Неточные совпадения
У него был живой, игривый ум, наблюдательность и некогда смелые
порывы в характере. Но шестнадцати лет он поступил в гвардию, выучась отлично говорить, писать и петь по-французски и почти
не зная русской грамоты. Ему дали отличную квартиру, лошадей, экипаж и тысяч двадцать дохода.
Она на его старания смотрела ласково, с улыбкой. Ни в одной черте никогда
не было никакой тревоги, желания,
порыва.
Вокруг его
не было никого, кто направил бы эти жадные
порывы любознательности в определенную колею.
Он гордо ходил один по двору, в сознании, что он лучше всех, до тех
пор, пока на другой день публично
не осрамился в «серьезных предметах».
— Тебе шестнадцатый год, — продолжал опекун, —
пора о деле подумать, а ты до сих
пор, как я вижу, еще
не подумал, по какой части пойдешь в университете и в службе. По военной трудно: у тебя небольшое состояние, а служить ты по своей фамилии должен в гвардии.
Опекуну она
не давала сунуть носа в ее дела и,
не признавая никаких документов, бумаг, записей и актов, поддерживала порядок, бывший при последних владельцах, и отзывалась в ответ на письма опекуна, что все акты, записи и документы записаны у ней на совести, и она отдаст отчет внуку, когда он вырастет, а до тех
пор, по словесному завещанию отца и матери его, она полная хозяйка.
Не то так принимала сама визиты, любила пуще всего угощать завтраками и обедами гостей. Еще ни одного человека
не выпустила от себя, сколько ни живет бабушка,
не напичкав его чем-нибудь во всякую
пору, утром и вечером.
С тех
пор не стало слышно Райского в доме; он даже
не ходил на Волгу, пожирая жадно волюмы за волюмами.
— Месяц, два тому назад ничего
не было, были какие-то
порывы — и вдруг так скоро… вы видите, что это ненатурально, ни ваши восторги, ни мучения: извините, cousin, я
не верю, и оттого у меня нет и пощады, которой вы добиваетесь.
— Нет, нет, pardon — я
не назову его… с тех
пор, хочу я сказать, как он появился, стал ездить в дом…
—
Не сметь! — горячо остановила бабушка, до тех
пор сердито молчавшая.
— Ни за что
не пойду, ни за что! — с хохотом и визгом говорила она, вырываясь от него. — Пойдемте,
пора домой, бабушка ждет! Что же к обеду? — спрашивала она, — любите ли вы макароны? свежие грибы?
— Мне
пора! — отвечал он,
не двигаясь с места.
— Куда
пора? Успеете — я
не пущу вас.
— Только вот беда, — продолжал Леонтий, — к книгам холодна. По-французски болтает проворно, а дашь книгу, половины
не понимает; по-русски о сю
пору с ошибками пишет. Увидит греческую печать, говорит, что хорошо бы этакий узор на ситец, и ставит книги вверх дном, а по-латыни заглавия
не разберет. Opera Horatii [Сочинения Горация (лат.).] — переводит «Горациевы оперы»!..
— Приятно! — возразила бабушка, — слушать тошно! Пришел бы ко мне об эту
пору: я бы ему дала обед! Нет, Борис Павлович: ты живи, как люди живут, побудь с нами дома, кушай, гуляй, с подозрительными людьми
не водись, смотри, как я распоряжаюсь имением, побрани, если что-нибудь
не так…
Райский прожил этот день, как давно
не жил, и заснул таким вольным, здоровым сном, каким, казалось ему,
не спал с тех
пор, как оставил этот кров.
— В городе все говорят о вас и все в претензии, что вы до сих
пор ни у кого
не были, ни у губернатора, ни у архиерея, ни у предводителя, — обратилась Крицкая к Райскому.
— И я с вами пойду, — сказал он Райскому и, надевши фуражку, в одно мгновение выскочил из окна, но прежде задул свечку у Леонтья, сказав: — Тебе спать
пора:
не сиди по ночам. Смотри, у тебя опять рожа желтая и глаза ввалились!
–…если я вас до сих
пор не выбросил за окошко, — договорил за него Марк, — то вы обязаны этим тому, что вы у меня под кровом! Так, что ли, следует дальше? Ха, ха, ха!
С тех
пор как у Райского явилась новая задача — Вера, он реже и холоднее спорил с бабушкой и почти
не занимался Марфенькой, особенно после вечера в саду, когда она
не подала никаких надежд на превращение из наивного, подчас ограниченного, ребенка в женщину.
— Ах, Марфа Васильевна, какие вы! Я лишь только вырвался, так и прибежал! Я просился, просился у губернатора —
не пускает: говорит,
не пущу до тех
пор, пока
не кончите дела! У маменьки
не был: хотел к ней пообедать в Колчино съездить — и то пустил только вчера, ей-богу…
—
Не браню, а говорю только: знай всему меру и
пору. Вот ты давеча побежала с Николаем Андреевичем…
—
Пора домой: здесь
не кабак — что это за срам! Вперед
не велю принимать…
— Пойдемте,
не шумите: барыню опять разбудите,
пора домой!
Он ссылался на свои лета, говоря, что для него наступила
пора выжидания и осторожности: там, где
не увлекала его фантазия, он терпеливо шел за веком.
Он ушел, а Татьяна Марковна все еще стояла в своей позе, с глазами, сверкающими гневом, передергивая на себе, от волнения, шаль. Райский очнулся от изумления и робко подошел к ней, как будто
не узнавая ее, видя в ней
не бабушку, а другую, незнакомую ему до тех
пор женщину.
Но у него есть доброта, благородство, справедливость, веселость, свобода мыслей: только все это выражается
порывами, и оттого
не знаешь, как с ним держать себя.
А пока глупая надежда слепо шепчет: «
Не отчаивайся,
не бойся ее суровости: она молода; если бы кто-нибудь и успел предупредить тебя, то разве недавно, чувство
не могло упрочиться здесь, в доме, под десятками наблюдающих за ней глаз, при этих наростах предрассудков, страхов, старой бабушкиной морали. Погоди, ты вытеснишь впечатление, и тогда…» и т. д. — до тех
пор недуг
не пройдет!
— Да, нужно имя — и тогда только я успокоюсь и уеду. Иначе я
не поверю, до тех
пор не поверю, пока будет тайна…
— Потому что с тех
пор, как вы вытолкали Тычкова, я считаю вас
не совсем пропащим человеком.
— Какая? Нил Андреич разбойником назовет, губернатор донесет, и вас возьмут на замечание!.. Перестанемте холопствовать: пока будем бояться, до тех
пор не вразумим губернаторов…
С отъездом Веры Райского охватил ужас одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый мир опустел, и он очутился в какой-то бесплодной пустыне,
не замечая, что эта пустыня вся в зелени, в цветах,
не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая лучшей, жаркой
порой лета.
— А заметили ли вы, что Вера с некоторых
пор как будто… задумчива? — нерешительно спросил Райский, в надежде,
не допытается ли как-нибудь от бабушки разрешения своего мучительного «вопроса» о синем письме.
— Вы уж меня извините, старуху, а вы все, кажется, полоумные, — заговорила бабушка, — в такую грозу и зверь
не выползет из своей берлоги!.. Вон, Господи, как сверкает еще до сих
пор! Яков, притвори поди ставню поплотнее. А вы — в такой вечер через Волгу!
— Кстати о бабушке, — перебила она, — я замечаю, что она с некоторых
пор начала следить за мною;
не знаете ли, что этому за причина?
— Послушайте, скажите, отчего вы стали
не такие… с некоторых
пор дичитесь меня,
не ходите одни со мной!..
— Мы
не дети,
пора перестать шалить, — говорила она, — и то бабушка…
— Нет, с тех
пор как вы несколько изменились, я
не хочу отделываться от вас.
— Мне
пора — десять часов! — сказала она, видимо встревоженная, стараясь
не глядеть на Райского.
— Всего! Если
не всего, так многого! И до сих
пор не добилась, чтоб вы поберегли себя… хоть для меня, перестали бы «вспрыскивать мозги» и остались здесь, были бы, как другие…
Может быть, Вера несет крест какой-нибудь роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а
не под игом любви, что этой последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося в раннюю
пору девического неведения, что все эти прыжки с обрыва, тайны, синие письма — больше ничего, как отступления, —
не перед страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она
не знает, как выбраться… что, наконец, в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова броситься к нему на грудь и на ней искать спасения…»
— Да, я
не смел вас спросить об этом, — вежливо вмешался Тит Никоныч, — но с некоторых
пор (при этом Вера сделала движение плечами) нельзя
не заметить, что вы, Вера Васильевна, изменились… как будто похудели… и бледны немножко… Это к вам очень, очень идет, — любезно прибавил он, — но при этом надо обращать внимание на то,
не суть ли это признаки болезни?
Он старался оправдать загадочность ее поведения с ним, припоминая свой быстрый натиск: как он вдруг предъявил свои права на ее красоту, свое удивление последней, поклонение, восторги, вспоминал, как она сначала небрежно, а потом энергически отмахивалась от его настояний, как явно смеялась над его страстью,
не верила и
не верит ей до сих
пор, как удаляла его от себя, от этих мест, убеждала уехать, а он напросился остаться!
Что будет с ней теперь —
не знаю: драма ли, роман ли — это уже докончи ты на досуге, а мне
пора на вечер к В. И. Там ожидает меня здоровая и серьезная партия с серьезными игроками.
Он на другой день утром взял у Шмита porte-bouquet и обдумывал, из каких цветов должен быть составлен букет для Марфеньки. Одних цветов нельзя было найти в позднюю
пору, другие
не годились.
— Пять тысяч рублей ассигнациями мой дед заплатил в приданое моей родительнице. Это хранилось до сих
пор в моей вотчине, в спальне покойницы. Я в прошедшем месяце под секретом велел доставить сюда; на руках несли полтораста верст; шесть человек попеременно, чтоб
не разбилось. Я только новую кисею велел сделать, а кружева — тоже старинные: изволите видеть — пожелтели. Это очень ценится дамами, тогда как… — добавил он с усмешкой, — в наших глазах
не имеет никакой цены.
— И зовете меня на помощь; думал, что пришла
пора медведю «сослужить службу», и чуть было
не оказал вам в самом деле «медвежьей услуги», — добавил он, вынимая из кармана и показывая ей обломок бича. — От этого я позволил себе сделать вам дерзкий вопрос об имени… Простите меня, ради Бога, и скажите и остальное: зачем вы открыли мне это?
С такою же силой скорби шли в заточение с нашими титанами, колебавшими небо, их жены, боярыни и княгини, сложившие свой сан, титул, но унесшие с собой силу женской души и великой красоты, которой до сих
пор не знали за собой они сами,
не знали за ними и другие и которую они, как золото в огне, закаляли в огне и дыме грубой работы, служа своим мужьям — князьям и неся и их, и свою «беду».
— Одно давно; я
не распечатывала до сих
пор, а другое сегодня. Вот они, прочти, бабушка.