Неточные совпадения
Выступило человеколюбие, смягчение нравов, и прежде всего наверху. Недаром императрица Елизавета Петровна сблизилась с таким мягким и просвещенным человеком, как
граф Иван Иванович Шувалов. Оба они были живым свидетельством того, что проходит пора «ужасных
сердец».
Она долго пристально молча смотрела на него, стоявшего, по ее желанию, в почтительном отдалении.
Граф принял это за колебание.
Сердце его усиленно билось.
Так думал
граф, и искра надежды снова затеплилась в его
сердце.
Положение
графа было ужасно. Он должен был улыбаться, отшучиваться, когда на
сердце у него клокотала бессильная злоба против безумно любимой им девушки. Только теперь, когда он увидел снова девушку, обладание которой он так недавно считал делом решенным,
граф понял, до каких размеров успела вырасти страсть к ней в его
сердце. Он любезно дал слово исполнить требование каждой из дам, но только при условии полного tet-a-tet. Дамы жеманно стали отказываться от своего требования. Разговор перешел на другие темы.
Граф чувствовал, что точно тысячи иголок колют его
сердце.
Как ни проницателен был
граф, но кто разгадает, что скрывает в своем
сердце женщина.
Чутким
сердцем влюбленного
граф угадывал это и понимал, что его любовь к ней почти безнадежна. Только чудо может заставить ее заплатить ему взаимностью. Он оскорбил ее явно выраженным желанием сделать своей любовницей, а не женой, и гордая девушка никогда не простит ему этого.
Так думал
граф, возвращаясь, повторяем, очарованный из дома княжны Полторацкой. Другой внутренний голос, однако, говорил ему иное и как чудодейственный бальзам действовал на его измученное
сердце.
Граф слишком любил, чтобы не надеяться, слишком желал, чтобы не рассчитывать на исполнение своих желаний.
Человек обыкновенно верит в то, во что ему хочется верить, и представляет себе всех и вся в том свете, который для него благоприятнее. Это одна из отрадных и спасительных способностей человеческого ума и
сердца. Потеря этой способности доводит человека до мрачного отчаяния, до сумасшествия, до самоубийства.
Граф, повторяем, надеялся, а потому и мечтал.
Вот те успокоительные мысли, которые подсказывал ему внутренний голос, голос надежды, присущий каждому человеческому
сердцу.
Граф Иосиф Янович стал надеяться и терпеливо ждать. Время летело.
Несмотря на то что теплый, пропитанный духами воздух будуара приятно действовал на
графа, особенно после дальней ночной прогулки, звук запираемого замка снова заставил его
сердце сжаться каким-то предчувствием.
Вот соображение, которое останавливало
графа Иосифа Яновича Свянторжецкого. Да иначе и быть не могло. Любви не было вообще, вероятно, в
сердце этого человека; к княжне Людмиле Васильевне он питал одну страсть, плотскую, животную и тем сильнейшую. Он должен был взять ее, взять во что бы то ни стало, препятствия только разжигали это желание, доводя его до исступления.
Так говорил этот серьезный, властный голос, и
граф Свянторжецкий уже стал было прислушиваться к нему. Тогда-то в уме его и стало появляться решение отказаться от услуг патера Вацлава и постараться сбросить с себя гнет страсти к княжне Людмиле, вычеркнуть из
сердца ее пленительный образ.
Но отчего же так томительно бьется ее
сердце, отчего сегодня потребность свиданья с
графом Свянторжецким говорит во всем ее существе как-то особенно властно?
Вдруг в этот момент
графу Свянторжецкому почудились шаги по коридору, но шаги удалявшиеся. Видимо, сам увлеченный вызванной им, хотя и искусственно, страстью молодой девушки, он не слыхал, когда эти шаги приблизились к двери балкона. Шаги смолкли, а молодая девушка продолжала обвивать его шею горячими руками. Ее пышущее огнем дыхание обдавало его и подымало все большую и большую бурю страсти в его
сердце.
При постели больного безотлучно находился его друг,
граф Петр Игнатьевич Свиридов. Его прежняя любовь к князю с новой силой вспыхнула в его
сердце после происшествия в театре и рокового открытия в следующую ночь в доме княжны Полторацкой.
— Там теперь не до веселья! — с благочестивым вздохом заметила, потупляя взоры, графиня, желая изобразить этим известную долю сочувствия к предметам, близким
сердцу графа Северина. Многие из дам, каждая по-своему, повторили ее прискорбный взор и жест, и тоже не без побуждения сделать этим приятное графу.
Не забыт был и любезный
сердцу графа Григория Григорьевича простой или, как тогда называли, «подлый» народ. На дворе графа были устроены громадные навесы и под ними столы со скамейками, куда народ пускался поочередно, сохраняя образцовый порядок, что было одним из первых условий дарового, сытного угощения, иначе нарушителя ожидало другого рода угощение — тоже даровое и тоже сытное, но только на графской конюшне и не из рук повара, а от руки кучера.
Неточные совпадения
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их и не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что
граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое
сердце, и я тотчас взял отставку.
Всё ж будет верст до восьмисот, // А главная беда: // Дорога хуже там пойдет, // Опасная езда!.. // Два слова нужно вам сказать // По службе, — и притом // Имел я счастье
графа знать, // Семь лет служил при нем. // Отец ваш редкий человек // По
сердцу, по уму, // Запечатлев в душе навек // Признательность к нему, // К услугам дочери его // Готов я… весь я ваш…
В изобретении разных льстивых и просительных фраз он почти дошел до творчества: Сиятельнейший
граф! — писал он к министру и далее потом упомянул как-то о нежном
сердце того. В письме к Плавину он беспрестанно повторял об его благородстве, а Абрееву объяснил, что он, как человек новых убеждений, не преминет… и прочее. Когда он перечитал эти письма, то показался даже сам себе омерзителен.
— Уж сделайте такое ваше одолжение, господин
граф, — пролепетала Аннушка, складывая губы на манер
сердца, — мы завсегда с приезжими учтивыми кавалерами компанию иметь готовы, по той самой причине, что и сами обхождением заимствоваться оченно желаем…
Один прошел школу
графа Михаила Николаевича в качестве чиновника для преступлений; другой прошел школу
графа Алексея Андреевича в качестве чиновника для чтения в
сердцах 9.