Неточные совпадения
— Представляю, баронесса,
сказала вместо ответа Зинаида Павловна, — моего жениха.
Князь сегодня сделал мне предложение, и я приняла его. Вас я прошу быть посаженной матерью. C'est comme ca gu'on dit?
К чести
князя Дмитрия Павловича надо
сказать, что он был весьма невысокого мнения о геральдических достоинствах, и молодого энергичного труженика науки далеко ее считал неравною партиею для княжны Шестовой.
— Папа, тебе пора спать, ты и так дурно себя весь день чувствовал… —
сказала княжна Лида, взглянув на висевшие в столовой часы, показывавшие одиннадцать — время, в которое
князь Дмитрий Павлович обыкновенно ложился спать. В доме
князя Дмитрия не ужинали никогда.
— Надо доложить
князю! —
сказала она, когда бесчувственную Маргариту Дмитриевну унесли в ее комнату.
— Свершилось,
князя нет и ты вдова! —
сказал он, входя, и подал ей руку.
— Я его не читая, но
князь Дмитрий Павлович, прочитав его,
сказал при мне своей дочери, что ее дядя собирается подольше погостить у них в половине будущего сентября, значит он писал, между прочим, и об этом.
— Мы вместе пришли умолять вас об этом. Благословите нас и тем возвратите мне имя честного человека! — упав перед матерью на колени и увлекая за собой Александру,
сказал молодой
князь и тут же зарыдал.
Мягкий по природе, воспитанный дома, не испытавший на себе влияния товарищеской среды учебного заведения, созидающей характеры юношей, балованный сынок боготворившей его матери,
князь Виктор Васильевич Гарин вступил в самостоятельную жизнь сперва юнкера, а потом офицера с смутными, неопределенными взглядами на жизнь, — без знания и конечно, без всякого умения распознавать окружающих его людей, и даже, странно
сказать, без точного понятия о добре и зле.
За первым же дебютом в небольшом, интимном, так
сказать подготовительном кутеже, они сошлись;
князь Шестов обласкал новобранца, выпил с ним на «ты», стал его другом и руководителем.
При первом появлении ее на сцене,
князь Виктор вздрогнул — по его телу как будто пробежала электрическая искра. Что-то знакомое мелькнуло ему во всей изящной фигуре красавицы-актрисы. Нельзя
сказать, чтобы он совершенно не узнал в ней Александру Яковлевну Гаринову; время — более трех лет — и костюмы изменили ее почти до неузнаваемости: она пополнела, похорошела и даже как будто выросла, так что хотя Виктор, увидав ее, с первого разу мысленно воскликнул...
— Очень рада,
князь, познакомиться с вами! Надеюсь, что вы будете у меня; адрес мой сообщит вам ваш друг. Завтра от двух до четырех я буду одна! —
сказала она, протянув ему руку, которую Виктор машинально пожал.
— Без фамильярностей,
князь! — отстранившись от него,
сказала Александра Яковлевна, сделав величественный жест рукою и окидывая его с головы до ног презрительным взглядом.
— Я сделаю все возможное, дам ей материнский совет, и этот совет,
князь, вы можете быть уверены, будет в вашу пользу! —
сказала княгиня, ласково улыбаясь.
— Доложите
князю Василию Васильевичу, если он дома, что я прошу его тотчас же пожаловать ко мне! —
сказала она вошедшей камеристке.
— Если я должна выйти не за
князя Шестова, а за его состояние, то я… согласна! — ледяным тоном
сказала княжна, с неимоверным усилием выговорив последнее слово, и встала.
— Что же вы,
князь, на все это
скажете? — уставился на него отец.
На другой день Николай Леопольдович доставил главноуправляющему графини Завадской, как условленную, или лучше
сказать потребованную им сумму, так и прошение от имени графини Варвары Павловны, в котором она ходатайствовала о назначении над родным племянником ее
князем Владимиром Александровичем Шестовым опеки за расточительность и просила о назначении опекуна, лично ей известного, отставного поручика Александра Алексеевича Князева, к которому питает полное доверие — сама же лично она не принимала на себя опеку над племянником лишь за преклонностью лет.
— Являюсь к вам ходатаем по поручению, или лучше
сказать без всякого поручения, за
князя Владимира Александровича.
— Что вы хотите этим
сказать? — через силу произнесла дочь. — Значит
князь…
— Я вас отлично понимаю,
скажу больше, я преклоняюсь перед вашим умом; такого человека, как
князь, нельзя было и привязать к себе иначе, как постоянным страхом потери, постоянною опасностью в любви, вы артистически выполнили вашу задачу, вы исправили неисправимого, вы привязали его к себе, как собаку… За это вас честь и слава! Но довольно… Всему есть границы, даже собачьему долготерпению… Вам, как умной женщине, следует это помнить.
Я, как его поверенный, должен
сказать вам, как человеку самому близкому
князю, что эти средства далеко не велики — он истратил уже почти три четверти своего состояния вместе с выделом полумиллиона своей жене, а потому для вас и для вашей семьи на совершенно комфортабельную жизнь хватит, но на постоянные пикники со всеми вашими знакомыми, извините меня, может и не хватить, тем более, что московские родственники
князя, я ему еще этого не говорил и вас прошу держать пока в тайне, по полученным мною сведениям, хотят положить предел его безумным тратам.
— Этого я сам в точности допытаться не мог, — серьезно отвечал Гиршфельд. — Управляющий ее и поверенный, а может быть и еще более близкий человек, некто Савицкий, объяснил мне, что графиня решилась бесповоротно на такой шаг для охранения от окончательного разорения рода
князей Шестовых, из которого происходит и она. Мне, впрочем, сдается,
скажу более, я почти уверен, что всем этим орудует господин Савицкий, который, как кажется, столкнулся с вашим тестюшкой.
— Этого ли не довольно? — вопросительно поглядел на него Николай Ильич. — Есть и еще! Устройство опеки над
князем Шестовым, подробности тоже нам не совсем не известны… Что вы на это, уважаемый Николай Леопольдович,
скажете?
—
Князь меня не так понял. Когда он сделал мне предложение, я
сказала ему, что могу дать тот или другой ответ только вашему сиятельству, если вы от его имени явитесь просить моей руки… — с явной насмешкой в голосе продолжала Пальм-Швейцарская.
— Вы не так меня поняли,
князь, и ввели в заблуждение вашу почтенную матушку, — с иронией произнесла она эпитет, — я тогда
сказала вам, что дам ответ только княгине и сегодня дала его…
— Это ничего не значит, — толковал Агнессе Михайловне
князь, — сам Арефьев мне
сказал, что на предварительном следствии свидетели имеют право сколько раз им угодно изменять свои показания, а там мы посмотрим. Отчего же нам не пользоваться нашим правом и не получать за это деньги.
По возвращении домой он был много сговорчивее вчерашнего, и Зыковой не стоило особенного труда уговорить его поехать мириться с Николаем Леопольдовичем. Примирение состоялось в тот же вечер.
Князь не
сказал ему ни слова о возможном аресте, так как иначе он должен был рассказать о своем визите к барону, тем более, что Гиршфельд именно и просил его не перебегать уже более на сторону опекуна.
— На два слова, —
сказала Агнесса Михайловна, перед тем долго шептавшаяся с
князем Владимиром, прощаясь с Стефанией Павловной.