестьянским разумом // Смекайте! — // «Начинай!»
Впопад ли я ответила — // Не знаю… Мука смертная // Под сердце подошла… // Очнулась я, молодчики, // В богатой, светлой горнице. // Под пологом лежу; // Против меня — кормилица, // Нарядная, в кокошнике, //
С ребеночком
сидит: // «Чье дитятко, красавица?» // — Твое! — Поцаловала я // Рожоное дитя…
Питался больше рыбою; //
Сидит на речке
с удочкой // Да сам себя то по носу, // То по лбу — бац да бац!