Неточные совпадения
— Будем
надеяться, — отвечал Сергей Семенович, — но мне пора, есть еще несколько дел…
— Мой сын не знает, что мать его еще жива, и пока не должен этого знать. Я не хочу, чтобы он видел ее, говорил с нею, и этого не будет; я,
надеюсь, сумею помешать этому, чего бы мне это ни стоило.
Елизавета Петровна поблагодарила посланника и сообщила ему, что,
надеясь, что он будет теперь ее посещать, она приняла свои меры предосторожности, чтобы не терпеть никаких стеснений от присутствия каких-либо лиц. Цесаревна присовокупила, что по мере того, как недовольство растет, ее партия увеличивается.
— Ну, конечно, я приму меры, — ответил Иван Осипович с деланным спокойствием. — Благодарю вас, княгиня, я точно предчувствовал беду, когда получил ваше письмо, так настоятельно призывавшее меня сюда. Сергей был прав, я ни в каком случае не должен был отпускать от себя сына ни на час; но я
надеялся, что здесь, в Зиновьеве, он в безопасности. Осип так радовался поездке, так ждал ее, что у меня не хватило духу отказать ему в ней. Вообще он только тогда весел, когда я далек от него.
— И вы
надеетесь одним страхом справиться с мальчиком, которого мать, без сомнения, осыпает безумными ласками?
Юноша опустил голову. Он почувствовал, что в настоящую минуту он ничего более не добьется. Он, конечно, знал раньше, что встречи с матерью прекратятся с возвращением его в корпус. Отец дозволил переписку, это была милость, на которую он не смел даже
надеяться.
Первая стычка между двумя партиями имела следствием несчастное Лопухинское дело. Герману Лестоку во что бы то ни стало хотелось уничтожить соперника, им же самим возвышенного. Он ухватился за пустые придворные сплетни,
надеясь в них запутать вице-канцлера и тем повредить Австрии. Надо заметить, что в числе осужденных на смертную казнь, но помилованных вошедшей на престол своего отца Елизаветой Петровной, был и граф Левенвольд, казнь которого заменена была ему ссылкой в Сибирь.
Кирилл Григорьевич
надеялся с помощью Ивана Ивановича и Чернышева примирить Бестужева с Шуваловым.
Он
надеялся, что влияние старшего Разумовского, благодаря брачному союзу, соединившему последнего с императрицей, не оскудеет во все ее царствование.
Граф Шувалов своей нестерпимой гордостью успел нажить себе много недоброжелателей, потому всякий охотно смеялся и передавал знакомым колкости великой княгини. Кроме того, Екатерина более чем когда-нибудь ласкала Разумовских и этим досаждала Шуваловым, так как последние были в описываемое нами время открытыми врагами графа Алексея и Кирилла Григорьевичей. Императрица все продолжала хворать. Царедворцы ясно видели, что едва ли можно
надеяться на ее выздоровление.
Таким образом прошли 1755 и 1756 годы. Со всех сторон готовились к войне. Бестужев не переставал
надеяться, что, по крайней мере для России, до открытой войны дело не дойдет, и, верный своему плану, выдвинул к границе войска под начальством фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина, лучшего своего друга, находившегося тоже в самых дружеских отношениях с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским.
—
Надеюсь, увидимся… — сказала княгиня Васса Семеновна.
Гетман тогда встал, вывернул свои карманы и громко сказал: «Господа, я подаю добрый пример,
надеюсь, что все ему последуют и таким образом успокоят господина посла».
— Успокойся, сын мой, — сразу понял священник немую просьбу князя и подошел к стоявшему неподвижно слесарю, —
надеюсь, ты веришь своему духовному отцу… Я благословлю тебя…
— Могу я
надеяться, княгиня? — после некоторой паузы с дрожью в голосе спросил князь.
— Ты, кажется, заставляя меня спать в одной комнате с тобой, пускаешься на хитрость,
надеясь, что мы вдвоем-то с ними справимся.
— С этим я не согласна, князь. Что будет через год, я не знаю; если вы не изменитесь в ваших чувствах и возобновите ваше предложение, я, быть может, приму его, но теперь я освобождаю вас от вашего слова и
надеюсь, что вы освободите и меня. Я написала дяде и найти покровительство государыни могу в качестве его племянницы или даже просто в качестве княжны Полторацкой.
Эта жизнь прошла мимо нее в раннем детстве и глубоко запечатлелась в ее детской памяти. Кроме того, она охотно слушала разных современников и соратников ее отца о его жизни и деятельности и запоминала их. В кругу своих близких придворных она часто отдавалась воспоминаниям, подобным приведенным в этой главе, за которую, хотя не относящуюся прямо к нашему повествованию,
надеюсь, не посетует на нас читатель.
Фридрих основывал свои расчеты на этом своем слепом орудии в Петербурге. Он
надеялся также на жену Петра Федоровича, отец которой состоял у него на службе. Говорили даже, что, когда он пристраивал ее к русскому престолу, она дала ему слово помочь Пруссии. Но в этой женщине ошиблись все, кто думал сделать ее своим орудием.
Она
надеялась, впрочем, к этому привыкнуть.
— Мои дети, — отвечала она, — на ваших руках, и лучшего для них желать нечего; я
надеюсь, что вы их не оставите!
Он слишком
понадеялся на свое открытие, не обдумал дела во всех подробностях и, главное, не задумывался о могущих быть последствиях.
Ужели она
надеется перехитрить его? Вот вопрос, который вставал в его уме, но он отбрасывал его, как нелепый.
— Мне, граф, следовало бы давно уже дернуть за эту сонетку, но я не из трусливых, тем более что я
надеюсь, что ваша болезнь еще не дошла до буйства…
Так думал граф, возвращаясь, повторяем, очарованный из дома княжны Полторацкой. Другой внутренний голос, однако, говорил ему иное и как чудодейственный бальзам действовал на его измученное сердце. Граф слишком любил, чтобы не
надеяться, слишком желал, чтобы не рассчитывать на исполнение своих желаний.
Человек обыкновенно верит в то, во что ему хочется верить, и представляет себе всех и вся в том свете, который для него благоприятнее. Это одна из отрадных и спасительных способностей человеческого ума и сердца. Потеря этой способности доводит человека до мрачного отчаяния, до сумасшествия, до самоубийства. Граф, повторяем,
надеялся, а потому и мечтал.
Он готов ждать, лишь бы смел
надеяться, он готов страдать, если эти страдания приведут его к наслаждению.
Вот те успокоительные мысли, которые подсказывал ему внутренний голос, голос надежды, присущий каждому человеческому сердцу. Граф Иосиф Янович стал
надеяться и терпеливо ждать. Время летело.
Граф твердо
надеялся, что это именно только искус, и непременно временный, что молодая девушка тоже любит его и, не затей он эту глупую историю с разоблачениями, она давно была бы его женой.
Княжна принимала в будуаре. При каждом докладе лакея о новых визитах она
надеялась услыхать фамилию Свиридова. Но фамилии этой не произносилось.