Неточные совпадения
Поговаривали в околотке, будто огромным этим запасам хлеба суждено
было выжидать здесь благоприятной и счастливой минуты всеобщего неурожая в губернии, на что, как утверждали,
были у владельца их свои особые соображения,
не совсем чуждые корысти; но слухам, известно, верить нельзя: чего
не выдумают!
— А вот нам, коли молвить правду,
не больно тошно, что брата нету: кабы да при теперешнем житье, так с ним
не наплакаться стать; что греха таить, пути в нем
не было, мужик
был плошный, неработящий, хмельным делом почал
было напоследях-то заниматься; вестимо, какого уж тут ждать добра, что уж это за человек, коли да
у родного брата захребетником жил, — вот разве бабу его так жаль: славная
была баба, смирная, работящая… ну да, видно, во всем бог… на то его
есть воля… ох-хо-хо…
Он же разорил меня да пустил по миру, а стращает теперь: в солдаты, говорит, да на поселенье сошлю,
не погляжу, говорит, что
у те жена
есть, вон он что толкует…
— Эхва,
у меня из памяти-то вышла могилка дяди Андрея! — воскликнул он, снимая шляпу и крестясь набожно. — Дорога-то вот тут же и сворачивает в город… на Закуряево… Эх, совсем запамятовал, чуть
было с пути
не сбился!
— Экой ты, брат… мотри
не поддавайся…
не купят, право слово,
не купят, попусту только загоняешь лошадь и сам измаешься… говорим, найдем завтра покупщика…
есть у нас на примете… вот уж ты сколько раз водил,
не купили, и теперь
не купят,
не такой народ; тебе, чай,
не первинка… — твердили они ему.
— Братцы, что вам, лошадь, что ли, надо? — заговорили тотчас приятели рыженьких. — Пойдемте, поглядите
у нас… уж такого-то подведем жеребчика, спасибо скажете… что вы с ним как бьетесь, ишь ломается, и добро
было бы из чего… ишь, вона, вона как ноги-то подогнула… пойдемте с нами, вон стоят наши лошади… бойкие лошади! Супротив наших ни одна здесь
не вытянет,
не токмо что эта…
—
Не сумлевайся, брат Антон, говорю, покупщик
у нас
есть знатный для тебя на примете; ты, вишь, больно нам полюбился, мужик-ат добре простой, неприквельный… хотим удружить тебе… бог приведет, встренемся, спасибо скажешь…
— Послушай, добрый человек, — произнес Антон, оглядывая с беспокойством постоялый двор и навесы, — послушай, мотри,
не было бы лиха…
не обидели бы меня…
не увели бы лошаденки; я слышал, народ
у вас в городах на это дело добре податлив…
— Эх ты! — воскликнул тот, ударив мужика по плечу. — Прямой ты, брат, деревенщина, пра, деревенщина; борода
у те выросла, а ума
не вынесла; ну, статочно ли дело? Сам порассуди, кому тут увести? Ведь здесь дворник
есть, ворота на ночь запирают; здесь
не деревня, как ты думаешь. Знамо дело, долго ли до греха, коли
не смотреть, на то, вишь, и двор держат, а ты думаешь, для чего?..
— Хозяин! — начал первый, прислушавшись прежде к шуму телеги отъехавшего мужика. — Подсядь-ка, брат, к нам,
не спесивься; вот
у меня товарищ-ат что-то больно приуныл,
есть не ест и
пить не пьет; что ты станешь с ним делать…
И все, сколько в избе ни
было народу,
не исключая даже Антона и самого хозяина, все полетели стремглав на двор. Антон бросился к тому месту, куда привязал вечор пегашку, и,
не произнося слова, указал на него дрожащими руками… оно
было пусто;
у столба болталась одна лишь веревка…
— Братцы, — говорил бедный мужик задыхающимся голосом, — братцы! Что вы со мною сделали?.. Куды я пойду теперь?.. Братцы, если в вас душа
есть, отдайте мне мою лошаденку… куды она вам?.. Ребятишки, вишь,
у меня махонькие… пропадем мы без нее совсем… братцы, в Христа вы
не веруете!..
— Братцы! — закричал Антон, отчаянно размахивая руками. — Братцы,
будьте отцы родные… он, он же и
поил меня… вот как перед богом, он, и тот парень ему, вишь, знакомый… спросите хошь
у кого… во Христа ты, видно,
не веруешь!..
— Ну, хорошо; слушай, Антон, — сказал ярославец, выступая вперед, — коли так, вот что ты сделай: беги прямо в суд, никого
не слушай, ступай как
есть в суд; ладно; сколько
у те денег-то?..
— Да, как бы
не так, — возразил сурово хозяин, — я небось так вот и отпущу его вам в угоду… он
у меня
пил,
ел, а я его задаром отпущу; коли так, ну-ткась, ты хорохорился за него пуще всех, ну-кась заплати… Что?.. А! Нелюбо?..
Вот, примерно, — прибавил он после молчка, —
у нас по соседству, верстах эвтак в пяти, и того
не станет, жил вольный мужик, и парень
у него сын, уж такой-то
был знатный, смирный, работящий, что говорить, на все и про все парень!..
Об лето хаживали, вишь, они по околотку, и
у нашего барина
были, крыши да дома красили, тем и пробавлялись; а в зимнее дело либо в осенину ходили по болотам, дичину всякую да зайцев стреляли; кругом их такие-то всё болота, и, и, и! страсти господни! пешу
не пройтить!
Вот, братцы, раз этак под утро приезжают к ним три купца: также поохотиться, видно, захотели; ну, хорошо; парнюха-то и выгляди
у одного из них невзначай книжку с деньгами; должно
быть, они с ярманки или базара какого к ним завернули; разгорелось
у него сердце; а парень, говорю, смирный, что ни на
есть смирнеющий; скажи он сдуру солдатке-то про эвти деньги, а та и пошла его подзадоривать, пуще да и пуще, возьми да возьми: никто, мол, Петруха,
не узнает…
— Да вот как… Старый барин наш помер, тому лет пять
будет; Никита и остался
у нас управляющим. По настоящему делу ему
не след
было бы, да так уж старый барин пожелал… он, вишь, выдал за него при живности своей свою любовницу; ее-то он жаловал, она и упросила…
— А так-то любил, что и сказать мудрено…
у них, вишь, дочка
была… она и теперь
у матери, да только в загоне больно: отец, Никита-то, ее добре
не любит… Ну, как остался он
у нас так-то старшим после смерти барина, и пошел тяготить нас всех… и такая-то жисть стала, что, кажись, бежал бы лучше: при барине
было нам так-то хорошо, знамо, попривыкли, а тут пошли побранки да побои, только и знаешь… а как разлютуется… беда! Бьет, колотит, бывало, и баб и мужиков, обижательство всякое творит…
— Молодые господа наши, сын да дочь, в Питере живут… мы их николи и в глаза-то
не видали… вестимо, братцы, кабы они здесь жили или понаведывались, примерно, хошь на время, так ина
была бы причина…
у нас господа по отцу, добрые, хорошие, грех сказать, чтобы зла кому пожелали, дай им господь за то много лет здравствовать!
У нашего управляющего, Никиты Федорыча, в Питере
есть брат, такой же нравный; ходит он за барином; ну, вестимо, что говорить, сила! и другие-то люди из тамошних все ему сродни, заодно; как пришло наше письмо туда, известно,
не прямо к барину: к людям сначала попало; швацар какой-то, сведали мы опосля, принял; барину он уж как-то там передает…
у меня брат в Питирбурге-то
у господ бывал… в одной, говорит, прихожей только-то народу, и-и-и… знамо, где уж тут дойти?
Землица-то
у него, как и
у всех нас, плохая
была; ну, вестимо, как рук
не стало на нее,
не осилил, и вовсе
не пошло на ней родиться… тут, вишь, братнина семья на руках осталась, двое махоньких ребятенков,
не в подмогу, а все в изъян да в изъян…
— Ну, ну… пошла, барыня, — вымолвил муж, громко прихлебывая чай, —
будет он
у меня, погляди-ка, какой молодец… ха, ха, ха!.. Ваня, — шепнул он ему, подмигивая на сахарницу, — возьми потихоньку, — ишь, она тебе
не дает… Ну, матушка Анна Андреевна, — продолжал он громко, — видел я сегодня наших коровок; ну уж коровы, нечего сказать, коровы!..
— Да как же, батюшка: прошлого года, как я поступил к вам на мельницу, так вы тогда, по нашему уговору, изволили сверх комплекта получить с меня двести пятьдесят рублев; это
у нас
было по уговору, чтоб согнать старого мельника… я про эвти деньги
не смею прекословить, много благодарен вашей милости; а уж насчет того… сделайте божескую милость, сбавьте с меня за… вино.
— Нет, батюшка Никита Федорыч, мы много благодарны вашей милости за твою ласку ко мне… да только извольте рассудить, если б, примерно,
было такое дело на другой мельнице, в Ломтевке или на Емельяновке, так я бы слова
не сказал,
не пришел бы тревожить из-за эвтого… там, изволите ли видеть, батюшка, место-то приточное, по большей части народ-то бывает вольный, богатый, до вина-то охочий; а вот здесь,
у нас, так
не то: мужики бедные, плохонькие… винца-то купить
не на что… а мне-то и
не приходится, батюшка Никита Федорыч…
—
У него, — отвечал Ваня гнусливо, —
у него, вишь, бабка-свинчатка
есть… он мне ее
не дает…
— Ничего, Ваня, ничего, — продолжала с тем же волнением Фатимка, — побежимте скорее… там много камней
у забора… скорее, скорее, а то
будет поздно… ложитесь все ползком наземь, а
не то увидит; скорее, скорее…
— Мне все думается,
не прилучилось бы с ним беды какой… поехал он с деньгами… долго ли до греха… так индо сердце
не на месте… Слыхал ты, мужики вечор рассказывали, здесь и вчастую бывает неладно… один из Ростова, помнишь, такой дюжий, говорил, вишь, из постоялого двора, да еще в ярманку, вот где мы были-то,
у мужичка увели лошадь.
— Да, братцы,
не думали
не гадали про него, — начал опять другой. — Дались мы диву: чтой-то
у нас за воры повелись: того обобрали да другого; вот намедни
у Стегнея все полотно вытащили… а это, знать, всё они чудили… Антон-от, видно, и подсоблял им такие дела править… Знамо, окромя своего некому проведать,
у кого что
есть…