Неточные совпадения
Правительница была окружена шпионами, подкупленными великой княжной. Одна из камер-юнгфер Анны Леопольдовны, услыхав сказанное
графом Линаром, передала его
слова Елизавете Петровне, которая предупредила маркиза де ла Шетарди, и он тотчас же громко заявил во дворце, что если кто-нибудь отважится посягнуть на его личность, то он вышвырнет посягнувшего из окна.
Один враг был сломлен, но за Пруссию стоял еще
граф Лесток, которому государыня была многим обязана, но которого терпеть не мог
граф Алексей Григорьевич и который сам открытым презрением ко всему русскому, бестактным поведением и необдуманными
словами приготовил себе погибель. 22 декабря 1747 года Лестока схватили, допрашивали, пытали и сослали сперва в Углич, а потом в Устюг Великий.
Князь Сергей Сергеевич подробно рассказал
графу Свиридову о легенде, окружающей заветную беседку в парке, легенде, оправдавшейся в первой ее половине страшной находкой, о ходе работ, проведенных для того, чтобы открыть ее, похоронах найденных человеческих останков,
словом, обо всем, происшедшем два дня тому назад.
— Одним
словом, ни в сказке рассказать, ни пером описать, — засмеялся
граф Свиридов.
Князь Сергей Сергеевич передал почти дословно разговор свой с княжной Полторацкой, разговор, каждое
слово которого глубоко и болезненно запечатлелось в его памяти.
Граф Петр Игнатьевич слушал внимательно своего друга, медленно ходя из угла в угол комнаты, пол комнаты был устлан мягким ковром, заглушавшим шум шагов. Когда князь кончил,
граф выразил свое мнение не сразу.
Несмотря на то что князь Луговой и
граф Свиридов прибыли в Петербург в сентябре месяце, в городе еще не переставали говорить о происшествии в Гостилицах, именье Алексея Григорьевича Разумовского, происшествии, чуть не стоившем жизни великому князю и великой княгине. Вот как передавали о случившемся со
слов последней.
Княжна помнила, что при прощанье с князем Луговым в Зиновьеве она выразила ему желание, чтобы
граф посетил ее в Петербурге, была уверена, что эти ее
слова дошли по назначению, о чем ей сказал сам князь Сергей Сергеевич, явившийся на другой же день ее приезда и посещавший свою бывшую невесту довольно часто, а между тем
граф Свиридов не подавал признаков жизни.
Князь Луговой промолчал и переменил разговор. Он не мог не заметить действительно странного поведения княжны со дня убийства ее матери, но приписывал это другим причинам и не верил, или, лучше сказать, не хотел верить в ее сумасшествие. Ведь тогда действительно она была бы для него потеряна навсегда.
Граф прав — связать себя с сумасшедшей было бы безумием. Но ведь в ней, княжне, его спасение от последствий рокового заклятия его предков. На память князю Сергею Сергеевичу пришли
слова призрака. Он похолодел.
— Так видишь ли, Яков, — начал
граф Свянторжецкий, медленно произнося каждое
слово, как бы обдумывая и взвешивая его, — нам необходимо знать подробно и точно, кто бывает у княжны, кого и когда она принимает, долго ли беседует. Понял?
Граф подчеркнул последнее
слово.
Положение
графа было ужасно. Он должен был улыбаться, отшучиваться, когда на сердце у него клокотала бессильная злоба против безумно любимой им девушки. Только теперь, когда он увидел снова девушку, обладание которой он так недавно считал делом решенным,
граф понял, до каких размеров успела вырасти страсть к ней в его сердце. Он любезно дал
слово исполнить требование каждой из дам, но только при условии полного tet-a-tet. Дамы жеманно стали отказываться от своего требования. Разговор перешел на другие темы.
— Вы,
граф, окончательно решили не переступать моего порога? — кокетливо спросила его княжна, особенно подчеркнув
слово «
граф».
Граф начал рассказ о своей любви к княжне Полторацкой, не упомянув, конечно, ни одним
словом об ее самозванстве, о своих тщетных ухаживаниях и о поведении ее, княжны Людмилы, относительно его,
графа.
Мы видели, что эти
слова змеей сомнения вползли в сердце
графа Иосифа Яновича Свянторжецкого. Они то и дело приходили ему на память.
Граф не обратил почти никакого внимание на эти
слова «чародея». Все мысли его были направлены на этот таинственный пузырек, в котором заключалось его счастье, но он все же ответил...
Ужели они объяснились, и, писанные ею под влиянием раздражения на князя Лугового за
слова, сказанные в Зиновьеве, одинаковые письма к князю и к
графу Свиридову дошли до сведения их обоих. Это поставило бы ее в чрезвычайно глупое положение.
Странное дело. Прежде она бы тотчас остановила его при начале этого полупризнания, а теперь она чувствовала, что эти
слова, в которые
граф сумел вложить столько страсти, чудной мелодией звучали в ее ушах.
Неточные совпадения
— С его сиятельством работать хорошо, — сказал с улыбкой архитектор (он был с сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный человек). — Не то что иметь дело с губернскими властями. Где бы стопу бумаги исписали, я
графу доложу, потолкуем, и в трех
словах.
Появление иностранных
графов и баронов было в Польше довольно обыкновенно: они часто были завлекаемы единственно любопытством посмотреть этот почти полуазиатский угол Европы: Московию и Украйну они почитали уже находящимися в Азии. И потому гайдук, поклонившись довольно низко, почел приличным прибавить несколько
слов от себя.
— И тут вы остались верны себе! — возразил он вдруг с радостью, хватаясь за соломинку, — завет предков висит над вами: ваш выбор пал все-таки на
графа! Ха-ха-ха! — судорожно засмеялся он. — А остановили ли бы вы внимание на нем, если б он был не
граф? Делайте, как хотите! — с досадой махнул он рукой. — Ведь… «что мне за дело»? — возразил он ее
словами. — Я вижу, что он, этот homme distingue, изящным разговором, полным ума, новизны, какого-то трепета, уже тронул, пошевелил и… и… да, да?
— Татьяна Марковна остановила его за руку: «Ты, говорит, дворянин, а не разбойник — у тебя есть шпага!» и развела их. Драться было нельзя, чтоб не огласить ее. Соперники дали друг другу
слово:
граф — молчать обо всем, а тот — не жениться… Вот отчего Татьяна Марковна осталась в девушках… Не подло ли распускать такую… гнусную клевету!
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли, в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по своим комнатам, и даже не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено выходить из дома, чтоб как-нибудь не проболтался, что
граф Милари и носа не показывает в дом, а ездит старый доктор Петров, бросивший давно практику и в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по
словам старой, забытой хроники — прибавлю в скобках).