Неточные совпадения
— Да куда, странничек, бежать-то? Это очень замысловатая штучка! в поле холодно, в лесу голодно. Нет, милое дитя мое Иосаф Платоныч, не надо от людей отбиваться, а надо к людям прибиваться. Денежка, мой друг, труд любит, а мы с тобой себе-то хотя, давай, не
будем лгать: мы, когда надо
было учиться, свистели; когда пора
была грош на маленьком месте иметь, сами разными силами начальствовали; а вот лето-то все пропевши к осени-то и жутко становится.
— Весь я истормошился и изнемог, — говорил он себе. — Здесь как будто легче немного, в отцовском доме, но надолго ли?.. Надолго ли они не
будут знать, что я из себя сделал?.. Кто я и что я?.. Надо, надо спасаться! Дни ужасно быстро
бегут, сбежали безвестно куда целые годы, перевалило за полдень, а я еще не доиграл ни одной… нет, нужна решимость… квит или двойной куш!
— Да, разумеется, не стану. Легко ли добро:
есть от кого
бежать.
Работница
побежала, сдав опять своего ребенка Филетеру Ивановичу, и через несколько минут доставила вино и водку. Форов
выпил водки и начал ходить по комнате.
«Он
бежит меня и tant mieux [тем лучше (франц.).]». Она истерически бросила за окно пахитоску и, хрустнув пальцами обеих рук, соскользнула на диван, закрыла глаза и заснула при беспрестанных мельканиях слов: «Завтра, завтра, не сегодня — так ленивцы говорят: завтра, завтра». И вдруг пауза, лишь на рассвете в комнату является черноглазый мальчик в розовой ситцевой рубашке, барабанит и громко
поет...
— Я знаю только ваши служебные столкновения с губернатором, с Бодростиным, — начала она после паузы, — и более не вижу пред вами никаких рожнов, от которых бы надо
бежать. Служба без неприятностей никому не обходится, на это уж надо
быть готовым, и честный человек, если он
будет себя выдерживать, в конце концов, всегда выиграет; а в вас, я вижу, нет совсем выдержки, цепкости нет!
Необыкновенного ничего не
было: она только вспомнила про кольцо, которое ей так странно досталось, да в эту же секунду калитка стукнула немножко громче обыкновенного. Более ничего не
было, но Александра Ивановна встревожилась, толкнула от себя стакан и бросилась
бегом к окну.
— Нет… Форов… говорит убийство… Весь город… мечется…
бежит туда… А твой Иван Демьяныч… встал нынче утром…
был здоров и… вдруг пакет из Петербурга… ему советуют подать в отставку!
И с этим майор подбежал к лежащему на земле Подозерову и схватил его пистолет, но Горданова уже не
было на месте: он и Висленев
бежали рядом по поляне.
«Прошу вас, Лариса Платоновна, не думать, что я
бежал из ваших палестин, оскорбленный вашим обращением к Подозерову. Спешу успокоить вас, что я вас никогда не любил, и после того, что
было, вы уже ни на что более мне не нужны и не интересны для моей любознательности».
Катерина Астафьевна бросалась то на огород, то за ворота, крича: «Ах, господи, ах, Николай угодник, что делать?» Синтянина же, решив взять ни на что несмотря больного к себе,
побежала в кухню искать слугу Подозерова, а когда обе эти женщины снова столкнулись друг с другом, вбегая на крыльцо, вопрос уже
был решен без всякого их участия.
Она
была их утешительницей, душеприказчицей, казначеем, лекарем и духовною матерью: ей первой
бежал солдатик открыть свое горе, заключавшееся в потере штыка, или в иной подобной беде, значения которой не понять тому, кто не носил ранца за плечами, — и Катерина Астафьевна не читала никаких моралей и наставлений, а прямо помогала, как находила возможным.
В походке, которою майорша приближалась к пришедшим, легко можно
было заметить наплыв новых, овладевших ею волнений. Она тронулась тихо и шагом неспешным, но потом пошла шибче и наконец
побежала и, схватив за руку попадью, остановилась, не зная, что делать далее.
И с этим он перехватил ее руку себе под руку, а под другую взял генеральшу и, скомандовав: раз, два и три! пустился резвым
бегом к дому, где на чистом столе готов
был скромный, даже почти бедный ужин.
— Нет? очень жаль, а мне разъяснять вам это некогда, но, впрочем, странно, что вы,
будучи поляком, этого не понимаете: я иду дорогой, проложенною вашими же соотчичами, служу и вашим, и нашим.
Бегите пока можете: я вас отпускаю, но
бегите ловко, не попадайтесь под мой след, за вами могут пуститься другие охотники, не из наших… Те уж не
будут так милостивы, как я.
— Я
бежал, я ушел от долгов и от суда по этой скверной истории Горданова с Подозеровым, мне уже так и
быть… мне простительно скитаться и жить как попало в таком мурье, потому что я и беден, и боюсь обвинения в убийстве, да и не хочу попасть в тюрьму за долги, но ей…
Приближение к России наполняло беспокойное воображение Жозефа неописанными страхами, и Иосаф Платонович уже млел и терялся в Берлине, а завтра ждал его еще больший страх и ужас: завтра он
будет в отечестве, «которого и дым нам сладок и приятен», и увидит наконец свою жену и ее малюток, которые, без сомнения, выросли и похорошели в это время, как он находился в
бегах из Петербурга.
Кроме того, она
была оскорблена этим
побегом не только как заговорщица, но и как женщина.
Ропшин довольно близко отгадывал то, что должна
была чувствовать Бодростина, получив доставленное им известие о
побеге Горданова с Ларисой.
Когда они доехали до Рыбацкого, короткий осенний день уже начал меркнуть. В окнах бодростинского дома светились огни. На крыльце приезжие встретились со слугами, которые
бежали с пустою суповою вазой: господа кушали. В передней, где они спросили о здоровье Ларисы, из столовой залы
был слышен говор многих голосов, между которыми можно
было отличить голос Висленева. О приезжих, вероятно, тотчас доложили, потому что в зале мгновенно стихло и послышался голос Глафиры: «проводить их во флигель».
Глафира кинулась узнать, каким образом мог появиться этот монах и куда он вышел, как вдруг ей против воли вспомнился Водопьянов и ей показалось, что это
был именно он. Она
бежала не помня себя и очувствовалась, когда метавшийся впотьмах Жозеф
был освещен вбежавшими вслед за ним людьми с лампами и свечами.
— Боже мой, боже мой, что я наделал! — Люди! Все, кто здесь
есть,
бегите!., туда… в Аленин Верх… там Михаил Андреевич… может
быть он еще жив!
При этих словах все поднялось, взмешалось, и кто
бежал к двери, кто бросался к окнам; а в окна чрез двойные рамы врывался сплошной гул, и во тьме, окружающей дом, плыло большое огненное пятно, от которого то в ту, то в другую сторону отделялись светлые точки. Невозможно
было понять, что это такое. Но вот все это приближается и становится кучей народа с фонарями и пылающими головнями и сучьями в руках.
Неточные совпадения
Как только
пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «
Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И
пили водку в праздники // С крестьянством наравне.
Мы идем, идем — // Остановимся, // На леса, луга // Полюбуемся. // Полюбуемся // Да послушаем, // Как шумят-бегут // Воды вешние, // Как поет-звенит // Жавороночек! // Мы стоим, глядим… // Очи встретятся — // Усмехнемся мы, // Усмехнется нам // Лиодорушка.
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее
было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но
была так редка, и зерно
было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя в поле пищи, она
бежала в город и наполняла улицы.
Дома остались только старики да малые дети, у которых не
было ног, чтоб
бежать.
По моему мнению, все сии лица
суть вредные, ибо они градоначальнику, в его, так сказать, непрерывном административном
беге, лишь поставляют препоны…