Неточные совпадения
Два дни и две ночи спал Петро без просыпу. Очнувшись на третий день, долго осматривал он
углы своей
хаты; но напрасно старался что-нибудь припомнить: память его была как карман старого скряги, из которого полушки не выманишь. Потянувшись немного, услышал он, что
в ногах брякнуло. Смотрит: два мешка с золотом. Тут только, будто сквозь сон, вспомнил он, что искал какого-то клада, что было ему одному страшно
в лесу… Но за какую цену, как достался он, этого никаким образом не мог понять.
Под самым покутом, [Покут — почетный
угол в хате.] на почетном месте, сидел гость — низенький, толстенький человечек с маленькими, вечно смеющимися глазками,
в которых, кажется, написано было то удовольствие, с каким курил он свою коротенькую люльку, поминутно сплевывая и придавливая пальцем вылезавший из нее превращенный
в золу табак.
Кузнец рассеянно оглядывал
углы своей
хаты, вслушиваясь по временам
в далеко разносившиеся песни колядующих; наконец остановил глаза на мешках: «Зачем тут лежат эти мешки? их давно бы пора убрать отсюда. Через эту глупую любовь я одурел совсем. Завтра праздник, а
в хате до сих пор лежит всякая дрянь. Отнести их
в кузницу!»
Неточные совпадения
Я взошел
в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак!
В разбитое стекло врывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи, поставив
в угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.
Райнер, удерживая одною рукою хлещущую фонтаном кровь, хотел позвать кого-нибудь из ночевавшей
в сенях прислуги, но прежде, чем он успел произнесть чье-нибудь имя,
хата потряслась от страшного удара, и
в углу ее над самою головою Райнера образовалась щель,
в которую так и зашипела змеею буря.
С стесненным, переполненным слезами сердцем я хотел уже выйти из
хаты, как вдруг мое внимание привлек яркий предмет, очевидно, нарочно повешенный на
угол оконной рамы. Это была нитка дешевых красных бус, известных
в Полесье под названием «кораллов», — единственная вещь, которая осталась мне на память об Олесе и об ее нежной, великодушной любви.
Хата была пуста.
В ней господствовал тот печальный, грязный беспорядок, который всегда остается после поспешного выезда. Кучи сора и тряпок лежали на полу, да
в углу стоял деревянный остов кровати…
Он легко и ловко перешагнул через порог, освободился от ружья, поставил его
в угол, быстрым взглядом окинул и оценил сложенные
в хате пожитки и вывернутыми ногами
в поршнях, не топая, вышел на средину комнаты.