Неточные совпадения
Никого и ничего не боялся Рудников. Даже сам Кулаков, со своими миллионами, которого вся полиция боялась, потому что «
с Иваном Петровичем генерал-губернатор за ручку здоровался», для Рудникова был ничто. Он прямо являлся к нему на праздник и,
получив от него сотенную, гремел...
Это всегда какой-нибудь «пройди свет» из отставных солдат или крестьян, но всегда
с «чистым» паспортом, так как иначе нельзя
получить право быть съемщиком квартиры.
В восьмидесятых годах здесь жили даже «князь
с княгиней», слепой старик
с беззубой старухой женой, которой он диктовал, иногда по-французски, письма к благодетелям, своим старым знакомым, и
получал иногда довольно крупные подачки, на которые подкармливал голодных переписчиков.
Я подружился
с Григорьевым, тогда еще молодым человеком, воспитанным и образованным самоучкой. Жена его, вполне интеллигентная, стояла за кассой,
получая деньги и гремя трактирными медными марками — деньгами, которые выбрасывали из «лопаточников» (бумажников) юркие ярославцы-половые в белых рубашках.
К десяти часам утра я был уже под сретенской каланчой, в кабинете пристава Ларепланда. Я
с ним был хорошо знаком и не раз
получал от него сведения для газет. У него была одна слабость. Бывший кантонист, десятки лет прослужил в московской полиции, дошел из городовых до участкового,
получил чин коллежского асессора и был счастлив, когда его называли капитаном, хотя носил погоны гражданского ведомства.
— Обворовываю талантливых авторов! Ведь на это я пошел, когда меня
с квартиры гнали… А потом привык. Я из-за куска хлеба, а тот имя свое на пьесах выставляет, слава и богатство у него. Гонорары авторские лопатой гребет, на рысаках ездит… А я? Расходы все мои,
получаю за пьесу двадцать рублей, из них пять рублей переписчикам… Опохмеляю их, оголтелых, чаем пою… Пока не опохмелишь, руки-то у них ходуном ходят…
Покупатель постучит
с заднего двора, сунет деньги молча и молча
получит бутылку.
По происхождению — касимовский мещанин, бедняк, при окончании курса
получил премию за свою картину «Ссора Ивана Ивановича
с Иваном Никифоровичем». Имел премии позднее уже от Общества любителей художеств за исторические картины. Его большая мастерская церковной живописи была в купленном им доме у Калужских ворот.
После выставки счастливцы, успевшие продать свои картины и
получить деньги, переодевались, расплачивались
с квартирными хозяйками и первым делом —
с Моисеевной.
Они выплывают во время уж очень крупных скандалов и бьют направо и налево, а в помощь им всегда становятся завсегдатаи — «болдохи», которые дружат
с ними, как
с нужными людьми,
с которыми «дело делают» по сбыту краденого и пользуются у них приютом, когда опасно ночевать в ночлежках или в своих «хазах». Сюда же никакая полиция никогда не заглядывала, разве только городовые из соседней будки, да и то
с самыми благими намерениями —
получить бутылку водки.
В 1863 году в Москве образовался кружок молодежи, постановившей бороться активно
с правительством. Это были студенты университета и Сельскохозяйственной академии. В 1865 году, когда число участников увеличилось, кружок
получил название «Организация».
Ну, конечно, жертвовали, кто чем мог, стараясь лично передать подаяние. Для этого сами жертвователи отвозили иногда воза по тюрьмам, а одиночная беднота
с парой калачей или испеченной дома булкой поджидала на Садовой, по пути следования партии, и, прорвавшись сквозь цепь, совала в руки арестантам свой трудовой кусок,
получая иногда затрещины от солдат.
Они являются сюда для свидания
с «играющими» и «жучками» — завсегдатаями ипподромов, чтобы
получить от них отметки, на какую лошадь можно выиграть. «Жучки» их сводят
с шулерами, и начинается вербовка в игорные дома.
Но все-таки, как ни блестящи были французы, русские парикмахеры Агапов и Андреев (последний
с 1880 года) занимали, как художники своего искусства, первые места. Андреев даже
получил в Париже звание профессора куафюры, ряд наград и почетных дипломов.
Начиная от «Челышей» и кончая «Семеновной»,
с первой недели поста актеры жили весело. У них водились водочка, пиво, самовары, были шумные беседы… Начиная
с четвертой — начинало стихать. Номера постепенно освобождались: кто уезжал в провинцию,
получив место, кто соединялся
с товарищем в один номер. Начинали коптить керосинки: кто прежде обедал в ресторане, стал варить кушанье дома, особенно семейные.
Здесь они встречались
с антрепренерами,
с товарищами по сцене, могли
получить контрамарку в театр и повидать воочию своих драматургов: Островского, Чаева, Потехина, Юрьева, а также многих других писателей, которых знали только по произведениям, и встретить знаменитых столичных актеров: Самарина, Шумского, Садовского, Ленского, Музиля, Горбунова, Киреева.
— От самого Ланского
с Тверского бульвара. Вчера достукались. — Поднимает за шиворот щенка. — Его мать в прошлом году золотую медаль на выставке в манеже
получила. Дианка. Помните?
Один из лучших призов
получил какой-то московский красавец, явившийся в черном фраке, в цилиндре,
с ярко-синей бородой, расчесанной а-ля Скобелев на две стороны.
В зале встречал гостей стройный блондин — Григорий Григорьевич Елисеев в безукоризненном фраке,
с «Владимиром» на шее и французским орденом «Почетного легиона» в петлице. Он
получил этот важный орден за какое-то очень крупное пожертвование на благотворительность, а «Почетный легион» — за выставку в Париже выдержанных им французских вин.
Какой был в дальнейшем разговор у Елисеева
с акцизным, неизвестно, но факт тот, что всю ночь кипела работа: вывеска о продаже вина перенесена была в другой конец дома, выходящий в Козицкий переулок, и винный погреб
получил отдельный ход и был отгорожен от магазина.
Моющийся сдавал платье в раздевальню,
получал жестяной номерок на веревочке, иногда надевал его на шею или привязывал к руке, а то просто нацеплял на ручку шайки и шел мыться и париться. Вор, выследив в раздевальне, ухитрялся подменить его номерок своим, быстро выходил,
получал платье и исчезал
с ним. Моющийся вместо дорогой одежды
получал рвань и опорки.
Получают заказы. Рассчитываются. Появляется штоф, стаканчик, колбаса
с огурцами — чествуют и благодарят земляка Кирсаныча.
— А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а-ля Жардиньер. Телятина, как снег белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем-с, что-то особенное…
После этого не менее четырех лет мальчик состоит в подручных, приносит
с кухни блюда, убирает со стола посуду, учится принимать от гостей заказы и, наконец, на пятом году своего учения удостаивается
получить лопаточник для марок и шелковый пояс, за который затыкается лопаточник, — и мальчик служит в зале.
Потом «фрачники» появились в загородных ресторанах. Расчеты
с буфетом производились марками. Каждый из половых
получал утром из кассы на 25 рублей медных марок, от 3 рублей до 5 копеек штука, и, передавая заказ гостя, вносил их за кушанье, а затем обменивал марки на деньги, полученные от гостя.
Половые и официанты жалованья в трактирах и ресторанах не
получали, а еще сами платили хозяевам из доходов или определенную сумму, начиная от трех рублей в месяц и выше, или 20 процентов
с чаевых, вносимых в кассу.
С пьяных
получать деньги было прямо-таки подвигом, полчаса держит и ругается пьяный посетитель, пока ему протолкуешь.
В трактире всегда сидели свои люди, знали это, и никто не обижался. Но едва не случилась
с ним беда. Это было уже у Тестова, куда он перешел от Турина. В зал пришел переведенный в Москву на должность начальника жандармского управления генерал Слезкин. Он
с компанией занял стол и заказывал закуску.
Получив приказ, половой пошел за кушаньем, а вслед ему Слезкин крикнул командирским голосом...
Так назывался запечатанный хрустальный графин, разрисованный золотыми журавлями, и в нем был превосходный коньяк, стоивший пятьдесят рублей. Кто платил за коньяк, тот и
получал пустой графин на память. Был даже некоторое время спорт коллекционировать эти пустые графины, и один коннозаводчик собрал их семь штук и показывал свое собрание
с гордостью.
Владелец дома, отставной штабс-капитан Дм. Л. Олсуфьев, ничего общего
с графом Олсуфьевым не имеющий, здесь не жил, а управлял домом бывший дворник, закадычный друг Карасева, который
получал и
с него и
с квартирантов, содержателей торговых заведений, огромные деньги.