Копытце Таманского дьявола

Юрий Торин, 2023

До сих пор в русской литературе было всего два поручика: поэт Михаил Лермонтов и незабвенный поручик Ржевский. Теперь есть и третий – инженер-поручик Силúцкий. Уже миновал Девятнадцатый – просвещённый век машин и научно-технического прогресса, и только-только наступил Двадцатый, ещё не грянула никакая Русско-Японская война, никакая Первая Империалистическая , не то что Революция, а вокруг бушует жизнь Российской Империи во всём её многообразии, на Юге, у берегов морей Азовского и Чёрного.Но, вчитавшись, внимательный читатель поймёт, что подлинные события намеренно отнесены автором менее чем на сто лет назад, как чисто литературный приём.Дореформенная орфография заменена на современную.

Анетта

Частенько бывало, что полковник Петропáвловский спешно собирался, бросая неоконченные дела в «железном» гарнизоне близ Железного Рога. Волнение полковника не было похоже на суету. Сперва он деловито шуршал бумагами, затем хлопал папкою о стол, приговаривая «Вот ччёрт, вот ччёрт!». Затем ворочался на стуле всею грузною своею комплекцией, сурово приговаривая что-то вроде: «Они ничего там без меня сами не могут, ччёрт!». Кто были эти «они», и почему без господина полковника они «ничего не могут» оставалось только догадываться. Но данная мизансцена всегда внушала благоговение, и сразу было видно: полковник человек куда как занятой и очень повсюду нужный.

Затем Елпидифóр резко вставал со стула, отчего стул жалобно поскрипывал, сгребал бумаги со стола в кучу, придавливал своей тяжёлой папкою, и целеустремлённо выходил вон, никому не докладывая и не отчитываясь, когда его ожидать, и что, собственно говоря, происходит.

Половник садился за руль, шумно вдыхал носом морской таманский воздух и заводил мотор — только его и видели.

Затем, где-то в отдалённом гарнизоне он внезапно появлялся, и почти без слов, брал железной хваткой какого-нибудь бойкого унтера или зауряд-прапорщика, насильно сажал его в автомобиль, ничего не объясняя, а лишь поглядывая сурово, и увозил в неизвестном направлении…

Возвращались похищенные обратно зáполночь, или же на рассвете следующего дня, какие-то потрёпаные, с нехорошим страхом в очах. Никому ничего не рассказывали, а сразу заваливались спать, стараясь казаться пьянее, чем они были на самом деле. А те, которым водка и развязывала потом языки, рассказывали уж и вовсе неправдоподобные байки, будто стоило им с полковником отъехать от гарнизона в безлюдное место, как сам полковник исчезал, а на его месте появлялась особа, которую «пострадавшие» именовали с суеверным шёпотом Анеттой, и оглядывались при этом по сторонам. Анеттой она представлялась им.

Шёпотом же рассказывали они, как заглушив мотор, и достав невесть откуда разом четыре бутылки вина и кованый штопор, полковник отлучался из поля зрения, и почти сразу же откуда ни возьмись возникала некая Рýбенсовская русалка, пышногрудая одалиска, божественная дама с ароматными распущенными волосами, источающая негу и страсть.

Полуобнажённая, Она появлялась то из-за камня в чём-то кисейном, то из-за старой стены в венке из виноградной лозы, то выходила прямо из пены морской на закате, наводя на мысли об Афродите. Иногда полковник успевал опустошить с пассажиром бутылочку, прежде чем исчезнуть. А уж потом появлялась Она, томно и с придыханием произнося:

— Ах, как мало нынче осталось настоящих мужчин! — начинала Она томным бархатным голосом, покачивая бёдрами, — храбрых, неистовых, способных на безрассудные поступки, тех, кого не устрашúт пламя всепоглощающей страсти! И хаос бездны порока! — говорила Она закусывая губы и закатывая глаза, — давайте же выпьем, выпьем этого колдовского вина, самого желанного и вожделенного напитка!..

И пока жертва находилась в оцепенении от всего этого античного представления, эта «Венера палеолита» добиралась до самого сокровенного, и ретивое вынуждено было пробудиться, воспрять и воспылать, отдавая дань естествý. Вино лилось рекою.

Оставшиеся «в живых» после этого начинали избегать полковника, как огня. Доходило до того, что выискивали смехотворные поводы только для того, чтобы не попадаться на глаза Елпидифóру.

Который, на удивление, и не глядел на них, а был всецело поглощён лишь делами службы.

Сама Анéтта представлялась некой легендой, фигурою полумифической, но оттого ещё более загадочной. Суровый полковник одним своим видом обрывал попытки разузнать что-нибудь об этой таинственной особе. Связи его с Сударем и другими влиятельными персонами придавали ему ещё больший вес, и мало кто отваживался вступать с ним в неуставные беседы.