Неточные совпадения
В бричке сидел господин,
не красавец, но и
не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя
сказать,
чтобы стар, однако ж и
не так,
чтобы слишком молод.
Хозяйством нельзя
сказать чтобы он занимался, он даже никогда
не ездил на поля, хозяйство шло как-то само собою.
— Нет, я
не то
чтобы совершенно крестьян, —
сказал Чичиков, — я желаю иметь мертвых…
— О! помилуйте, ничуть. Я
не насчет того говорю,
чтобы имел какое-нибудь, то есть, критическое предосуждение о вас. Но позвольте доложить,
не будет ли это предприятие или, чтоб еще более, так
сказать, выразиться, негоция, [Негоция — коммерческая сделка.] — так
не будет ли эта негоция несоответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России?
Чичиков поблагодарил хозяйку,
сказавши, что ему
не нужно ничего,
чтобы она
не беспокоилась ни о чем, что, кроме постели, он ничего
не требует, и полюбопытствовал только знать, в какие места заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу, на что старуха
сказала, что и
не слыхивала такого имени и что такого помещика вовсе нет.
— Ну, вот тебе постель готова, —
сказала хозяйка. — Прощай, батюшка, желаю покойной ночи. Да
не нужно ли еще чего? Может, ты привык, отец мой,
чтобы кто-нибудь почесал на ночь пятки? Покойник мой без этого никак
не засыпал.
— Черта лысого получишь! хотел было, даром хотел отдать, но теперь вот
не получишь же! Хоть три царства давай,
не отдам. Такой шильник, [Шильник — плут.] печник гадкий! С этих пор с тобой никакого дела
не хочу иметь. Порфирий, ступай
скажи конюху,
чтобы не давал овса лошадям его, пусть их едят одно сено.
— Да
чтобы не запрашивать с вас лишнего, по сту рублей за штуку! —
сказал Собакевич.
Никак бы нельзя было
сказать,
чтобы в комнате сей обитало живое существо, если бы
не возвещал его пребыванье старый, поношенный колпак, лежавший на столе.
Ибо к чести героя нашего нужно
сказать, что сердце у него было сострадательно и он
не мог никак удержаться,
чтобы не подать бедному человеку медного гроша.
Черты такого необыкновенного великодушия стали ему казаться невероятными, и он подумал про себя: «Ведь черт его знает, может быть, он просто хвастун, как все эти мотишки; наврет, наврет,
чтобы поговорить да напиться чаю, а потом и уедет!» А потому из предосторожности и вместе желая несколько поиспытать его,
сказал он, что недурно бы совершить купчую поскорее, потому что-де в человеке
не уверен: сегодня жив, а завтра и бог весть.
— Пили уже и ели! —
сказал Плюшкин. — Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он
не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми… Ведь вот капитан — приедет: «Дядюшка, говорит, дайте чего-нибудь поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку,
чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
— Что ж? зачем упираться руками и ногами, —
сказал, усмехнувшись, Чичиков, — женитьба еще
не такая вещь,
чтобы того, была бы невеста.
Но управляющий
сказал: «Где же вы его сыщете? разве у себя в носу?» Но председатель
сказал: «Нет,
не в носу, а в здешнем же уезде, именно: Петр Петрович Самойлов: вот управитель, какой нужен для мужиков Чичикова!» Многие сильно входили в положение Чичикова, и трудность переселения такого огромного количества крестьян их чрезвычайно устрашала; стали сильно опасаться,
чтобы не произошло даже бунта между таким беспокойным народом, каковы крестьяне Чичикова.
Нельзя
сказать,
чтобы это нежное расположение к подлости было почувствовано дамами; однако же в многих гостиных стали говорить, что, конечно, Чичиков
не первый красавец, но зато таков, как следует быть мужчине, что будь он немного толще или полнее, уж это было бы нехорошо.
Губернаторша,
сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем
чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего
не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, —
не платок ли? но платок в кармане;
не деньги ли? но деньги тоже в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему в уши, что он позабыл что-то.
Нельзя
сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно,
чтобы господа такого рода, то есть
не так
чтобы толстые, однако ж и
не то
чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам
не мог себе объяснить: ему показалось, как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Что Ноздрев лгун отъявленный, это было известно всем, и вовсе
не было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но смертный, право, трудно даже понять, как устроен этот смертный: как бы ни была пошла новость, но лишь бы она была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только,
чтобы сказать: «Посмотрите, какую ложь распустили!» — а другой смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя после
скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь,
не стоящая никакого внимания!» — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего смертного,
чтобы, рассказавши ему, после вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: «Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь город, и все смертные, сколько их ни есть, наговорятся непременно досыта и потом признают, что это
не стоит внимания и
не достойно,
чтобы о нем говорить.
Но приятная дама ничего
не нашлась
сказать. Она умела только тревожиться, но
чтобы составить какое-нибудь сметливое предположение, для этого никак ее
не ставало, и оттого, более нежели всякая другая, она имела потребность в нежной дружбе и советах.
Впрочем, обе дамы нельзя
сказать чтобы имели в своей натуре потребность наносить неприятность, и вообще в характерах их ничего
не было злого, а так, нечувствительно, в разговоре рождалось само собою маленькое желание кольнуть друг друга; просто одна другой из небольшого наслаждения при случае всунет иное живое словцо: вот, мол, тебе! на, возьми, съешь!
— Я
не могу, однако же, понять только того, —
сказала просто приятная дама, — как Чичиков, будучи человек заезжий, мог решиться на такой отважный пассаж.
Не может быть,
чтобы тут
не было участников.
Решено было еще сделать несколько расспросов тем, у которых были куплены души,
чтобы, по крайней мере, узнать, что за покупки, и что именно нужно разуметь под этими мертвыми душами, и
не объяснил ли он кому, хоть, может быть, невзначай, хоть вскользь как-нибудь настоящих своих намерений, и
не сказал ли он кому-нибудь о том, кто он такой.
— Капитан Копейкин, —
сказал почтмейстер, открывший свою табакерку только вполовину, из боязни,
чтобы кто-нибудь из соседей
не запустил туда своих пальцев, в чистоту которых он плохо верил и даже имел обыкновение приговаривать: «Знаем, батюшка: вы пальцами своими, может быть, невесть в какие места наведываетесь, а табак вещь, требующая чистоты».
Полицеймейстер, который служил в кампанию двенадцатого года и лично видел Наполеона,
не мог тоже
не сознаться, что ростом он никак
не будет выше Чичикова и что складом своей фигуры Наполеон тоже нельзя
сказать чтобы слишком толст, однако ж и
не так
чтобы тонок.
Они,
сказать правду, боятся нового генерал-губернатора,
чтобы из-за тебя чего-нибудь
не вышло; а я насчет генерал-губернатора такого мнения, что если он подымет нос и заважничает, то с дворянством решительно ничего
не сделает.
Нельзя, однако же,
сказать,
чтобы природа героя нашего была так сурова и черства и чувства его были до того притуплены,
чтобы он
не знал ни жалости, ни сострадания; он чувствовал и то и другое, он бы даже хотел помочь, но только,
чтобы не заключалось это в значительной сумме,
чтобы не трогать уже тех денег, которых положено было
не трогать; словом, отцовское наставление: береги и копи копейку — пошло впрок.
Нельзя
сказать, однако же,
чтобы не было минут, в которые как будто пробуждался он ото сна.
— Сохрани бог подличать! —
сказал Чичиков и перекрестился. — Подействовать словом увещания, как благоразумный посредник, но подличать… Извините, Андрей Иванович, за мое доброе желанье и преданность, я даже
не ожидал,
чтобы слова <мои> принимали вы в таком обидном смысле!
— Вот как бы догадались было, Павел Иванович, —
сказал Селифан, оборотившись с козел, —
чтобы выпросить у Андрея Ивановича другого коня, в обмен на чубарого; он бы, по дружественному расположению к вам,
не отказал бы, а это конь-с, право, подлец-лошадь и помеха.
— А вот мы скуку сейчас прогоним, —
сказал хозяин. — Бежи, Алексаша, проворней на кухню и
скажи повару,
чтобы поскорей прислал нам расстегайчиков. Да где ж ротозей Емельян и вор Антошка? Зачем
не дают закуски?
— Пропал совершенно сон! —
сказал Чичиков, переворачиваясь на другую сторону, закутал голову в подушки и закрыл себя всего одеялом,
чтобы не слышать ничего. Но сквозь одеяло слышалось беспрестанно: «Да поджарь, да подпеки, да дай взопреть хорошенько». Заснул он уже на каком-то индюке.
— Нет, Платон Михайлович, —
сказал Хлобуев, вздохнувши и сжавши крепко его руку, —
не гожусь я теперь никуды. Одряхлел прежде старости своей, и поясница болит от прежних грехов, и ревматизм в плече. Куды мне! Что разорять казну! И без того теперь завелось много служащих ради доходных мест. Храни бог,
чтобы из-за меня, из-за доставки мне жалованья прибавлены были подати на бедное сословие: и без того ему трудно при этом множестве сосущих. Нет, Платон Михайлович, бог с ним.
— Совершенно так! —
сказал Чичиков. — Зачем же трудиться, как
не затем,
чтобы, точно, иметь хорошую вещь?
— Мои обстоятельства трудные, —
сказал Хлобуев. — Да
чтобы выпутаться из обстоятельств, расплатиться совсем и быть в возможности жить самым умеренным образом, мне нужно, по крайней мере, сто тысяч, если
не больше. Словом, мне это невозможно.
— Ваше сиятельство,
скажу не с тем,
чтобы защищать Чичикова. Но ведь это дело
не доказанное: следствие еще
не сделано.
—
Скажите этому Чичикову,
чтобы он убирался отсюда как можно поскорей, и чем дальше, тем лучше. Его-то уже я бы никогда
не простил.
— Послушайте-с, Павел Иванович, —
сказал он, — я привез вам свободу на таком условии,
чтобы сейчас вас
не было в городе.
— Ступай к каретнику,
чтобы поставил коляску на полозки, —
сказал Чичиков, а сам пошел в город, но ни <к> кому
не хотел заходить отдавать прощальных визитов.