Неточные совпадения
— О, да вот вы какой… шалун! — игриво произнесла Зинаида Павловна, и вырвав
руку, которую тот все еще продолжал держать в своей, фамильярно ударила его
по руке.
Свой ежедневный режим княгиня также не изменяла для гостей, которые,
по большей части соседние помещики и губерские власти,
по несколько дней гостили в Шестове, ведя себя совершенно как дома, заказывали себе в какое хотели время завтраки (два повара, один переманенный князем из клуба, а другой старик, еще бывший крепостной, работали, не покладая
рук, в обширной образцовой кухне), требовали себе вина той или другой марки из переполненных княжеских погребов, не мешали хозяевам, а хозяева не мешали им, и обе стороны были чрезвычайно довольных друг другом.
Княжна бросила чуть заметный враждебный взгляд в сторону князя, подала
руку Николаю Леопольдовичу и крепко, по-мужски, пожала его
руку.
Следователем он служил уже давно, еще
по наказу и остался вместе с очень немногими
по введении судебной реформы, которой, кстати сказать, был очень недоволен и вел постоянную войну с прокурорским надзором, окружным судом и судебною палатою, что, впрочем, в виду того, что он был утвержденным следователем, благополучно сходило ему с
рук.
Княгиня, только что спустившаяся сверху, где да антресолях находились ее апартаменты, пила,
по обыкновению, чай в угловой голубой гостиной. Чай был сервирован роскошно: серебряный самовар, такие же поднос, чайник, сухарница, полоскательная чашка и японский сервиз красиво выделялись на белоснежной скатерти. Сама княгиня в белом, шитом утреннем платье полулежала на кушетке с папиросой в
руке. Недопитая чашка стояла на столе.
— За обладание вами, я готов отдать вам себя на всю жизнь — это не фраза. Получая вас, я приобретаю себе полезного союзника и помощника, сохранить которого будет в моих интересах. Для людей, для света княжна Шестова и помощник присяжного поверенного Гиршфельда будут только хорошими знакомыми. К нам, у меня уже составлен план, перейдут все капиталы князя Александр Павловича Шестова. Красавица княжна Шестова поможет мне приобрести капиталы и из других
рук по моим указаниям, деля добычу, по-братски, пополам.
Ею до сих пор он был чрезвичайно доволен. Он чувствовал, что она была вся в его
руках, что она на самом деле отдалась ему беззаветно и бесповоротно, что она полюбила его со всею страстью молодого, нетронутого организма. Он глубоко верил только в такое плотское чувство и оно служило,
по его мнению, верным залогом, что она не будет в будущем перечить его планам и не выдаст, если попадется.
Гостиная, убранная так же, как и зала, по-старинному, мебелью красного дерева, с лакированными спинками и мягкими подушками, обитыми коричневым сафьяном, атласными такого же цвета гардинами на окнах, заставленных жардиньерками, полными цветов, была бы мрачна, если бы не вышитые подушки на диване, скамеечки и разбросанные там и сям на столиках и креслах белоснежные вязаные салфеточки, придававшие ей уютный и приветливый вид и указывавшие, как и чистота залы, на заботливую аккуратную женскую
руку.
— Э, да вы большой
руки шутник! — потрепал он его
по плечу.
— Так! Князь,
по уходе Якова, мог опрокинуть и пролить рюмку, наполнил ее снова водой и стал сам капать лекарство.
Руки, как случается у стариков, затряслись. Он перелил и не заметил.
С колокольни небольшой, но прекрасно отделанной иждивением покойного князя Александра Павловича, церкви села Шестова несся заунывный похоронный звон.
По прибытии городского духовенства, в княжеском доме была отслужена панихида, и гроб на
руках был вынесен из дома.
Он стоял за судейскими креслами, с завернутым,
по обыкновению, бортом фрака, где был пристегнут значок, в своей обычной ленивой позе, опершись левой
рукой на один из столиков, поставленных в амбразурах окон для корреспондентов русских и заграничных газет, и разговаривал с редактором одного в то время сильно распространенного органа мелкой петербургской прессы.
Княжна Маргарита вышла в гостиную. Иван Павлович, просидев еще около часа, начал прощаться, сославшись на вечерние занятия. Княжна Лида, нервно крепко пожала ему
руку. Он почувствовал, что ее
рука горит, как в огне. У него потемнело в глазах, и он опомнился лишь прокатившись
по морозному воздуху, подъезжая к дому.
— Помилуйте-с, ваше сиятельство, как недовольна, я много довольна вашим сиятельством. Жила у вас как у Христа за пазухой. Лучшего места
по всей, кажись, России не найдешь! — бросилась Стеша целовать у нее
руки.
—
По рукам-с! — протянул он ему свою красную
руку. Тот ударил
по ней своею.
В опекунские дела княгини я и не вмешивался, она вела их сама, и лишь
по ее широкой жизни в Москве,
по безумным тратам я стал догадываться, что дело с опекой не ладно, и поспешил отказаться от доверенности и сдать находившиеся у меня на
руках суммы, в чем и имею собственноручную расписку княгини.
Из вагонов вышло десятка полтора пассажиров, видимо местных, судя
по тому, что ни один из них не заботился о багаже, весь имея его в
руках, в форме узлов, чемоданов, корзин, и вскоре все они покинули гостеприимную кровлю вокзала, не полюбопытствовав даже взглянуть на буфетные залы.
Александра Яковлевна решилась и успокоилась: настоящее ее определилось, а будущее,
по ее мнению, было в ее
руках.
Александра Яковлевна Гаринова сидела с книгой в
руках на задней террасе шестовского дома, когда до нее донесся шум подъехавшего к крыльцу экипажа, а через несколько минут вошедший на террасу лакей доложил ей о прибытии Николая Леопольдовича Гиршфельда, за которым была послана на станцию,
по его телеграмме, коляска.
Он снова заходил
по комнате, и наконец скорее упал, нежели сел в кресло, закрыв лицо
руками.
Молча взял Николай Ильич из
рук своей свояченицы стакан чая, налил себе на блюдечко и, держа его пятью пальцами «по-купечески», аппетитно стал прихлебывать, изредка отправляя к рот мелко наколотые кусочки сахара, стоявшего перед ним в глиняной вазочке.
Некоторые из них не сходили благополучно с
рук ловеласа-начальника: являлись защитники девушек, и раз даже арапник справедливо разгневанного брата прогулялся
по спине (
по другой же редакции,
по лицу) Николая Егоровича, вздумавшего довольно исключительно заняться артистическим образованием сестры воинственного братца, но встретившего от нее энергичный отпор.
Надо, впрочем, отдать справедливость директору, что несмотря на то, что он на первых же порах отличил от других новую ученицу и стал явно и настойчиво за нею ухаживать, это не помешало ему убедиться в ее музыкальной неподготовленности и маленьком голоске, и сдать ее в класс драматического искусства, на
руки Марина — своего безопасного соперника в ферлакурстве, уверив Александру Яковлевну, что лишаясь ее как ученицы, он приносит жертву на алтарь искусства, так как у нее,
по его мнению, разделенному с Мариным — авторитетом в этом деле, — несомненные задатки драматической актрисы, и на его совести лежал бы грех лишения отечественной сцены ее лучшего будущего украшения.
Перед ней, на маленьком, низеньком столике, стоял серебряный кофейник, такая же сахарница и недопитая чашка севрского фарфора на серебряном подносе. Она
по временам пила из нее маленькими глотками, при чем движение ее
руки, в откинутом рукаве утреннего капота, давало возможность видеть эту полненькую ручку, покрытую легким пушком, почти всю до плеча.
Адвокату «
по неволе» сразу повезло счастье, и кроме очутившегося у него в
руках крупного родственного процесса, доставившего ему громадный гонорар, дела его, вообще, на первых порах пошли весьма ходко. Как артист в душе, Яков Осипович собрал вокруг себя музыкальный кружок и делил свое время между письменным столом и роялем.
— В день подписания с нею контракта мы пишем вексель, совершаем закладную, и вы получите деньги. Значит,
по рукам?..
Он дрожащими
руками вынул из него две рукописи: одна была написана по-французски, женским почерком, другая по-русски, тем же писарским почерком, каким была написана надпись на конверте.
— Живите, не унывайте, детей растите, еще плодите: хватит детишкам на молочишко! Не даром я
по медвежьим углам почти всю жизнь прошлялся! — любил говорить он под веселую
руку. — Умру — все ваше; с собой не унесу.
Избалованный не только женщинами полусвета, носившими его на
руках, и светскими барынями, любящими мимолетные интрижки, но даже девушками, которые,
по наущению родителей, были предупредительно-любезны и заискивающе кокетливы с «блестящей партией» (установившееся светское реномэ князя Владимира), он был уязвлен таким отношением к нему первой красавицы Петербурга, и заставить эту гордую девушку принадлежать ему — конечно, путем брака, который молодой князь считал чем-то не выше нотариальной сделки, — сделалось насущным вопросом его оскорбленного мелкого самолюбия.
Раза
по два в месяц являлся он в Москву, подносил подарки, устраивал пикники, тратя на все это безумные куши, Бог весть где и на каких условиях, добываемых им денег, и сам своими собственными
руками рыл ту пропасть, в которую мстительная женщина готовилась хладнокровно столкнуть его.
По быстроте, с какой состоялся этот приказ, не трудно было угадать влиятельную
руку князя Василия, вероятно спасшего сына от увольнения в отставку без прошения. Так понял и Виктор, и это смутило его еще более.
— Я вас поправлю, есть еще один, который погубил вашу военную карьеру.
По нему заплатил граф Потоцкий, а ему я, — подал князь Василий сыну вексель в десять тысяч рублей с подложным бланком графа. Виктор взял его, подержал почти бессознательно в
руках и возвратил отцу.
Считая своего единственного сына за человека серьезного и теперь даже дельного советника
по торговым делам, он спокойно оставлял его баловаться
по фешенебельным гостиным, вполне уверенный, что его миллионное дело перейдет после его смерти в надежные и не только опытные, но и образованные
руки.
Княжна Софья Васильевна была худенькая, болезненная, невзрачная блондинка, послушная, безответная, недалекая
по уму, но с добрым сердцем. Ей шел уже двадцать пятый год — она, что называется засиделась. Надо, впрочем, сказать, что и ранее на ее
руку являлось мало претендентов, а если и были таковые, то они метили на приданое, что далеко не входило в расчеты ее родителей — этих только кажущихся богачей.
— Кроме того, вы выдадите векселя всем вашим знакомым. Мы постараемся написать их на солидную сумму. Опекун скупит их за полцены, за что дворянская опека может его только похвалить. Деньги останутся, конечно, у нас, так как и векселя будут у меня, а ваши приятели: Милашевич, Кашин, Охотников и другие только распишутся. Я с ними переговорю. В опеке будет грош, а мы останемся по-прежнему богатыми. Князь Гарин лопнет от злости! Так согласны? — подал он
руку князю.
По приблизительному расчету Гиршфельда, он мог, не смотря на баснословные траты его на Пальм-Швейцарскую, на выдачу Петухову и Стеше капитала, который целиком находился в ее
руках, на широкую свою жизнь в Москве и Петербурге и содержание клевретов и прихлебателей, считать себя в конце концов обладателем кругленькой суммы — более чем в полмиллиона рублей.
Николай Леопольдович выронил заметку и бессильно опустил
руки. Он несколько минут не мог прийти в себя и дико озирался
по сторонам.
Сам
по себе Дмитрий Вячеславович был добродушный человек, неспособный
по собственной инициативе на дурное дело, но
по своей бесхарактерности, он являлся послушным орудием в
руках других и был готов на все за лишнюю и после лишней рюмки водки.
Тот моментально поднялся с места и стал любезен и разговорчив. Он обстоятельно и подробно объяснил, что оборванца зовут Василий Васильевич Луганский, что он из дворян, был когда-то «на линии», да теперь видимо скопытился и стад «бросовый» человек. Живет он втроем на кухне подвального этажа на дворе, насупротив выгребной ямы. Дворник даже указал
рукой по направлению этой кухни.
По другим векселям пришлось ограничиться еще более умеренными суммами, часть же вексельных бланков положительно не шла с
рук за ненахождением капиталистов.
Стоит только разыскать пропавшего Князева, и суд заставит его дать отчет
по опеке и сдать остальные капиталы, тогда вы снова богатые люди. Конечно, не то что прежде, но все-таки будете себе жить да поживать припеваючи. Так говорили Охотников, Кашин и «дедушка» Милашевич. Они действовали с расчетом, им всем была на
руку продолжающаяся открытая жизнь Шестова и Зыковой. Было где провести весело время, было где перехватить деньжонок.
Предоставив всецело своей жене выслушивать комплименты и любезности, рассыпаемые щедрою
рукою представителями и представительницами высшего петербургского света
по адресу его миллионов, он большую часть года находился за границей, где, как и дома, свободное от дела время отдавал своей громадной библиотеке, пополняемой периодически выходящими в свет выдающимися произведениями как
по всем отраслям знания, так и
по литературе.
Виктор стал тихо бродить
по комнатам, останавливаясь
по долгу то в той, то в другой. Особенно продолжительное время он пробыл вгостиной, где за четверть часа перед этим говорил с Пальм-Швейцарской. Он припомнил теперь, что она не подала ему
руки ни при встрече, ни при прощанье, даже не попросила сесть. Значит он здесь в последний раз. Ему вдруг страшно захотелось совсем не уходить отсюда.
— Я возвращу его вам
по первому вашему требования, — с чувством пожал ей
руку Николай Леопольдович, — поверьте, что за ваш честный и благородный поступок вы получите от меня гораздо больше обещанного.
Со стороны коридора это отверстие, производящее впечатление панорамы, было закрыто, так как лишь
по временам открываемое чьей-то
рукою, оно мелькало на двери светлой точкой.
Николай Леопольдович потер глаза, провел
рукой по лбу, как бы не только припоминал, но вглядываясь во все происшедшее с ним до появления его в настоящей обстановке и понял все.
Николай Леопольдович уставился на нее, провел затем
рукою по лбу и низко опустил голову. Он понял, где он находится. Схватив себя за волосы, он со злобными рыданиями бросился на кровать и уткнулся головой в подушки.