Неточные совпадения
Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, он стал осторожно и тихо подниматься
на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница
на ту пору стояла совсем пустая; все двери были заперты; никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Он постоял, подумал и пошел дальше. «Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но… над ними еще два этажа».
Вдруг послышалось, что в комнате, где была старуха, ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все было тихо, стало быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина, с минуту или с две. Он сидел
на корточках у сундука и ждал, едва
переводя дух, но вдруг вскочил, схватил топор и выбежал из спальни.
Херувимов это по части женского вопроса готовит; я
перевожу; растянет он эти два с половиной листа листов
на шесть, присочиним пышнейшее заглавие в полстраницы и пустим по полтиннику.
С тем же удивлением
перевел и уставил потом глаза
на самого Раскольникова, раздетого, всклоченного, немытого, лежавшего
на мизерном грязном своем диване и тоже неподвижно его рассматривавшего.
Она вошла, едва
переводя дух от скорого бега, сняла с себя платок, отыскала глазами мать, подошла к ней и сказала: «Идет!
на улице встретила!» Мать пригнула ее
на колени и поставила подле себя.
Разумихин, поместившись напротив, за тем же столом, горячо и нетерпеливо следил за изложением дела, поминутно
переводя глаза с того
на другого и обратно, что уже выходило немного из мерки.
Последние слова были сказаны уже в передней. Порфирий Петрович проводил их до самой двери чрезвычайно любезно. Оба вышли мрачные и хмурые
на улицу и несколько шагов не говорили ни слова. Раскольников глубоко
перевел дыхание…
Он тяжело
перевел дыхание, — но странно, сон как будто все еще продолжался: дверь его была отворена настежь, и
на пороге стоял совсем незнакомый ему человек и пристально его разглядывал.
Порфирий Петрович
перевел на минутку дух.
Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками
на непрошеных свидетелей. Те мигом скрылись, и дверь притворилась. Затем он поглядел
на стоявшего в углу Раскольникова, дико смотревшего
на Николая, и направился было к нему, но вдруг остановился, посмотрел
на него,
перевел тотчас же свой взгляд
на Николая, потом опять
на Раскольникова, потом опять
на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился
на Николая.
Со всех сторон полетели восклицания. Раскольников молчал, не спуская глаз с Сони, изредка, но быстро
переводя их
на Лужина. Соня стояла
на том же месте, как без памяти: она почти даже не была и удивлена. Вдруг краска залила ей все лицо; она вскрикнула и закрылась руками.
Лебезятников продолжал бы и еще, но Соня, слушавшая его едва
переводя дыхание, вдруг схватила мантильку, шляпку и выбежала из комнаты, одеваясь
на бегу. Раскольников вышел вслед за нею, Лебезятников за ним.
Он остановился
на мгновение, чтобы
перевести дух, чтоб оправиться, чтобы войти человеком.
Деревеньку же и довольно хороший городской дом, которые тоже пошли ей в приданое, он долгое время и изо всех сил старался
перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился того из одного, так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из одной ее душевной усталости, только чтоб отвязался.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра:
перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
Неточные совпадения
— Прим. издателя.] не успевают
перевозить дары земные,
на продажу назначенные, жители же от бескормицы в отощание приходят.
Она говорила свободно и неторопливо, изредка
переводя свой взгляд с Левина
на брата, и Левин чувствовал, что впечатление, произведенное им, было хорошее, и ему с нею тотчас же стало легко, просто и приятно, как будто он с детства знал ее.
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым ребенком,
на которого любуешься, как
на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же
перевела разговор
на другое.
Крик был так страшен, что Левин даже не вскочил, но, не
переводя дыхания, испуганно-вопросительно посмотрел
на доктора.
Левин видел этот взгляд. Он побледнел и с минуту не мог
перевести дыхания. «Как позволить себе смотреть так
на мою жену!» кипело в нем.