Неточные совпадения
Я
был бы счастлив, если б книгой этой обострил в современном сознании ряд жгучих религиозно-философских
проблем, особенно в сознании людей, вступивших на путь религиозно-мистический.
Острота
проблемы, перед которой мы стоим, совсем не в том, должна или не должна философия
быть автономной и свободной (конечно, должна
быть автономной и свободной); острота
проблемы в том, должна ли автономная и свободная философия сознать свободно необходимость религиозного питания, религиозной полноты опыта.
Вся новая философия пошла по тому отвлеченно-рационалистическому пути, на котором не могут
быть решены поставленные нами
проблемы.
Даже германский идеализм начала XIX века, идеализм Фихте, Гегеля и Шеллинга, при всей своей творческой мощи не в силах
был справиться с этими роковыми для всякой философии
проблемами.
Даже Шеллинг, который пытался вырваться из заколдованного круга рационалистического идеализма к конкретному бытию и мистике, даже Шеллинг бессилен
был справиться с этими
проблемами.
В силах
был справиться с
проблемами лишь один Франц Баадер, но путь его
был особый, не тот, что у всей философии.
Весь опыт новой философии громко свидетельствует о том, что
проблемы реальности, свободы и личности могут
быть истинно поставлены и истинно решены лишь для посвященных в тайны христианства, лишь в акте веры, в котором дается не призрачная, а подлинная реальность и конкретный гнозис.
Тогда только
будет творческое возрождение философии, когда
будет решительное преобладание
проблем онтологии над
проблемами гносеологии, т. е. когда философия вновь займется бытием, а не собой.
Если вникнуть в жизненную основу и жизненный смысл
проблемы критической гносеологии, в ее психологию, в скрытое за ней мироощущение, то должно
будет признать, что
проблема эта является результатом болезненной рефлексии, раздвоенности, почти что какой-то мнительности.
Проблема, так остро поставленная Гуссерлем и взволновавшая весь философский мир, не может
быть разрешена «критицизмом» и критической гносеологией.
Проблема реальности бытия,
проблема трансцендентного, как любят говорить, не может
быть ни поставлена, ни решена рационалистической гносеологией.
Проблема эта разрешается положительно до всякой гносеологии, разрешается в «переживании», как сказал бы Риккерт, но «переживание» это
есть уже познание.
Отвлеченный рационализм в самой постановке
проблемы знания породил эту оторванность от бытия, но сам рационализм
был более чем ошибкой сознания,
был тяжелой и общей болезнью человеческого духа.
Само разделение на субъект и объект, из которого вырастает гносеологическая
проблема, само аналитическое нахождение в субъекте различных формальных категорий
есть уже результат рационалистической отвлеченности, неорганичности мышления, болезненной разобщенности с живым бытием.
Но,
быть может, под этим скрывается другая
проблема, более жизненная и гораздо более изначальная, предшествующая самой абстракции «субъекта»:
проблема отношения бытия к бытию, одной функции жизни к досугам функциям мировой жизни.
В учении о разуме гносеология соединяется с онтологией, как то
было у Гегеля и Шеллинга, и отделение гносеологической
проблемы от учения о разуме опять возвращает нас к философии неорганической, рассеченной.
Происхождение и значение всех категорий не может
быть осмыслено углублением в субъект, так как тут
проблема онтологическая, а не гносеологическая, и, чтобы понять хоть что-нибудь, гносеология должна стать сознательно онтологической, исходить из первоначальной данности бытия и его элементов, а не сознания, не субъекта, противоположного объекту, не вторичного чего-то.
И весь крещеный христианский мир, даже потеряв высшее религиозное сознание того, кто
был Иисус, в мистической своей стихии чувствует, что в Нем скрыта великая тайна, что с Ним связана величайшая
проблема мировой истории.
В христианстве не
было положительного религиозного идеала общества, и аскетический подвиг святых
был как бы антагонистичен самой постановке этой
проблемы.
Положительная религиозная антропология может
быть открыта лишь в связи с
проблемой происхождения зля, лишь в свете ясного сознания природы зла.
В оригенизме, старом и новом, в отрицании ада и утверждении всеобщего спасения
есть, расслабляющий филантропизм и сказывается гностическое бессилие решить
проблему зла.
[Поистине гениальное решение
проблемы ада
было дано Сведенборгом.]
Религиозная
проблема потонула в политике, в формализме, во внешнем и принудительном, и вина должна
быть разделена между двумя враждующими лагерями, лагерем, лишь внешне отстаивающим право свободы совести, и лагерем, отрицающим это право и насилующим совесть.
Абсолютизация папизма обостряет эту
проблему, но она существует не только для католичества, она должна
быть поставлена и для православия, равно как в католичестве постановкой этой
проблемы не уничтожается подлинная святыня западной церкви.
Всякое отступление в постановке
проблемы Востока и Запада как
проблемы мистической
есть шаг назад.
Проблема нового религиозного сознания и
есть прежде всего
проблема творчества,
проблема теургии.
Но
проблема соединения церквей
есть вековечная, всемирно-историческая
проблема Востока и Запада.
Практическая жизненная программа для России может
быть сосредоточена лишь вокруг
проблемы Востока и Запада, может
быть связана лишь с уготовлением себя к тому часу истории, в который столкновение восточного и западного мира приведет к разрешению судеб Церкви.