Одиннадцатый год Гоши Куницына, ученика 5 «И» класса

Софья Ремез, 2021

Помните книжку «Заметки Гоши Куницына, ученика 4 „А“ класса»? Теперь пятиклассник Гоша хочет быть писателем. Но он уже настоящий писатель! От его живых, по-доброму весёлых заметок не оторваться. Выдумщик Гоша прекрасно учится, не боится выражать своё мнение и быть не как все. Да он даже слушает Генделя, пока друзья предпочитают рэп! Но Гошу любят все, ведь с ним никогда не бывает скучно. Он может придумать целый сборник сказок братику, который теперь тоже – важная часть Гошиной жизни, помочь одноклассникам наладить отношения, устроить романтическое свидание собственным родителям… Даже если не всё идёт как было задумано, в итоге получается отличная история – и у Гоши Куницына, и у придумавшей его Софьи Ремез. Продолжение историй о Гоше понравится и ровесникам Гоши, и их родителям. Ребятам – из-за обаятельного героя, с которым сразу же хочется подружиться. Взрослым – потому что рассказы Софьи Ремез своей легкостью и добрым юмором так похожи на книги из детства, но при этом невероятно современны. Чего только стоят шутки про родительский чат!

Зависть

Когда мама и папа были маленькими, всякие хорошие вещи нельзя было просто так купить в магазине. В магазинах вообще мало что можно было купить. Мама росла без заграничных игрушек, играла только в те, которые производились в СССР — так называлась раньше наша страна. Папе в детстве повезло больше: его родители часто бывали на научных конференциях в далёких странах и привозили ему оттуда всякие штуки, которые вызывали зависть у папиных одноклассников. Вообще, в мамином и папином детстве все друг другу немного завидовали. Потому что завидовать — это что? Завидовать — это когда тебе хочется того, что есть у другого. А получить ты это никак не можешь. Вот и злишься на того, у кого это «что-то» есть.

Словом, интересно было жить в мамином и папином детстве. Всегда было о чём мечтать! Мама мечтала о какой-то кукле со сгибающимися ногами, которую можно было привезти только из Америки. Одна женщина привезла такую и предложила маминой бабуле отдать за старинное собрание сочинений какого-то французского поэта. А бабуля отказалась меняться. И мама, мне кажется, до сих за это на бабулю обижается.

Папа мечтал о еде. Он всегда любил вкусное, и как раз когда ему было столько же лет, сколько мне сейчас, в ларьках у метро начали продавать шоколадные батончики с разными вкусами. И папа мечтал съесть их все! И если какой-нибудь богатый мальчик из папиного класса ел такой батончик, папа ему завидовал. И даже если богатый мальчик ел яблоко и не доедал его до огрызка, папа расстраивался, что это яблоко — не его. Уж он бы и огрызок доел, вместе с косточками! Только ножку-веточку бы оставил. Но сначала, конечно, облизал бы.

Мама ещё мечтала о красивых блокнотах, ручках, а главное — о пенале на молнии. И чтобы внутри были отделения для ручек, карандашей, линеек и ластика с точилкой. Но у бабули тогда было очень мало денег, она воспитывала маму совсем одна, без всякой помощи. И пенала у мамы не было. И тогда мама сделала себе пенал из пакетика с красивой картинкой. Учительница отругала её при всём классе за то, что пакетик шуршал и выглядел не слишком опрятно.

— Что это такое? Заведи себе нормальный пенал, — сказала учительница.

Мне мама с папой, и обе бабушки, и прабабушка покупали всё, что когда-то хотели сами. У меня всегда было несколько пеналов, очень много игрушек и разных красивых блокнотиков. Я ел сколько угодно шоколадных батончиков, пока у меня не началась аллергия на шоколад. Но всё это не делало меня счастливым. Когда нужно было решать, что выбрать в подарок на день рождения или на Новый год, я никогда не мог придумать что-то по-настоящему интересное. Иногда я думаю о том, что мечтать мне совсем не о чем, и от этого становится ужасно грустно.

Но что такое зависть, я всё-таки узнал.

Лёня Голубкин круглый отличник, как и я. Но не просто отличник. Он всегда делает все задания чуть лучше остальных отличников. Он никогда не опаздывает в школу, не забывает сменку и физкультурную форму. Домашку он записывает очень аккуратно, а ещё у него в тетрадях нет грязи, и ему никогда не снижают оценки за помарки, потому что никаких помарок у Лёни Голубкина тоже нет. Я сижу с Лёней за одной партой на математике и на географии. И каждую математику и каждую географию я страшно завидую Лёне, который легко и красиво выводит буквы и цифры в своих аккуратных тетрадях. Какой же беззаботной и радостной казалась мне Лёнина жизнь!

Как-то после уроков мы вышли из школы, и Лёня почему-то пошёл вместе со мной, хотя обычно он сворачивал от крыльца в другую сторону. Я не удержался и спросил:

— Слушай, я тобой прямо восхищаюсь! Ты никогда ничего не забываешь, уроки делаешь так аккуратно!

— Ну и что? Это потому, что со мной мать их делает. До ночи сидим, — сморщился Лёня. — Лучше скажи, ты свой арбуз прорастил?

На биологии нам месяц назад задали что-нибудь прорастить — пшено, фасоль или арбуз. Все выбрали пшено или фасоль, а я решил прорастить арбуз, тем более что у нас в холодильнике ещё с лета полно арбузных косточек валялось — хоть плантацию разводи. Я взял косточку, завернул её в марлю и каждый день поливал. Только ничего у меня не проросло. И весь класс знал, что я единственный, кто взялся за этот дурацкий арбуз.

— Ничего не вышло, — пожал я плечами.

— А что делать будешь? Послезавтра уже в школу нести…

— Ещё не знаю. Попрошу папу съездить в цветочный магазин — может, найдёт что-то подходящее.

— Пророщенный арбуз… Вряд ли, — с сожалением посмотрел на меня Лёня.

Мы попрощались, и Лёня пошёл к себе домой, а я — к себе. Только мне показалось, Лёня выбрал на этот раз какой-то длинный маршрут.

* * *

Я шёл и думал о Лёне. Представлял его и его маму в их чистой, аккуратно убранной квартире, заполненной пророщенным пшеном и фасолью. В моём воображении Лёнина мама нежно гладила его по голове и помогала делать уроки. Я сжимал кулаки от зависти.

Стоит ли говорить, что мои родители никогда не помогали мне с уроками, наоборот, если я просил помочь, они только портили всё дело. Никаких правил они не знали наизусть, изредка папа помогал сделать какой-нибудь особенно важный доклад по истории или географии, но помогал он больше советом… А совет на хлеб не намажешь и в доклад не вставишь…

Мама помогала заучивать французские слова, но я от этого только расстраивался, потому что мама передразнивала меня, когда я неправильно произносил какие-то звуки.

— Мам! Помоги мне сегодня с уроками! — крикнул я с порога.

Вместо мамы мне навстречу выбежал Серёжка в одних колготках и обхватил меня за ноги.

— Гога!

— Когда уже ты научишься нормально говорить, Серёжка, — вздохнул я.

Мама вышла следом за братом, подняв указательный палец. Это всегда означает, что мама о чём-то важном задумалась и нельзя задавать ей вопросы, иначе она всё забудет.

Наконец она опустила палец.

— Привет! Что ты там кричал?

— Я не кричал, а просил! Помоги мне с уроками!

— Гоша, — жалобно протянула мама, — ты же такой взрослый и такой умный! Ты и сам прекрасно справляешься.

— Вот и нет! Сегодня особенно трудное задание по литературе!

— Ну давай, — без энтузиазма сказала мама, — давай свою литературу. Что там у тебя?

— Нужно сделать пересказ текста и определить его главную мысль. Текст про охотника. Сложный!

— Ничего сложного не вижу.

— Мам, моим одноклассникам родители с уроками помогают! А тебе вообще на меня наплевать!

Мама как будто испугалась и сразу прижала меня к себе.

— Ну что ты говоришь! Не наплевать мне! Просто ты же умница.

— Может, я сегодня трояк схватил!

— Сильно расстроился?

— Да не схватил я! Но мог бы. А ты не спросила!

— Ты бы мне сам рассказал.

— И что? Тебе же всё равно!

— Ну почему? Мы бы с папой тортик купили, отметили бы твою первую тройку! — улыбнулась мама.

— Тебе бы всё смеяться, — буркнул я.

— Ладно, давай уже свой текст про охотника. — Мама поспешила сменить тему.

Я нашёл текст в учебнике и прочитал его маме вслух. Она всё норовила отвлечься. Сначала делала вид, что очень увлечена приготовлением обеда, которой состоял из сосисок с огурцами. Потом начала одним глазом поглядывать в сторону интересной книжки, которую она читала уже несколько дней в любую свободную минуту. Открытая книжка лежала на подоконнике.

— Мам, ты хоть слушаешь?

— Конечно. — Она отозвалась не сразу.

— Ну и почему охотник не застрелил зайца?

— Потому что не захотел! Это был добрый охотник, — на ходу придумала мама, и стало ясно, что ничего она не слушает.

— Ничего подобного! Охотник его не застрелил, потому что заяц на него смотрел так, как будто хотел сказать: «Не стреляй в меня».

— Ну и я о том же! Хороший охотник, жалостливый!

— Ну хорошо, задай мне вопросы по тексту.

— Как звали зайца? — сразу спросила мама.

— Мам!

— Извини, я задумалась. Где заяц встретился с охотником?

— А какие здесь могут быть варианты?! В концертном зале встретились!

— Где? — удивилась мама.

— В лесу! Где ещё они могли встретиться!? Ты мне по сути задавай вопросы!

— Хорошо. Что это за книжка про говорящего зайца?

— Всё с тобой ясно. Ты меня не слушала. Заяц ничего не говорил, он говорил «как будто»! То есть это охотнику показалось, что говорил, а на самом деле он молчал!

Я захлопнул книжку и ушёл в свою комнату. Мама побежала за мной.

— Гоша, извини, пожалуйста! Ну давай, прочитай мне ещё раз про своего зайца!

Тут у мамы зазвонил телефон, и она совсем забыла и про меня, и про зайца, и про охотника.

На следующий день я по литературе получил пятёрку. Хорошо пересказал про зайца. На биологию все, кроме меня, принесли пророщенную пшеницу, но, на моё счастье, заболел биолог, и на замену нам поставили музыку. А вот по музыке всему классу влепили пары.

Наша учительница, Нимфа Петровна, — очень нервная. Её пугают разные звуки. Ещё неделю назад она минут пятнадцать отчитывала Алёну Забежинскую за то, что у неё слишком громкая молния на пенале. А тут на уроке кто-то заскрипел линейкой по столу. Нимфа Петровна долго ходила по классу, искала, кого за это наказать. Но линеек на столах ни у кого не нашла, все сидели тихо, поэтому она всему классу в журнал поставила двойки — в профилактических целях. Вроде бы двойки были не настоящие, а за поведение и потому до электронного журнала дойти не должны были, но до конца урока мы сидели очень тихо, стараясь не двигаться, чтобы нечаянно не зашуршать.

* * *

Из школы мы выходили с Голубкиным, и он снова пошёл в мою сторону.

— Слушай, — вдруг спросил меня Лёня на повороте, — а можно я к тебе зайду?

— Ну… Заходи, — неуверенно отозвался я.

— Понимаешь, если в электронном дневнике всё-таки появится эта пара по музыке, мне крышка. Не хочу в такой момент быть дома.

— А у тебя и дневник проверяют? — снова позавидовал я.

— Ещё как… — нерадостно отозвался Лёня.

— Мама ругать будет? — догадался я.

— Убьёт, — мрачно ответил Лёня и погрустнел ещё больше.

— Громко кричит?

— Лупит, — опустил глаза Лёня и покраснел.

Я не знал, что ему ответить. Меня дома никогда никто не лупил. Если не считать Серёжку, он-то меня лупит регулярно, но это совсем другое… Так мы и шли молча, глядя под ноги.

Конец ознакомительного фрагмента.