Неточные совпадения
— До сих
пор ни
в кого
не был… — подчеркнул он первую половину фразы.
Составив себе такое лестное о нем мнение, она вдруг услыхала от него высказанную им смело, беззастенчиво и откровенно мысль о настоящем жизненном идеале, мысль с недавних
пор появлявшуюся и у нее
в уме, но которую она гнала от себя, боялась
не только высказать ее, но даже сознаться
в ней самой себе. Он же, этот недюжинный человек, высказывал ей прямо, открыто, как нечто вполне естественное, как свой всесторонне обдуманный жизненный принцип.
Ею до сих
пор он был чрезвичайно доволен. Он чувствовал, что она была вся
в его руках, что она на самом деле отдалась ему беззаветно и бесповоротно, что она полюбила его со всею страстью молодого, нетронутого организма. Он глубоко верил только
в такое плотское чувство и оно служило, по его мнению, верным залогом, что она
не будет
в будущем перечить его планам и
не выдаст, если попадется.
Порой даже у него являлась мысль:
не в этой ли действительности следует искать ему столь желанной тихой пристани?
— Папа, тебе
пора спать, ты и так дурно себя весь день чувствовал… — сказала княжна Лида, взглянув на висевшие
в столовой часы, показывавшие одиннадцать — время,
в которое князь Дмитрий Павлович обыкновенно ложился спать.
В доме князя Дмитрия
не ужинали никогда.
Последних
не трудно был отличать от вторых, по громадным новым, с иголочки, портфелям, неизменно находящимся под мышкой, высоко поднятым головам и дельному, серьезному выражению
порой даже еще безусых лиц. Так и казалось, что эти юнцы, эти мальчики, только что сорвавшиеся со школьной скамьи, сразу заиграли
в больших. Так ходят, с инстинктивным сознанием самой природой данного им назначения, вылупившиеся птенцы орлов-стервятников и коршунов.
— Знаете ли вы, Иван Павлович, — вспыхнул Шатов, — даже дружба имеет свои границы, и кто их переходит, того следует
порой и останавливать. Я попросил бы вас
не вмешиваться
в мои дела с моей объявленной и обрученной невестой и избавить меня от ваших нравоучений, которые мне, признаться, очень надоели.
Уже две ночи провела Маргарита Дмитриевна
в этой камере, но до сих
пор еще
не могла совершенно прийти
в себя.
Несмотря на протекшие десятки лет, при первом взгляде на эту величественную старуху, роста немного выше среднего и приличной,
не переходящей границ, полноты, с седыми буклями на висках и с правильными чертами до сих
пор еще свежего, лишь
в мелких морщинках лица, со светлыми, добрыми, покровительственно ласкающими глазами, с повелительным складом красивых полных губ, всякий нашел бы
в ней поразительное сходство с изображенной на портрете, сияющей молодостью и красотою, фрейлиной царствования Императора Николая.
— Да, невеста, более чем невеста — жена, хотя еще
не венчанная!.. И я хочу, чтобы с ней обращались, как с таковой до тех
пор, пока я, произведенный
в офицеры,
не поведу ее торжественно к алтарю,
не искуплю этим свой грех перед нею,
не отблагодарю ее, посвятив ей всю мою жизнь за ее любовь и доверие ко мне.
Надо, впрочем, отдать справедливость директору, что несмотря на то, что он на первых же
порах отличил от других новую ученицу и стал явно и настойчиво за нею ухаживать, это
не помешало ему убедиться
в ее музыкальной неподготовленности и маленьком голоске, и сдать ее
в класс драматического искусства, на руки Марина — своего безопасного соперника
в ферлакурстве, уверив Александру Яковлевну, что лишаясь ее как ученицы, он приносит жертву на алтарь искусства, так как у нее, по его мнению, разделенному с Мариным — авторитетом
в этом деле, — несомненные задатки драматической актрисы, и на его совести лежал бы грех лишения отечественной сцены ее лучшего будущего украшения.
Дела шли плохо, капиталы княгини и княжны Шестовых таяли как воск
в плавильной печи; выручало еще до сих
пор бесконтрольное распоряжение имениями и капиталами князя Владимира Александровича Шестова, но и этому, как всему
в мире, предвиделся конец; и при этом еще ежеминутное ожидание появления новых и новых свидетелей прошедшего, концы которого далеко, как оказывалось,
не канули
в воду.
— Отдать-то отдали, только уж перед самым отъездом. Новый окружной суд
в Томске присудил, а при прежних порядках канителили, да и до сих
пор бы все писали, а право на моей стороне было: умер он, как оказалось по вскрытию,
не в душевном помрачении, по публикациям наследников
не явилось, ну,
в мою, значит пользу и порешили.
— Я сжалилась над вами и устроила это, быть может, последнее — это зависит от вас — свидание с вами. Я могла вчера еще сделать то, что вы уже нынче
не могли бы надеть этого честного мундира, который вы клялись
не надевать до тех
пор, пока я
не буду, с согласия ваших родителей, объявлена вашей нареченной невестой. «Подлец», говорили вы тогда, «
не должен позорить мундира». А между тем, князь, вы
в нем!..
— Я вчера публично, при вашем друге, имела полное право плюнуть вам
в глаза и рассказать ваше бесчестное, постыдное бегство от опозоренной вами девушки. Я пощадила вас и принесла жертву
в честь вашего, вами самими опозоренного, мундира. А почему я это сделала? Потому что я искренне любила вас, потому что
не разумом, а сердцем я до сих
пор люблю вас…
— Этой-то надежды я вам и
не дам. За будущее
не ручаюсь: может быть это и будет так, смотря по вашему поведению относительно меня, а до тех
пор я для вас
не Александрина, а Александра Яковлевна, а вы один из моих поклонников, как артистки, и то новичок, которого я до
поры до времени могу держать
в черном теле. Вот мои условия. Принимаете ли вы их? Если да, то поговорим о подробностях; если же нет — прощайте…
Другой, менее алчный, чем Николай Леопольдович, сохраненное им до сих
пор, за выдачею Петухову, Сироткиной и за постоянными громадными тратами на Пальм-Швейцарскую, состояние считал бы богатством и благословлял бы свою судьбу, но Гиршфельд воображал себя обобранным и разоренным, прикидывая
в уме, сколько бы было у его, если бы
не явились
в его кассу непрошенные загребистые лапы.
Он когда-то служил
в военной службе, прокутил до нитки отцовское достояние, вышел
в отставку и с тех
пор не имел определенных занятий, питаясь перед встречей с Николаем Леопольдовичем писанием разного рода просьб темному люду, для чего и бродил около Иверских ворот и слонялся по коридору окружного суда,
не брезгуя и прошением милостыни pour le panvre officier…
На их крики о помощи подоспели крестьяне деревни Потылихи, и двое из находившихся
в лодке: князь Гарин и Князев были спасены, третий же Сироткин, утонул и труп его до сих
пор не найден.
— Я решил, жалея князя и охраняя честь его рода от еще большого позора, передать все это вашему сиятельству,
не зная, что ваше сиятельство,
в силу
не бывших до сих
пор мне известными семейных отношений,
не признаете его вашим родственников.
«Нам пишут из Т-а, — так гласила заметка, — что
в городе носятся упорные слухи, будто бы наделавшее несколько лет тому назад шуму дело по обвинению княжны Маргариты Шестовой
в отравлении своих дяди и тетки, за что она была присуждена к каторжным работам, но умерла на пути следования
в Сибирь — будет возбуждено вновь,
в силу открывшихся новых обстоятельств, хотя и
не оправдывающих обвиненную, но обнаруживающих ее пособника и подстрекателя, до сих
пор гулявшего на свободе и безнаказанно пользовавшегося плодами совершенных преступлений.
— Потому что
не люблю вас! Однако, мне
пора! Я еду
в театр и обещалась заехать за Гиршфельдами. Прощайте, князь! — кивнула она ему головой и медленно вышла из гостиной.