Неточные совпадения
Но самое страшное Матвей находил в дружеских беседах мужчин о женщинах:
всё, что он слышал
раньше от и рабочих и помимо воли уловил из бесстыдных разговоров отца с Пушкарём и Власьевной, —
всё это теперь разлилось перед ним до размеров глубокой, грязной лужи, в которой тонула женщина, стыдно обнажённая и, точно пиявками, густо облепленная клейкими, пакостными словами.
Но теперь он начинал чувствовать к ним жадное любопытство чужого человека, ничем не похожего на них.
Раньше он стыдился слушать рассказы о хитрости женщин, о жадной их плоти, лживом уме, который всегда в плену тела их, а теперь он слушал
всё это внимательно и молча; смотрел в землю, и пред ним из неё выступали очертания нагого тела.
Но вот
всё чаще в речь её стали вмешиваться тёмные пятна каких-то незнакомых слов, они разделяли, разрывали понятное, и прежде чем он успевал догадаться, что значило то или другое слово, речь её уходила куда-то далеко, и неясно было: какая связь между тем, что она говорит сейчас, с тем, что говорила минутою
раньше?
Всё исчезло для него в эти дни; работой на заводе он и
раньше мало занимался, её без ошибок вёл Шакир, но прежде его интересовали люди, он приходил на завод, в кухню, слушал их беседы, расспрашивал о новостях, а теперь — никого не замечал, сторожил постоялку, ходил за нею и думал про себя иногда...
Раньше он знал и
все свои думы, было их немного, и были они случайны, бессвязны, тихо придут и печально уйдут, ничего не требуя, не возмущая душу, а словно приласкав её усыпляющей лаской. Теперь же тех дум нет, и едва ли воротятся они; новых — много и
все прочно связаны, одна влечёт за собой другую, и от каждой во
все стороны беспокойно расходятся лучи.
Он стал ходить в дом казначейши
всё чаще, подолгу засиживался там и, если Евгении не было, — жаловался больной хозяйке: пошатнулась его жизнь, жить, как
раньше, не может, а иначе — не умеет. И говорил, что, пожалуй, начнёт пить.
— Так, — по голове.
Раньше она
всё мечтала о геройской жизни, о великих делах, а теперь, согласно со многими, утверждает, — даже кричит, — что наше-де время — не время великих дел и
все должны войти в простую жизнь, посеять себя вот в таких городах!
— Вот, — мол, — скоро сорок лет, как я живу, а ни одного счастливого человека не видел.
Раньше, бывало, осуждал людей, а ныне, как стал стареться, — жалко
всех.
Но
раньше, чем лошадь достигла его, он перенёсся в баню, где с каменки удушливо растекался жгучий пар хлебного кваса, а рядом с ним на мокром полу сидел
весь в язвах человек с лицом Дроздова, дёргал себя за усы и говорил жутким голосом...
— Разродился очень народ.
Раньше простота была: барин, мужик да монах, тут и
все люди…
— А еще — вы следите за мной исподтишка: вы
раньше всех встаете и ждете моего пробуждения, когда я отдерну у себя занавеску, открою окно. Потом, только лишь я перехожу к бабушке, вы избираете другой пункт наблюдения и следите, куда я пойду, какую дорожку выберу в саду, где сяду, какую книгу читаю, знаете каждое слово, какое кому скажу… Потом встречаетесь со мною…
— Слушайте, — пробормотал я совершенно неудержимо, но дружески и ужасно любя его, — слушайте: когда Джемс Ротшильд, покойник, парижский, вот что тысячу семьсот миллионов франков оставил (он кивнул головой), еще в молодости, когда случайно узнал, за несколько часов
раньше всех, об убийстве герцога Беррийского, то тотчас поскорее дал знать кому следует и одной только этой штукой, в один миг, нажил несколько миллионов, — вот как люди делают!
Неточные совпадения
Возку навоза начать
раньше, чтобы до раннего покоса
всё было кончено. А плугами пахать без отрыву дальнее поле, так чтобы продержать его черным паром. Покосы убрать
все не исполу, а работниками.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал
раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз
всё дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
Тентетников стал замечать, что на господской земле
все выходило как-то хуже, чем на мужичьей: сеялось
раньше, всходило позже.
У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит
все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным,
раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути!
Так не
все ли тебе равно —
раньше или позже?