Неточные совпадения
— Ах, господи, да это Владимир Николаевич! Я слышала от Вареньки, что
вы перебираетесь в Томилинск… Как же
вы изменились!
Ну, здравствуйте, здравствуйте! — Она крепко, несколько раз, пожала руку Токарева. — Пойдемте, господа, в кабинет… Боря, иди сюда! К нам гости!
— Вот, Владимир Николаевич, подействуйте хоть
вы на Варвару Васильевну, — с улыбкой обратился Будиновский к Токареву. — Весною на земском собрании мы единогласно постановили выразить Варваре Васильевне благодарность за ее сердечное и добросовестное отношение к больным в нашей больнице. Послали ей соответственную бумагу, а она в ответ подала мне заявление, что не нуждается в нашей благодарности…
Ну как можно это делать?
— А мы с Катей приехали, сунулись к тебе, — обратился Сергей к Варваре Васильевне. — Тебя нету, сидит только девица эта… Как ее? С психологической такой фамилией. Сказала, что
вы сюда пошли…
Ну, а ты, шиш, как поживаешь? — спросил он Коку. — Дифтеритом не заразился еще? Пора бы, брат, пора бы тебе схватить хороший дифтеритик.
—
Ну, здравствуйте, — сказал он сиплым голосом, сел и нервно провел рукой по стриженой голове. — А я слышал от Викентия Францевича, что
вы приехали, вот забежал к
вам… Да, вот что! Кстати! — Осьмериков тусклыми глазами уставился на Сергея. — Скажите,
вы не знаете, Коломенцев Александр кончает в этом году?
—
Ну, во-от! Не правда, что?.. Серые, обыденные люди для
вас не существуют, они для
вас — вот тут, под диваном… Милый мой, дорогой! Жизнь жива серыми, тусклыми людьми, ее большое дело творится из малого, скучного и ничтожного!
— Возмутительнее всего эти инсинуации, на которых
вы выезжаете! Спор тут вовсе не о принципе, а только о факте. Как обстоит дело? По-вашему? Наш рабочий класс действительно уже горит ярким, сознательным революционным огнем? Действительно, он сознал, кто его классовые и политические враги?
Ну, и слава богу, это — самое лучшее, чего и мы хотим. Но только суть-то в том, что
вы ошибаетесь.
— Подсобить хотите?
Ну, дай
вам бог… Пойдемте! Уж больно трудно одному-то!
—
Ну, и молодец же
вы, Таня! — радостно воскликнула Варвара Васильевна.
— В Екатеринослав еду. Там товарищи посулились на завод пристроить. Тут, значит, нужно было Варвару Васильевну повидать. А между прочим, вот и
вас встретил…
Ну, а
вы как?
— Варвара Васильевна, да это же невозможно!
Ну, пожалуйста, я
вас прошу. — Он сжал ее руку в своих руках. — Пожалуйста, оставьте на сегодня всех больных! Ведь
вы в отпуске, там у
вас есть дежурные фельдшера.
—
Ну, а можно мне с
вами пойти?
— Ничего
вы не безобразили. Просто у
вас сильно болела голова, так сильно, что
вы были без памяти.
Ну, конечно, когда человек без памяти, то и мечется. Хотите пить? Я
вам сейчас дам.
— Никанор, какой
вы, право, странный! Ведь
вы же знаете, у нее в деревне хозяйство, дети, скотина. Не может же она все бросить и идти к
вам.
Ну, справит дела, утром и придет
вас проведать.
—
Ну, Никанор, если
вы мне не верите, то я уйду. Мне, наконец, обидно: я никогда не лгу, а
вы вот мне не верите.
— Нет, нет, не уходите, я верю…
Ну, а
вас, барышня, я не обидел? Помнится, я
вам что-то худое сделал.
—
Ну, что за глупости! Какой же
вы бешеный? У
вас просто горячка, больше ничего. Я сейчас пойду поить
вас, — разве бы я пошла, если бы
вы были бешеный?
— В по-олдни…
Ну, теперь я вижу, всё
вы врете. Говорили, — утром, а теперь уж на полдни перешли!.. Нет, видно, ее в живых-то нету… Пустите меня, я к ней пойду! — крикнул он, встал и подошел к решетке.
—
Ну, Никанор, если так, то прощайте! Я
вам передаю ее же слова, а
вы не верите. Если не верите, то нечего и толковать.
—
Ну, ладно, буду ждать. А только… Коли она не придет, буду так безобразить, что… И
вас не послушаю, никого! — Больной помолчал. — Коли не придет, увидите, что будет! Я попрошу
вас к себе сюда… — зловеще протянул он.
—
Ну, Антон Антоныч, это
вы сочиняете! Почему он сегодня раньше придет?.. Скажите, поможете ли мне или нет?
—
Ну, а можно мне к
вам одной войти,
вы не обидите меня?
— Да это не вода, это пиво.
Вы не бойтесь, пиво всякий всегда может выпить, оно совсем легко идет в горло…
Ну, откройте рот!
—
Ну, вот! Отлично! Глотайте,
вы непременно проглотите! — спокойно и уверенно твердила Варвара Васильевна.
— Боже мой, какой чудак этот ваш Антон Антоныч!.. Посмотрели бы
вы на его физиономию, когда Иван отпирал замок!.. Да, Варвара Васильевна, кстати: отчего
вы прямо не обратились ко мне, чтоб я
вам помог? Я сначала не решался предложить свои услуги, думал, для этого нужен специалист.
Ну, а вижу, «специалисты» все мнутся…
—
Ну, посмотрю, поймете ли
вы.
—
Вы мне говорите: «черви», а у меня туз и пять фосок! Я все-таки колебалась поднимать на пять червей, но, думаю:
вы сразу сказали четыре черви, значит, у
вас масть хорошая…
Ну, записывайте, Владимир Николаевич!
—
Ну, теперь мне все совершенно ясно!.. О да! Удобнее всего, конечно, поместиться в центре вашей альтернативы. Дескать, ни герой, ни подлец. Заполучить тепленькое местечко в надежном учреждении и делать «посильное дело» —
ну там, жертвовать в народную библиотеку старые журналы… — Сергей поднял на Токарева тяжелый взгляд. — Но неужели
вы, Владимир Николаевич, не замечаете, что
вы полный банкрот?
—
Ну вот, теперь
вам всем до самых святок припасов хватит!.. Посмотри, Сереженька, какая пастила, — как янтарь! Попробуй-ка!
— И главное —
вам,
вам обвинять себя в равнодушии к людям!.. Эх, Варвара Васильевна!
Ну, ответьте по совести: если бы нужно было умереть за какое-нибудь хорошее дело, — вы-то не пошли бы? Да я голову даю на отсечение, что оказались бы в первых рядах.
— Да
ну, успокойтесь же, Сергей Васильевич! Что это, в самом деле! Как
вам не стыдно? — Токарев шагнул вперед.
—
Ну, Владимир Николаевич, выпейте еще стаканчик! Ведь это вино совсем слабенькое!
Вы знаете, как об нем говорят немцы: «Рейну много, вейну мало»…
— Да. Видите, оно так и есть. Но однажды — помните, в тот вечер, когда с
вами произошел припадок, — она созналась мне, что чувствует приближение и победу «невидимого». Чтоб не покориться ему, она видела только одно средство — смерть. Но чтоб эта смерть поменьше доставила горя близким. Разговор был чисто отвлеченный…
Ну, а перед самою смертью, почти уже в бреду, она взяла с меня слово никому не рассказывать о нашем разговоре… Как
вы думаете, можно из этого что-нибудь заключить?
—
Ну, и что же? Она поступила правильно? В этом настоящий выход?.. Нет, это ужасно и до безумия ненормально! А между тем именно ваши взгляды, ваша прямолинейная требовательность и делают возможными подобные ужасы. Это отрицать
вы не можете. И не можете также отрицать, что
вы запираете для живого человека все выходы. Необходимо серьезно и пристально приглядеться к «невидимому». И только тогда, призвав всю его силу и неизбежность, возможно прийти к какому-нибудь выходу.