Неточные совпадения
Помню, что она один
раз приходила, а может
быть, и приезжала как-нибудь, с моей молочной сестрой, здоровой и краснощекой девочкой.
Заметив, что дорога мне как будто полезна, мать ездила со мной беспрестанно: то в подгородные деревушки своих братьев, то к знакомым помещикам; один
раз, не знаю куда, сделали мы большое путешествие; отец
был с нами.
Вниманье и попеченье
было вот какое: постоянно нуждаясь в деньгах, перебиваясь, как говорится, с копейки на копейку, моя мать доставала старый рейнвейн в Казани, почти за пятьсот верст, через старинного приятеля своего покойного отца, кажется доктора Рейслейна, за вино платилась неслыханная тогда цена, и я
пил его понемногу, несколько
раз в день.
Дедушку с бабушкой мне также хотелось видеть, потому что я хотя и видел их, но помнить не мог: в первый мой приезд в Багрово мне
было восемь месяцев; но мать рассказывала, что дедушка
был нам очень рад и что он давно зовет нас к себе и даже сердится, что мы в четыре года ни
разу у него не побывали.
Я собрался прежде всех: уложил свои книжки, то
есть «Детское чтение» и «Зеркало добродетели», в которое, однако, я уже давно не заглядывал; не забыл также и чурочки, чтоб играть ими с сестрицей; две книжки «Детского чтения», которые я перечитывал уже в третий
раз, оставил на дорогу и с радостным лицом прибежал сказать матери, что я готов ехать и что мне жаль только оставить Сурку.
Я не один уже
раз переправлялся через Белую, но, по тогдашнему болезненному моему состоянию и почти младенческому возрасту, ничего этого не заметил и не почувствовал; теперь же я
был поражен широкою и быстрою рекою, отлогими песчаными ее берегами и зеленою уремой на противоположном берегу.
Он не вил, а сучил как-то на своей коленке толстые лесы для крупной рыбы; грузила и крючки, припасенные заранее,
были прикреплены и навязаны, и все эти принадлежности, узнанные мною в первый
раз,
были намотаны на палочки, завернуты в бумажки и положены для сохранения в мой ящик.
Я достал, однако, одну часть «Детского чтения» и стал читать, но
был так развлечен, что в первый
раз чтение не овладело моим вниманием и, читая громко вслух: «Канарейки, хорошие канарейки, так кричал мужик под Машиным окошком» и проч., я думал о другом и всего более о текущей там, вдалеке, Деме.
Я ни о чем другом не мог ни думать, ни говорить, так что мать сердилась и сказала, что не
будет меня пускать, потому что я от такого волнения могу захворать; но отец уверял ее, что это случилось только в первый
раз и что горячность моя пройдет; я же
был уверен, что никогда не пройдет, и слушал с замирающим сердцем, как решается моя участь.
На такие речи староста обыкновенно отвечал: «Слушаю,
будет исполнено», — хотя мой отец несколько
раз повторял: «Я, братец, тебе ничего не приказываю, а говорю только, не рассудишь ли ты сам так поступить?
Тут Насягай
был еще невелик, но когда, верст через десять, мы переехали его в другой
раз, то уже увидели славную реку, очень быструю и глубокую, но все он
был, по крайней мере, вдвое меньше Ика и урема его состояла из одних кустов.
Несколько
раз готов я
был броситься к ней на шею и просить, чтоб она не ездила или взяла нас с собою; но больное ее лицо заставляло меня опомниться, и желанье, чтоб она ехала лечиться, всегда побеждало мою тоску и страх.
Должно сказать, что
была особенная причина, почему я не любил и боялся дедушки: я своими глазами видел один
раз, как он сердился и топал ногами; я слышал потом из своей комнаты какие-то страшные и жалобные крики.
Конечно, я привык слышать подобные слова от Евсеича и няньки, но все странно, что я так недоверчиво обрадовался; впрочем, слава богу, что так случилось: если б я совершенно поверил, то, кажется, сошел бы с ума или захворал; сестрица моя начала прыгать и кричать: «Маменька приехала, маменька приехала!» Нянька Агафья, которая на этот
раз была с нами одна, встревоженным голосом спросила: «Взаправду, что ли?» — «Взаправду, взаправду, уж близко, — отвечала Феклуша, — Ефрем Евсеич побежал встречать», — и сама убежала.
Наконец мы совсем уложились и собрались в дорогу. Дедушка ласково простился с нами, перекрестил нас и даже сказал: «Жаль, что уж время позднее, а то бы еще с недельку надо вам погостить. Невестыньке с детьми
было беспокойно жить; ну, да я пристрою ей особую горницу». Все прочие прощались не один
раз; долго целовались, обнимались и плакали. Я совершенно поверил, что нас очень полюбили, и мне всех
было жаль, особенно дедушку.
Скоро, и не один
раз, подтвердилась справедливость его опасений; даже и теперь во многих местах дорога
была размыта, испорчена вешней водою, а в некоторых долочках
было так вязко от мокрой тины, что сильные наши лошади с трудом вытаскивали карету.
Мы ездили туда один
раз целым обществом, разумеется, около завтрака, то
есть совсем не вовремя, и ловля
была очень неудачна; но мельник уверял, что рано утром до солнышка, особенно с весны и к осени, рыба берет очень крупная и всего лучше в яме под вешняком.
Чистописание мне наскучило, потому что успехи мои без учителя
были слишком малы; к чтению также меня не тянуло, потому что все
было давно перечитано не один
раз и многое выучено наизусть.
Дорога наша
была совсем не та, по которой мы ездили в первый
раз в Багрово, о чем я узнал после.
Тут же я в первый
раз услышал, что у меня
будет новая сестрица или братец.
Один
раз как-то без него я заглянул даже в дедушкину комнату: она
была пуста, все вещи куда-то вынесли, стояла только в углу его скамеечка и кровать с веревочным переплетом, посредине которого лежал тонкий лубок, покрытый войлоком, а на войлоке спали поочередно который-нибудь из чтецов псалтыря.
Прощанье
было продолжительное, обнимались, целовались и плакали, особенно бабушка, которая не один
раз говорила моему отцу: «Ради бога, Алеша, выходи поскорее в отставку в переезжай в деревню.
В первый
раз была дождливая осень и тяжелая жизнь в разлуке с матерью и отцом при явном недоброжелательстве родных-хозяев, или хозяек, лучше сказать.
Очень странно, что составленное мною понятие о межеванье довольно близко подходило к действительности: впоследствии я убедился в этом на опыте; даже мысль дитяти о важности и какой-то торжественности межеванья всякий
раз приходила мне в голову, когда я шел или ехал за астролябией, благоговейно несомой крестьянином, тогда как другие тащили цепь и втыкали колья через каждые десять сажен; настоящего же дела, то
есть измерения земли и съемки ее на план, разумеется, я тогда не понимал, как и все меня окружавшие.
На этот
раз ласки моего любимца Сурки
были приняты мною благосклонно, и я, кажется, бегал, прыгал и валялся по земле больше, чем он; когда же мы пошли в сад, то я сейчас спросил: «Отчего вчера нас не пустили сюда?» — Живая Параша, не подумав, отвечала: «Оттого, что вчера матушка очень стонали, и мы в саду услыхали бы их голос».
По крайней мере, хотя несколько
раз в год можно
будет с ними отвести душу».
Я принял в другой
раз на свою душу такие же приятные впечатления; хотя они
были не так уже новы и свежи и не так меня изумляли, как в первый
раз, но зато я понял их яснее и почувствовал глубже.
На этот
раз багровские старики отозвались об Мироныче, что «он стал маненько позашибаться», то
есть чаще стал напиваться пьян, но все еще другого начальника не желали.
На первый
раз мы поместились в гостиной и в угольной комнате, где живала прежде тетушка; угольная потеряла всю свою прелесть, потому что окна и вся сторона, выходившая на Бугуруслан,
были закрыты пристройкою новой горницы для матери.
Один
раз, когда мы весело разговаривали с бабушкой, рыжая крестьянская девчонка подала ей свой клочок пуха, уже
раз возвращенный назад; бабушка посмотрела на свет и, увидя, что
есть волосья, схватила одной рукою девочку за волосы, а другою вытащила из-под подушек ременную плетку и начала хлестать бедную девочку…
Я знал все это наперед и боялся, что мне
будет скучно в гостях; даже на всякий случай взял с собой книжки, читанные мною уже не один
раз.
Александра Ивановна также явилась к своей должности — занимать гостей, которых на этот
раз было человек пятнадцать.
Говела она не всегда в Великий пост, а как ей вздумается,
раза по два и по три в год, не затрудняясь употребленьем скоромной пищи, если
была нездорова; терпеть не могла монахов и монахинь, и никогда черный клобук или черная камилавка не смели показываться ей на глаза.
Прасковьи Ивановны я не понимал; верил на слово, что она добрая, но постоянно
был недоволен ее обращением со мной, с моей сестрой и братцем, которого она один
раз приказала
было высечь за то, что он громко плакал; хорошо, что маменька не послушалась.
Параша, смеясь, отвечала мне вопросом: «Да зачем же ему падать?» Но у меня
было готово неопровержимое доказательство: я возразил, что «сам видел, как один
раз отец упал, а маменька его подняла и ему помогла встать».
По совету тетушки, для нашего усыпления позвали один
раз ключницу Палагею, которая
была великая мастерица сказывать сказки и которую даже покойный дедушка любил слушать.
Между тем пешеходы, попав несколько
раз в воду по пояс, а иногда и глубже, в самом деле как будто отрезвились, перестали
петь и кричать и молча шли прямо вперед.
Как
был отец доволен, увидя в первый
раз медуницу!
Отец, который ни
разу еще не ходил удить, может
быть, потому, что матери это
было неприятно, пошел со мною и повел меня на пруд, который
был спущен.
Ты еще в первый
раз будешь удить в Бугуруслане; пожалуй, после Сергеевки тебе покажется, что в Багрове клюет хуже».
Отчего он ни
разу не брал ружья в руки, а стрелять он также
был охотник, о чем сам рассказывал мне?» Матери моей
были неприятны мои вопросы.
По просухе перебывали у нас в гостях все соседи, большею частью родные нам. Приезжали также и Чичаговы, только без старушки Мертваго; разумеется, мать
была им очень рада и большую часть времени проводила в откровенных, задушевных разговорах наедине с Катериной Борисовной, даже меня высылала. Я мельком вслушался
раза два в ее слова и догадался, что она жаловалась на свое положение, что она
была недовольна своей жизнью в Багрове: эта мысль постоянно смущала и огорчала меня.
Его быстрота и ловкость
были так увлекательны, а участие к бедной птичке так живо, что крестьяне приветствовали громкими криками и удальство ловца, и проворство птички всякий
раз, когда она успевала упасть в траву или скрыться в лесу.
Она считала ее полезною для своего здоровья и употребляла как лекарство по нескольку
раз в день, так что в это время мало
ела обыкновенной пищи.
Я побожился, то
есть сказал «ей-богу» в первый
раз в моей жизни, хотя часто слыхал, как другие легко произносят эти слова.
Хотя я уже ездил один
раз в Чурасово, но местность всего пути
была мне совершенно неизвестна.
Я
был уверен, что и мой отец чувствовал точно то же, потому что лицо его, как мне казалось, стало гораздо веселее; даже сестрица моя, которая немножко боялась матери, на этот
раз так же резвилась и болтала, как иногда без нее.
Таким образом, останавливаясь несколько
раз на каждом удобном месте, поднялись мы благополучно на эту исполинскую гору [Впоследствии этот въезд понемногу срывали, и он год от году становился положе и легче; но только недавно устроили его окончательно, то
есть сделали вполне удобным, спокойным и безопасным.
Гостей на этот
раз никого не
было, но скоро ожидали многих.
Всего
раз десять
была в деле.