Неточные совпадения
«Я, конечно, говорит, Семен Захарыч, помня ваши заслуги, и хотя вы и придерживались этой легкомысленной слабости, но как уж вы теперь обещаетесь, и что сверх того без вас у нас худо пошло (слышите, слышите!), то и
надеюсь, говорит, теперь на ваше благородное слово», то есть все это, я вам скажу, взяла да и выдумала, и не то чтоб из легкомыслия, для одной похвальбы-с!
Чем же жить-то в Петербурге она
надеется потом-то?
Что ж она, на кого же
надеется: на сто двадцать рублей пенсиона, с вычетом на долг Афанасию Ивановичу?
Значит, все-таки на благородство чувств господина Лужина
надеются: «Сам, дескать, предложит, упрашивать будет».
И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента на добро, а не на худо
надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит.
У него был еще складной садовый ножик; но на нож, и особенно на свои силы, он не
надеялся, а потому и остановился на топоре окончательно.
Опасаясь, что старуха испугается того, что они одни, и не
надеясь, что вид его ее разуверит, он взялся за дверь и потянул ее к себе, чтобы старуха как-нибудь не вздумала опять запереться.
—
Надеюсь, что начатое теперь знакомство наше, — обратился он к Раскольникову, — после вашего выздоровления и ввиду известных вам обстоятельств укрепится еще более… Особенно желаю вам здоровья…
Он понимал, однако, что еще слаб, но сильнейшее душевное напряжение, дошедшее до спокойствия, до неподвижной идеи, придавало ему сил и самоуверенности; он, впрочем,
надеялся, что не упадет на улице.
— Бог милостив;
надейтесь на помощь всевышнего, — начал было священник.
— До известного предела. И манера и форма сватовства Петра Петровича показали мне тотчас же, чего ему надобно. Он, конечно, себя ценит, может быть, слишком высоко, но я
надеюсь, что он и меня ценит… Чего ты опять смеешься?
На одну только анатомию теперь и
надеюсь, ей-богу!
—
Надеюсь, путешествие прошло благополучно? — официально обратился он к Пульхерии Александровне.
— Что делать-с; наши национальные дороги весьма длинны. Велика так называемая «матушка Россия»… Я же, при всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече.
Надеюсь, однако, что все произошло без особых хлопот?
— Он был довольно развязен и весел и совершенно
надеется, что я с ним сойдусь.
Надеюсь теперь, что дело это кончено и разъяснено, раз навсегда.
Но, уходя, осмелюсь заметить, что впредь
надеюсь быть избавлен от подобных встреч и, так сказать, компромиссов.
Петр Петрович, кажется, совсем не ожидал такого конца. Он слишком
надеялся на себя, на власть свою и на беспомощность своих жертв. Не поверил и теперь. Он побледнел, и губы его затряслись.
Пренебрегая для вас общественным мнением и восстановляя репутацию вашу, уж, конечно, мог бы я, весьма и весьма,
понадеяться на возмездие и даже потребовать благодарности вашей…
— С чего ж это она так храбрится? На вас
надеется?
А потом опять утешится, на вас она все
надеется: говорит, что вы теперь ей помощник и что она где-нибудь немного денег займет и поедет в свой город, со мною, и пансион для благородных девиц заведет, а меня возьмет надзирательницей, и начнется у нас совсем новая, прекрасная жизнь, и целует меня, обнимает, утешает, и ведь так верит! так верит фантазиям-то!
По крайней мере, он на это
надеялся.
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, — и совсем это не так было! Это было другое… Вы не так слышали; сплетня! Я просто тогда защищался. Она сама первая бросилась на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно,
надеюсь, защищать свою личность. К тому же я никому не позволю с собой насилия… По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
Не
надейтесь вернуть меня, вы слишком опоздали.
Разумеется, если б она мне сама сказала: «Я хочу тебя иметь», то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно, никто и никогда не обращался с ней более вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству… я жду и
надеюсь — и только!
Андрей Семенович,
надеюсь, тоже будет участвовать с нами…
Одним словом, через все это он даже мог вновь поссорить меня с родными и, уж конечно,
надеялся опять войти у них в милость.
Если бы даже и так тянулось, то лет через десять, через двенадцать (если б обернулись хорошо обстоятельства) я все-таки мог
надеяться стать каким-нибудь учителем или чиновником, с тысячью рублями жалованья…
Надеялся уж очень тогда на вас.
Он спешил к Свидригайлову. Чего он мог
надеяться от этого человека — он и сам не знал. Но в этом человеке таилась какая-то власть над ним. Сознав это раз, он уже не мог успокоиться, а теперь к тому же и пришло время.
Я, и говоря-то вам тогда, не
надеялся, что вы меня поняли.
— Так вы здесь только на разврат один и
надеетесь!
— Рассказывайте, но я
надеюсь, вы…
На ваше суждение, более чем на чье-нибудь, я имею право
надеяться.
Надеюсь, что вы не рассердитесь, если я упомяну теперь, что тот же самый эффект начал сбываться и с Авдотьей Романовной.
И я смел так на себя
надеяться, так мечтать о себе, нищий я, ничтожный я, подлец, подлец!»
До той же поры
надеялись там на Соню…
Неточные совпадения
Хлестаков. Хорошо, хорошо! Я об этом постараюсь, я буду говорить… я
надеюсь… все это будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскиму.)Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем
надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Кого любить?
надеяться // Крестьянству на кого?
Стародум. Любопытна. Первое показалось мне странно, что в этой стороне по большой прямой дороге никто почти не ездит, а все объезжают крюком,
надеясь доехать поскорее.
При первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же время еще
надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.