Неточные совпадения
— Лучше бы
тебе не
говорить про этакое! — серьёзно посоветовал дядя Пётр. — Мал
ты.
Ты гуляй себе, здоровья нагуливай… Жить надо здоровому; если не силён, работать не можешь, — совсем нельзя жить. Вот те и вся премудрость… А
чего богу нужно — нам неизвестно.
— Я — не пугал, я только так, — она всё жалуется: я,
говорит, только чёрное вижу, а
ты — всё… Я и стал
говорить ей,
что всё чёрное, чтобы она не завидовала… Я вовсе не пугал…
— Однако
тебе это всё равно. И колдун — человек.
Ты вот
что знай: город — он опасный, он вон как приучает людей: жена у человека на богомолье ушла, а он сейчас на её место стряпуху посадил и — балуется. А старик такого примера показать не может… Я и
говорю,
что, мол,
тебе с ним ладно будет, надо думать. Будешь
ты жить за ним, как за кустом, сиди да поглядывай.
— Я
говорю — за
что ты смеёшься надо мной?
— Ну, теперь иди! — тихо сказала Раиса, вставая. — Иди, а то он будет спрашивать, почему
ты долго. Не
говори ему,
что был у меня, — хорошо?
— Какой
ты, — ничего не понимаешь.
Что такое
ты говорил мне? Какая другая жизнь?
— Если бы
ты был… умнее,
что ли, бойчее, я бы
тебе, может быть, что-нибудь сказала. Да
ты такой,
что и сказать
тебе нечего. А твоего хозяина — удавить надо… Вот, передай ему,
что я
говорю…
ты ведь всё ему передаёшь…
— Засыпаешь? Ну, спи… — слышал он сквозь дрёму, счастливый и благодарный. — Забудешь
ты всё,
что я
говорила?.. Какой
ты, слабенький… спи!
— Знаешь
что, Климков, —
говорил он горячим шёпотом, — давай, будем стараться попасть в политические сыщики? Вот бы зажили мы с
тобой — у!
— Сегодня придёт ко мне один приятель, — у меня есть приятель, — один!
Что мы
говорим,
что делаем — это
тебя не касается.
Что ты знаешь — я не знаю, и
что ты делаешь — не хочу знать. Так же и
ты. Непременно…
— О равенстве людей
говорят, идиоты. И обманщики — барство, — мерзавцы. Проповедует равенство барин, потому
что он бессильная сволочь и сам ничего не может сделать.
Ты такой же человек, как и я, сделай же так, чтобы я мог лучше жить, — вот теория равенства…
— Нет, я недоволен, — слащаво и выпытывающе
говорил Соловьев. — Подумайте!
Что значит — подумайте? Каждый может думать на свой лад, —
ты мне укажи,
что делать?
— Ступай
ты, отдай ему это! В руки прямо, лично ему. Иди! Скажи… — Маклаков оборвался, помолчал. — «Один агент охранного отделения прислал вам эти бумаги и покорнейше просит» — так и скажи, не забудь — «покорнейше просит! — прочитать их». Я
тебя подожду тут, — иди! Но, смотри, не
говори ему,
что я здесь. А если он спросит — скажи: «бежал, уехал в Аргентину». Повтори!
Я
говорю: «
Что же, если с дозволения начальства и меня за это простят, то я его повешу, только я ведь не умею…» — «Мы,
говорит,
тебя научим, у нас,
говорит, есть один знающий человек, его паралич разбил, и сам он не может».
— Ну
тебя! — отмахнулся Мельников. —
Что ты думаешь, — я это люблю, убивать? Мне потом два раза
говорили тоже повесить, женщину и студента, ну, я отказался. Наткнёшься опять на какого-нибудь, так вместо одного двоих будешь помнить. Они ведь представляются, убитые, они приходят!
— Маленькая такая, худая, весёлая. Бывало, спрячет шапку мою или
что другое, — я
говорю: «Олька, где вещь?» А она: «Ищи,
ты ведь сыщик!» Любила шутить. Но была распутная, чуть отвернёшься в сторону, а она уж с другим. Бить её боязно было — слаба. Всё-таки за косы драл, — надо же как-нибудь…
— Запри дверь…
Говорили,
что, будто, шёл
ты с Мельниковым…
Неточные совпадения
Хлестаков. Стой,
говори прежде одна.
Что тебе нужно?
Анна Андреевна. Цветное!.. Право,
говоришь — лишь бы только наперекор. Оно
тебе будет гораздо лучше, потому
что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай
тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы
тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах
ты, рожа!
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все
ты, а всё за
тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда?
Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к
тебе в дом целый полк на постой. А если
что, велит запереть двери. «Я
тебя, —
говорит, — не буду, —
говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это,
говорит, запрещено законом, а вот
ты у меня, любезный, поешь селедки!»