Ипоходрик

Дурнопечин и Надежда Ивановна.

Надежда Ивановна. Итак, Николай Михайлыч, вы говорите, что совершенно забыли прошедшее?

Дурнопечин. Да почему же я должен непременно помнить прошедшее? Не романы же мне из него сочинять, не историю про себя писать… Я, кажется, еще не великий человек.

Надежда Ивановна. Я говорю не про романы и не про историю. Смеяться в этом случае не над чем, да и не совсем благородно. Я вас прошу сказать мне, по нашей старой дружбе, откровенно: отчего вы забыли прошедшее? Тут ничего нет смешного.

Дурнопечин. Я и не смеюсь, а говорю только, что время нам открывает глаза.

Надежда Ивановна. В отношении кого же время вам открыло глаза?

Дурнопечин. В отношении всех и всего.

Надежда Ивановна. В отношении всех? И вы это сказали равнодушно? Стало быть, и в отношении меня, потому что и я тоже ваша старая знакомая?

Дурнопечин. Не знаю-с.

Надежда Ивановна. Не знаете… какой любезный ответ… (В сторону.) Нет, это невыносимо, он как будто бы ненавидит меня!.. (Обращаясь к Дурнопечину с большим чувством.) Nicolas! неужели ты совсем забыл меня, неужели ты вовсе разлюбил свою Надю? Но если ты притворяешься, так зачем это, друг мой?.. Для чего же ты мучишь себя и меня? Погляди на меня, как ты когда-то прежде смотрел. Неужели ты не понимаешь, что я пришла только видеть тебя?

Дурнопечин. И напрасно это делаете; это не совсем прилично.

Надежда Ивановна. Но я люблю тебя, друг мой, я не могу жить без тебя.

Дурнопечин. Отчего же вы без других можете жить?

Надежда Ивановна. Без кого без других я могу жить?

Дурнопечин. Да без двадцати человек, в которых были влюблены.

Надежда Ивановна. Nicolas! тебе, верно, кто-нибудь оклеветал меня; но я невинна перед тобой; я всегда тебя любила.

Дурнопечин (отворачиваясь в сторону и с усмешкой). С чем вас и поздравляю.

Надежда Ивановна. Nicolas! не смейся надо мной; оскорбленная женщина ужасна в гневе, она способна на все!

Дурнопечин. Что ж вы меня пугаете, что ли? Вашим братцем, вероятно, хотите устрашить? Напрасно беспокоитесь.

Надежда Ивановна. Ах, как вы ошибаетесь! Я первая заклинала брата не давать воли своему ужасному характеру, на коленях, со слезами умоляла его пощадить вас. Когда он узнал, то проклял даже меня… (Закрывает глаза платком.)