Неточные совпадения
— Ну и
что ж? —
чуть не задыхаясь, вопрошали его.
Короче сказать, выходило
что monsieur Корытников
чуть ли не один, своей собственной персоной, усмирил все восстание.
Многие пришли так себе, ни для
чего, лишь бы поболтаться где-нибудь от безделья, подобно тому, как они идут в маскарад, или останавливаются поглазеть перед любой уличной сценой; многие прискакали для заявления модного либерализма; но
чуть ли не большая часть пожаловала сюда с целями совсем посторонними, ради одной демонстрации, которую Полояров с Анцыфровым почитали в настоящих обстоятельствах делом самой первой необходимости.
Но взгляд барона совершенно равнодушно и мимолетно скользил по их физиономиям, словно бы по незнакомым, — и физиономии приятелей снова начинало передергивать: самолюбие их уязвлялось, — они ведь всему городу успели протрубить уши,
что барон с ними знаком
чуть не приятельски.
— Ах, да!..
Чуть было не забыл! — остановил Кунцевич своего гостя, провожая его в прихожую. — Если пан увидит завтра утром пани Констанцию, то пусть скажет,
что я заеду к ним часов около трех; надо внушить ей, пускай-ко постарается хоть слегка завербовать в стадо этого фон-Саксена… Он, слышно, податлив на женские речи… Может, даст Бог, и из этого барона выйдет славный баран! — с обычным своим тихим и мягким смехом завершил Кунцевич, в последний раз откланиваясь Пшецыньскому.
Юноша спохватился,
что чуть было не сказал лишнего.
«И
чего я так испугался?» — думал Шишкин, подходя уже к своей квартире. «Ведь я сам
чуть не похвастался,
что как знать
чего не знаешь. Может, он оттого-то только и поглядел на меня эдак… а он ужинать приглашал!.. Дурак, право, дурак я! И с
чего он вообразился мне то вдруг из тех, то вдруг шпионом, а он, кажись, просто так себе, добрый малый и очень не глупый… А я, как дурак, струсил!»
Ардальон согласился и на извозчике полетел домой за черновою рукописью. Его душила злость и досада, но в тщетном бессилии злобы он только награждал себя названиями осла и дурака, а Верхохлебову посылал эпитеты подлеца и мерзавца. «Двести пятьдесят рублей — шутка сказать! — так-таки ни за
что из-под носа вот прахом развеялись!.. Экой мерзавец!
Чуть три половины не отнял! Три половины! Тьфу, подлец какой!»
— Послушай-ко, Шишкин, штука хорошая! — шепотом начал Свитка,
чуть лишь они остались одни. — Ведь эти старцы имеют огромное влияние на народ; к ним вот сюда и подаяние приносят, и за советом, и за поучением идут — святыми почитают, — кабы этому старцу-то,
что называется, очки втереть? Настроить бы полегоньку на такой лад, чтобы сам подходящую песенку запел?.. А?..
Что ты на это скажешь?
Если я шпион, то и бежать вам отсюда некуда, потому
что — почем вы знаете? может, за этою дверью стоят уже жандармы, которые,
чуть вы нос покажете, схватят вас, усадят в темную карету и умчат хоть туда, куда Макар телят не гонял.
Был ли таков Хвалынцев на самом деле — это уж другой вопрос; но ей стало иногда казаться теперь, будто он таков, и в таком ее взгляде на него — надо сознаться —
чуть ли не главную роль играло эгоистическое чувство любви к отвернувшемуся от нее человеку и женское самолюбие, по струнам которого он больно ударил тем,
что предпочел ей другую, «до такой степени», до полного самопожертвования.
Это был для нее своего рода отвод, который мучил ее
чуть ли еще не более,
чем все остальное.
С нею, впрочем, работы ему было не много: врожденные качества недальновидности и бесконечной, коровьей доброты, столь ярко написанные на ее лице, помогли ему в этом случае
чуть ли не более,
чем все великие идеи и горячие убеждения.
Чуть только профессор в своих чтениях объективен — эти господа решают,
что он отстал,
что сущность его лекций — мертвечина,
что поэтому его не только не должно слушать, но следует прогнать.
Члены коммуны
чуть ли даже не единодушно были убеждены,
что этот вечный труженик способен только смотреть за книжным магазином, корпеть над конторскими книгами и счетами, да еще по принципу добровольно измозжать плоть свою, а он вдруг чем-то еще таким занимался, за
что люди знакомятся с секретными комнатами близ Цепного моста.
Таким образом, этот развенчиваемый кумир испытывал теперь на себе общую судьбу всевозможных диктаторов: пока не появлялось соперника — он мог делать все,
что угодно, и все ему подчинялись, все молчали, все терпели; но
чуть явился соперник в лице Моисея — все разом поднялись и завопили против Полоярова.
Однако это движение руки было далеко не своевременно,
что служило явным доказательством новой ненормальности душевного состояния, которое весьма естественно овладело Ардальоном,
чуть лишь он вспомнил про герценовское письмо. Он плохо сообразил, хотя расчет и казался верным.
— Н-да-с, не дурно! Селедками, например, кормили и пить не давали… в нетопленой комнате по трое суток сидеть заставляли… спать не давали.
Чуть ты заснешь, сейчас тебя уж будят: «пожалуйте к допросу!» А допросы все, надо вам сказать, все ночью у них происходят. Ну-с, спросят о чем-нибудь и отпустят. Ты только
что прилег, опять будят: «еще к допросу пожалуйте!» И вот так-то все время-с!
Поэтому она
чуть не ежедневно бомбардировала своего благоверного письмами, в которых настойчиво изображала,
что если он «мало-мальски честный и порядочный, то пусть присылает ей поболее денег, в противном же случае, в Петербурге, мол, есть генерал-губернатор Суворов, и я, мол, твоя законная жена, на всякий скандал пущусь и наделаю тебе много пакостей».
Неточные совпадения
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно,
что значит человек! В жисть не был в присутствии такой важной персоны,
чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Чуть дело не разладилось. // Да Климка Лавин выручил: // «А вы бурмистром сделайте // Меня! Я удовольствую // И старика, и вас. // Бог приберет Последыша // Скоренько, а у вотчины // Останутся луга. // Так будем мы начальствовать, // Такие мы строжайшие // Порядки заведем, //
Что надорвет животики // Вся вотчина… Увидите!»
Пришел солдат с медалями, //
Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В
чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, //
Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Корова с колокольчиком, //
Что с вечера отбилася // От стада,
чуть послышала // Людские голоса — // Пришла к костру, уставила // Глаза на мужиков, // Шальных речей послушала // И начала, сердечная, // Мычать, мычать, мычать!
Такой был крик,
что за душу // Хватил —
чуть не упала я, // Так под ножом кричат!