Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке

Франк Якоб, 2018

Война России с Японией стала одним из самых громких событий fin de siecle, рубежом, с которого начался настоящий, а не календарный XX век. В книге исследователя Франка Якоба «Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке» небольшой, казалось бы, региональный конфликт на Дальнем Востоке предстает эдаким взмахом крыла бабочки, который повлиял на весь глобальный мир и открыл прямую дорогу к Сараево и ко всем последующим потрясениям столетия. Военное дело, экономика, культура, революции и контрреволюции: как убедительно показывает Якоб, ниточки от «нулевой мировой войны» протянулись повсюду. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Frank Jakob

The Russo-Japanese War and its Shaping of the Twentieth Century

Routledge, London / New York 2018

Перевод с английского Марии Черенцевой

© Frank Jakob, text, 2018

© Authorised translation from the English language edition published by Routledge, a member of the Taylor & Francis Group

© M. В. Черенцева, перевод с английского, 2022 © Academic Studies Press, 2022

© Оформление и макет. ООО «Библиороссика», 2022

1. Введение

Русско-японская война теперь дает всем осознание того, что даже вопросы войны и мира в Европе <…> решаются не в четырех стенах Европейского концерта, а за его пределами, в гигантском водовороте мировой и колониальной политики.

Роза Люксембург, 1 мая 1904 года^[1]

Русско-японская война — это поворотный момент в мировой истории, событие, в значительной степени определившее глобальные изменения в XX веке [Kowner 2007а: 4]. Она проложила путь войнам и революциям, определившим впоследствии судьбу миллиардов людей. Впрочем, у войны между Россией и Японией много названий: «военная экспансия» [Nish 20056: 12], «борьба за Восточную Азию» [Hildebrand 2005:28] и даже «нулевая мировая война»^[2]. Как выразился Джон У Стайнберг, определенно это была не «короткая империалистическая война» [Steinberg 2008:3], а военный конфликт, возникший под влиянием глобальных финансовых и политических интересов. Хотя она представляла собой, согласно Ротему Ковнеру, «давно ожидаемую вспышку враждебности между двумя растущими державами» [Kowner 2007а: I]^[3], война оказала влияние не только на Японию и Россию [Thorson 1944: 305]. Несмотря на то что война в Маньчжурии, где произошла большая часть сражений^[4], значительно повлияла на Японскую и Российскую империи, события 1904–1905 годов отразились также на Восточной Азии, Европе и США, хотя это не всегда было заметно сразу

В то время международная общественность интересовалась судьбой японских и российских солдат, что делало войну публичным событием, которое описывалось и обсуждалось в огромном числе газет по всему миру [Kowner 2007а: 2; Thorson 1944: 306]. То обстоятельство, что Япония оказалась способна побороть могущественного «русского медведя», превратило локальное восточноазиатское событие в стимул к переменам во всей мировой истории. Первая победа азиатской державы против «современной» западной армии была воспринята с одобрением, особенно в колониальной Азии и на Ближнем Востоке. Однако на события на полях Маньчжурии и их политические последствия обратили внимание не только в угнетенных обществах. Западная аудитория с нетерпением ждала новой информации о библейской битве между японским Давидом и русским Голиафом [Schim-melpenninck van der Oye 2008a: 82; Shimazu 2008: 34]. Было напечатано и продано большое количество статей журналистов, рассказов очевидцев и научных работ на тему России и Японии, массово появлялись карикатуры о национальных стереотипах, таких как военная пропаганда обеих сторон. Известен случай, когда немецкий предприниматель даже попытался использовать «военный бум» для увеличения продаж почтовых открыток^[5].

Поток работ на тему Русско-японской войны продолжился^[6]и в послевоенные годы, когда ее официальная история была опубликована на нескольких языках^[7]. Официальные публикации разных государств дополнялись бесчисленными свидетельствами военных наблюдателей, поскольку почти каждая великая держава отправляла наблюдателей на поля сражений Маньчжурии — ведь «противостояние могло представлять особый интерес» [Hitsman, Morton 1970: 82]. Интерес состоял в том, чтобы посмотреть, как модернизированная японская армия будет действовать при встрече с «настоящим врагом»; кроме того, на войне можно было увидеть применение новых тактик и видов вооружения. В частности, британские военные надеялись вблизи изучить современные методы ведения войны, отправив для этого наблюдателей к своим японским союзникам в Восточную Азию [Towle 1998: 19]^[8]. Один британский офицер отметил, что «вооруженное противостояние двух государств необходимо оценивать по его политическим, расовым и военным результатам как настоящую историческую веху, даже новый водораздел, меняющий направление рек и потоков международной жизни» [A British Officer 1911: 509], а военный обозреватель «Таймс» высказал следующее мнение:

Ни одна другая военная кампания на памяти нашего поколения не представляла собой для британцев такого широкого и благодатного поля для изучения, как Русско-японская война 1904–1905 годов. Впервые за столетия мы наблюдаем схватку между островной империей и континентальной мировой державой. Впервые в условиях настоящей войны была испытана новая техника, которой с развитием науки был оснащен весь мировой флот. Практически впервые в мировой истории мы наблюдали, как под отличным руководством армия и флот смогли прийти к тесному и крепкому сотрудничеству, чтобы общими усилиями навязать свою волю врагу [Military Correspondent 1905: 1].

В Британии победа японцев вызвала «абсолютную эйфорию» [Towle 1998: 19], потому что японские солдаты победили главного врага британских интересов в Центральной Азии^[9].

Несмотря на широкий интерес общества и правительства к Русско-японской войне, спустя десятилетие начнется другая война, которая заслонит собой все: Первая мировая^[10]. Эта «эпохальная катастрофа» [Kennan 1979: 3] затмила события, происходившие во время войны в Восточной Азии — войны, которая велась «культурно разными» державами, а потому не осталась в коллективной памяти Европы [Kowner 2007а: 3; Kusber 1994: 220]. Эта война превратилась в далекий «небольшой эпизод» [Cohen 2010: 388] мировой истории, и такая отдаленность стерла память о ней. В Японии же Русско-японская война остается важной частью национальной истории: регулярно публикуется множество исследований^[11] об этой войне и ее отдельных аспектах^[12]. Напротив, редкими остаются публикации на западных языках^[13]. Значение войны для некоторых стран, в частности для Германии, исследовано недостаточно^[14], и ситуация не изменилась даже после столетней годовщины ее окончания, вызвавшей «новую волну исследований Русско-японской войны» [Steinberg 2008: 1]. На различных международных конференциях подчеркивалась значимость Русско-японской войны для мировой истории [Howland 2011: 53; Kato 2007: 95–96], а авторы многочисленных публикаций пытались обратить внимание на необходимость международного подхода ко многим нерешенным вопросам, касающимся этого конфликта^[15]. Русско-японская война была первой «войной технологий» в XX веке и поэтому позволяла осознать глубину перемен, которые повлечет за собой новый способ ведения войны. Она состояла из крупных сражений, и, как утверждал Тадаёси Сакураи, «осада Порт-Артура одно из самых кровопролитных дел в истории войн вообще» [Сакураи 1909:42]. Его капитуляция «составит эпоху во всемирной истории. Но надо помнить, что такой результат был достигнут потоками крови», так как «выросли горы из японских тел и потекли реки их крови!» [Сакураи 1909: 38]. Эти образы являлись предвестниками будущих крупных сражений и позиционной войны в Первую мировую войну [Hitsman, Morton 1970: 83]^[16]. Представленные ниже военные потери японской стороны демонстрируют возросшее число ранений и смертей:

Потери японской стороны:

Убитые в бою 47 387

Умершие от ран 11 500

Раненые, но выздоровевшие 161 925

Итого убитых и раненых 220 812^[17]

То, что в политическом отношении напоминало классическую кабинетную войну, уже позволяло представить резню, в которой погрязнет Европа десятилетие спустя [Hildebrand 2005: 34]. На поле бое воцарилось новое оружие, не оставившее места героизму атак кавалерии с саблей наголо [Towle 19806: 25]. Теперь победу стали определять «бездымный порох, пулеметы, полевая артиллерия для стрельбы с закрытых позиций» [Hitsmann 1970: 82].

Сакураи описывает новые смертоносные технологии в ужасающих подробностях:

Кроме того, мы нашли несколько брошенных подбитых пулеметов, которые были предметом нашей искренней ненависти. Широкая металлическая пластина служит щитом, за которым можно прицелиться и спустить курок, двигая пулемет то вверх, то вниз, то влево, то вправо. Из него также можно стрелять градом пуль, как будто поливаешь дорожку из шланга. Можно покрывать малые и больше территории, стрелять ближе или дальше по желанию стрелка. <…>

Русские пользовались им очень умело. Они подпускали наших солдат на дистанцию 4–5 саженей и в ту минуту, когда мы уже готовы были кричать громкое «банзай», они вдруг пускали в ход это ненавистное орудие, которое сметало целые ряды, нагромождая груды трупов [Сакураи 1909: 141–142; Sakurai 1907:41].

После таких сцен японцы находили солдат, имевших на теле более 70 ран [Сакураи 1909: 142]. Люди, внимательно наблюдавшие за происходившими событиями, уже понимали, что приемы ведения войны изменились навсегда. Сражения превратились в настоящие кампании, например Мукденское сражение, в котором участвовало 600 000 человек и которое длилось 18 дней. Даже если сторонники войны придерживались мнения, что сражения несут в себе справедливость и героизм, бесчисленные тела неизвестных солдат, остававшиеся на полях сражений, могли бы их переубедить.

Когда Ковнер утверждает, что «изучение влияния войн кажется не более чем интеллектуальным упражнением» [Kowner 2007а: 4], он хочет подчеркнуть, что предметом большинства исследований ведения войн являются сражения, тактика и вооружение, а не влияние войны как таковое. Однако также он объясняет, что Русско-японская война с ее многочисленными последствиями заслуживает детального изучения, поскольку она изменила историю не только Японии и Азии, но и России, Франции, Великобритании, США и Германии [Kowner 2007а: 5]. Эти «глобальные последствия», как их называет Томас Г. Отте [Otte 2007: 91], представляют большой интерес, и их необходимо учитывать при определении значения Русско-японской войны.

В исторических исследованиях подчеркивается, что эта война является водоразделом в истории Японии, даже, согласно Питеру Дуусу, «отправной точкой» японского империализма^[18]. Для Японии победа в войне означала обретение влияния в Восточной Азии, в то время как для России единственной ее целью было поддержание образа великой державы. Успешная модернизация Японии в течение нескольких предшествующих десятилетий должна была увенчаться экспансией за рубеж. Восстановив государственный суверенитет в 1894 году, японский император стремился вернуть для Японии статус великой державы, а также создать буферную зону в Корее [Howland 2011: 54; Kowner 2001: 19; Lensen 1962: 337]. Мэри Вилгус отметила иронию положения Японии в Восточной Азии, написав следующее: «Об отношении к войнам в мире красноречиво говорит тот факт, что длившаяся менее года победоносная война сделала для Японии то, чего не смогли сделать четверть века успешной мирной жизни, — подняла ее до положения признанной мировой державы» [Wolff 2008а: 440]. Япония победила в войне и утвердилась в статусе мировой державы, сопоставимой в военном отношении с западными. Однако ее солдаты все еще казались странными и экзотичными, а европейские наблюдатели за 18 месяцев войны в Маньчжурии создали и распространили «некоторые наиболее устойчивые мифы о Японии и представления о ней» [Lone 1998: 7].

Хотя Япония победила Китай в войне 1894–1895 годов, западные державы не верили, что японские армия и флот способны одержать в серьезной войне победу над Россией [Lensen 1966: 245]. Однако Япония не только начала (а затем и объявила^[19]) войну и показала отличные навыки планирования мобилизации [Nish 20056: 13; Treves 1904: 1396], но и побеждала в одном сражении за другим. Эти победы опровергали представление о превосходстве Запада, в результате чего в Европе и Северной Америке стала активно обсуждаться «желтая опасность» [Hildebrand 2005: 36]^[20]. Немецкий поборник колониализма и писатель Карл Петерс (1856–1918)^[21] пришел к следующим выводам:

Каким бы ни был результат кровавой игры в кости в Восточной Азии, кое-что ясно уже сегодня. А именно то, что белая раса столкнулась по крайней мере с одним достойным противником на земле.

<…> Японцы доказали, что они равны бравым нациям индоарийской расы в храбрости, дисциплине и организации. Весь мир с живым интересом наблюдает этот неожиданный феномен. Это так же удивительно для Европы, как если бы Пруссия Фридриха Великого вдруг стала завоевывать себе место среди сильнейших стран этого мира [Peters 19446: 345–346].

Удивлялись успехам Японии не только на Западе. В Азии ее победы привели к возникновению «новых сил в мировой истории» [Sareen 2007: 239]. Япония как модель успеха для Юго-Восточной Азии стимулировала развитие национализма в Индии [Laffan 2007: 220–221]. Если политическое влияние Китая за XIX век заметно ослабло, то Япония после окончания Русско-японской войны приблизилась к статусу великой державы и консолидировала вокруг себя российские сферы влияния в Восточной Азии [Roxby 1920: 142], что сделало азиатское островное государство «звездой Азии».

Мы находим многочисленные примеры влияния Русско-японской войны на политическую, социальную, экономическую и культурную сферы, позволяющие лучше понять последствия таких глобальных событий, даже если на первый взгляд они кажутся периферийными [Bartlett 2008: 9]. Я уже ранее исследовал вопрос о прекращении существования национальной историографии [Jacob 2014а] и в настоящем исследовании продемонстрирую, что Русско-японская война определила историю не только Восточной Азии, но и всего мира в XX веке. Эта война стала водоразделом не только для Японии, но и для России, дальневосточная политика которой после событий 1904–1905 годов переориентировалась на Балканы [Chang 1974: 321]. Русско-японская война не только обрушила мировой геостратегический баланс, но также показала военную и политическую слабость России. Эта война не стала неожиданностью для всего мира — немецкие газеты отправили военных корреспондентов в Восточную Азию за три недели до ее начала^[22], — но население и правительство России были удивлены ее внезапным началом, даже несмотря на то, что Япония прекратила дипломатические отношения с Российской империей [Bartlett 2008: 8; Nish 20056: 13]^[23]. Рядовых россиян не интересовала такая далекая война, а новости о все новых поражениях в Восточной Азии разжигали революционные настроения. В 1909 году У Д. Бёрд с легкостью объяснил взаимосвязь между успехом Японии и разладом в России:

Великая северная держава заплатила соответствующую цену за неподготовленность, плохую организацию и неверное распределение сил. Она потеряла инициативу, была вынуждена подстраиваться под операции врага и отправить на линию фронта по прибытии на театр военных действий разрозненные подразделения, между которыми не было налажено взаимодействие. Как всегда происходит в таких обстоятельствах, советы были противоречивы, планы быстро составлялись и быстро забрасывались, генералы не доверяли ни друг другу, ни подчиненным, а войска, разделив это чувство, перестали доверять своему начальству [Bird 1909:64].

Японцы также пытались усилить это чувство недоверия и разногласия внутри российского общества, в частности через меньшинства, жившие в границах многонациональной царистской автократии. Японский военный атташе Акаси Мотодзиро (1864–1919) в начале войны был переведен из Санкт-Петербурга в Стокгольм, откуда поддерживал восстания в Российской империи [Hildebrand 2005: 43]. Его действия служат свидетельством взаимосвязи между Русско-японской войной и революцией в России, что является одним из аспектов влияния этой войны на мир.

Имперские амбиции США также возросли под влиянием исхода войны. Американский президент Теодор Рузвельт (1858–1919) признал опасность Японии как одного из соперников США в связи с ее интересами на Дальнем Востоке [Esthus 1966: 38–41]. Азиатско-Тихоокеанский регион оказался местом конфликта интересов Японии и США. Антагонизм двух быстро растущих государств стал очевиден после подписания Портсмутского мирного договора, ставшего лишь «поворотной точкой в японоамериканских отношениях» [Esthus 1966: 3], но, как утверждали многие, проложившего путь к Перл-Харбору [Steinberg 2008: 5–6; Togo 2008: 158]. Если США боялись нового соперника в колониальной сфере в Восточной Азии, то Великобритания радовалась победе Японии, положившей конец российской угрозе в Азии:

Последние 50 лет Россия наводила ужас на наших политиков и была ночным кошмаром Индии. Она навязывалась нам, она навязывалась всей Европе, угрожая своим весом. Ее неуклонное, незаметное продвижение через широкий континент Азии напоминало поступательный ход судьбы, а численность ее населения и ее размеры и общая недоступность территории для удара врага поражали воображение и господствовали над разумом правителей и жителей других стран [Military Correspondent 1905: 2].

Российская армия перестала наводить ужас, а победа Японии в морских сражениях, особенно Цусимском, «самом значимом морском сражении после Трафальгарского» [Kowner 2007а: 13], придала британцам уверенности в себе, в частности потому, что эти победы были одержаны на кораблях, построенных на британских верфях. Под влиянием исхода войны в Великобритании также возникла дискуссия о будущем военных кораблей, в которой у перового морского лорд-адмирала сэра Джона Фишера (1841–1920) появились необходимые аргументы для внедрения своих дредноутов [Towle 1998: 24–25]. Фактически именно позиция Великобритании в качестве союзника Японии сделала эту войну возможной, поскольку англо-японский союзный договор 1902 года удержал другие державы от вступления в войну [Nish 1966]. Кроме того, опасаясь, что в результате политических действий локальный конфликт на периферии может перерасти в большую войну в Европе, правительства Великобритании и Франции начали политическое сближение, их представители урегулировали колониальные споры и подписали в 1904 году англо-французское соглашение [Hildebrand 2005: 29, 40].

Наиболее пострадавшей от таких политических изменений европейской державой оказалась Германия, так как теперь она не только противостояла франко-русскому союзу, существовавшему с 1892 года, но также оказалась под угрозой окружения Францией, Россией и Великобританией в качестве третьей державы. «Кошмар коалиций», которого страшился Отто фон Бисмарк (1815–1898)^[24], воплотился в жизнь; поэтому во время Русско-японской войны немецкое правительство пыталось вбить клин между Россией и Францией. Несмотря на оказанное ею влияние на политику и военное планирование Германии, эта война не стала частью коллективной памяти немцев [Ebersprae-cher 2007: 290]. Однако Отте прав, когда пишет следующее: «Под ударами Мукдена и Цусимы общепринятые нормы старого мира также стали распадаться. Европа отправилась вниз по дороге, ведущей в Сараево» [Otte 2007: 105]. Это явно демонстрируют стратегические планы Германии после 1905 года. План Шлиффена^[25] — да, он существовал — был продуктом Русско-японской войны, и, следовательно, сражения в Восточной Азии в огромной степени влияли на историю Германии вплоть до начала Первой мировой войны.

В данной книге будут подробно проанализированы глобальные последствия Русско-японской войны. С этой целью я прежде всего представлю обзор военных действий, поскольку многие не знакомы со сражениями и событиями этой войны. Сначала я опишу причины внезапного начала войны, затем представлю обзор ее различных стадий. Будут описаны основные события войны: от неожиданного нападения на русский флот в Порт-Артуре и первого боя на реке Ялу до больших боев при Ляоляне, Мукдене и на Цусиме. Однако я не буду придерживаться строгой хронологии; вместо этого сначала я подробно опишу наземные операции, а затем сфокусируюсь на морских кампаниях с февраля 1904 года по май 1905 года.

В главе третьей я рассмотрю влияние Русско-японской войны на Азию в целом. В ней будет подробно проанализировано влияние войны на японское общество, на «нейтрального» наблюдателя, которым являлся Китай, а также на Корею, ставшую жертвой событий 1904–1905 годов. Наконец, я остановлюсь на последствиях победы Японии для колониального мира Азии, при этом особое внимание я уделю Индии, в которой стимулом для развития идеи индийского национализма и появления во власти таких людей, как Ганди и Неру, возглавивших впоследствии националистическое движение, стало поражение европейской державы от недавно модернизированной азиатской страны.

Поражение, конечно, имело значительные последствия и для России. В главе четвертой я подробно опишу деятельность Акаси в Швеции, чтобы продемонстрировать влияние Русско-японской войны на возникновение в России революционных движений. Также я рассмотрю взаимосвязь между революцией 1905 года и войной: от Кровавого воскресенья 22 января 1905 года до Октябрьского манифеста того же года. Россия — не единственная страна, на которую повлияла эта война, но наличие в 1905 году революционной вспышки говорит о том, что Русско-японская война послужила отправной точкой для развития событий, которые приведут не только к революции 1917 года, но и к разделению мира в период холодной войны. Таким образом, эта война стала переломным моментом для истории России, но тем самым также оказала влияние на мировую историю XX века.

Подобная взаимосвязь наблюдается и между Русско-японской войной и историей США. Рузвельт вызвался быть посредником для установления мира, и японские дипломаты надеялись на сильную поддержку США, как об этом говорилось в американских газетах. Однако имперские амбиции и страх перед возрастающим влиянием Японии в Тихоокеанском регионе привели к установлению таких условий мира, которые не выводили Россию из игры в Восточной Азии. Портсмутский мир стал единственным поражением Японии в этой войне, а виновным в этом оказался Рузвельт. Помимо Портсмутского мирного договора факторами охлаждения отношений между США и Японией стали беспорядки среди иммигрантов в США и борьба за проведение политики открытых дверей в Маньчжурии. Следовательно, Русско-японская война стала отправной точкой, определившей развитие отношений между этими странами вплоть до 1941 года.

Особое внимание в книге будет уделено влиянию этой войны на Германию. Как и другие великие державы, Германия отправила военных и морских атташе на Дальний Восток в качестве наблюдателей^[26]. Политики во главе с канцлером Бернардом фон Бюловом (1849–1929) и императором Вильгельмом II (1888–1918) признали угрозу окружения Германии вследствие создания Антанты и стали стремиться к союзу с Россией. Кроме того, победы Японии произвели яркое впечатление на военных стратегов. Поскольку признаком мужской доблести и чести считалось генеральное наступление, представления о слабости России казались закономерными и поэтому легли в основу плана Шлиффена. В книге будет подробно изучено как политическое, так и военное влияние Русско-японской войны, с использованием большей частью неопубликованных архивных материалов из Федерального архива (Bundesarchiv) в Берлине и Военного архива (Milit-ararchiv) во Фрайбурге, а также политических документов и писем из Министерства иностранных дел Германии (Auswartiges Amt)^[27]. Когда в 1914 году началась Первая мировая война, сделанные ранее выводы повредили Германии. Россия оказалась не такой слабой, какой она была в 1905 году, но в «Deutsche Zeitung» от 4 ноября 1914 года читателям напоминали о том, что «русский каток» можно победить: «…как никогда нам важно сейчас вспомнить о событиях Русско-японской войны, в особенности потому, что сейчас обе эти страны бросили нам перчатки»^[28]. Таким образом, Русско-японская война оказала огромное влияние также на историю Германии в XX веке.

В этом исследовании будет последовательно представлена общая оценка влияния Русско-японской войны на центры региона, где она происходила, то есть на Восточную Азию; на колониальный мир, а именно Индию; на европейскую сторону конфликта — царскую Россию; на занимающие положение посредника США и, в частности, Теодора Рузвельта; а также на нейтральных наблюдателей в Берлине, на которых события на мировой периферии оказали огромное влияние в политической и военной сфере.

Примечания

1

URL: http://www.marxists.org/archive/luxemburg/1904/05/01.htm (дата обращения: 28.10.2021).

2

Хотя термина «нулевая мировая война» придерживались многие историки (см. [Steinberg et al. 2005]), Ротем Ковнер не согласился с его использованием. Обе точки зрения см. в [Steinberg 2008: 2]. См. также [Kowner 2007а: 4]. Японский историк Куробане Сигеру указывал на глобальное влияние и взаимосвязи задолго до начала дискуссии на Западе (см. [Shigeru I960]).

3

Похожие мысли встречаются в другой работе Ковнера. См. [Kowner 2001:20].

4

Несмотря на то что может показаться, будто война была ограничена одним регионом, долгий поход Второй Тихоокеанской эскадры из Балтийского моря в Восточную Азию открыл глобальные перспективы для военных кампаний. См. [Nish 20056: 11]. В связи со столетием окончания войны японский историк Ямамура Синъити вновь обратил внимание на ее глобальные аспекты [Yamamura 2005]. Самое свежее, обширное и ценное исследование на японском языке — работа Вады Харуки [Wada 2009–2010].

5

Адольф Энгель начальнику адмиральского штаба ВМС вице-адмиралу Бюхзелю, Берлин, 15 августа 1904 года. BArch MArch RM 5/5777. См. также [Shimazu 2008: 34; Wolff 2008а: 73].

6

См. [A British Officer 1911; Miller 1904; Bird 1909; Negrier 1906] — вот только несколько примеров.

7

См. [Хейден и др. 1907–1918; Военно-историческая комиссия 1910–1913].

8

Далее автор написал о важности понимания перспектив британской армии: «Если британскую армию может задержать в бухте группа бурских фермеров, тогда она в большой беде и ей необходимы значительные улучшения перед встречей с европейским врагом» [Towle 1998: 20].

9

О «Большой игре» России и Великобритании на этой территории см. [Сергеев 2016].

10

Для Японии Русско-японская война осталась важным событием, и о ней регулярно вспоминали, особенно в 1930-е годы, как о предмете национальной гордости. См. Различные документы о выставках в Японии: Т. 1/23. Выставка, приуроченная к 30-летию победы в Русско-японской войне, мемориал в Юсюкане в Ясукуни, 27 января 1935 года. Дипломатические архивы Министерства иностранных дел, В04012288800; Различные документы о выставках в Японии: Т. 1/13. Выставка, приуроченная к 30-летию победы в Русско-японской войне при поддержке Ёмиури Симбуна, 15 мая 1935 года. Дипломатические архивы Министерства иностранных дел, В04012287800.

11

См. [Higashi 2008; Numata 2004; Tsuchiya 2012; Yomiura 2005]. Кроме указанных новых публикаций, которые появляются редко, существуют отличные более ранние исследования. См., например, [Shimomura 1966].

12

См. [Hoga 2015; Matsuo 2015; Muraoka 2014] — вот только несколько примеров.

13

См. [Shimazu 2009] — один из лучших примеров. Также см. исследование [Warner, Warner 2004], остающееся одним из лучших на сегодняшний день. Для краткого введения в тему также подходит [Jukes 2002].

14

Кусбер и Зелигман [Kusber 1994: 217; Seligmann 2007: 109–123] стремились описать значение для Германии Русско-японской войны, однако отдельной монографии на эту тему не было. В работе [Ito 2014] приведен анализ позиции и дипломатии Бюлова во время войны, однако это лишь первая попытка подчеркнуть влияние Русско-японской войны на Германию.

15

См. [Yomiuri 2005; Gunjishi Gakkai 2004–2005; Nakanishi, Naraoka 2005; Yokote 2005]. По случаю столетия окончания войны несколько томов были также изданы на европейских языках. См. [Kreiner 2005а; Sprotte et al. 2007; Inaba, Saaler 2005; Steinberg 20056; Kowner 20076].

16

Также это справедливо для ранений, полученных при обстрелах артиллерией, и пулевых ранений. См. [Suzuki 1905: 1127–1128].

17

Данные из [Japanese Losses 1906].

18

См. [Edstrom 1989: 8–9; Iriye 1989: 768; Otte 2007; Duus 2007; Duus 1983: 154].

Схожую с Дуусом оценку дал Накаяма Дзиити. См. [Nakayama 1957]. См. также [Kowner 2007 г: 43].

19

Япония объявила России войну 10 февраля 1904 года, подчеркнув, что она вынуждена пойти на этот шаг: «Гарантии нашего будущего, которые мы не смогли получить путем мирных переговоров, мы получим теперь, только применив оружие. Мы искренне желаем, чтобы верностью и храбростью наших подданных мир был установлен навечно, а слава нашей империи защищена». Императорский указ об объявлении войны России. Национальный архив Японии. URL: https://www.jacar.go.jp/english/nichiro/sensen_ syousyo_05.htm (дата обращения: 16.10.2021).

20

О понятии «желтой опасности» см. [Linhart 2005; Wei Tchen, Yeats 2014; Thompson 1978; Wu 1982].

21

О Петерсе см. [Perras 2004].

22

Статс-секретарь военно-морского ведомства Германии фон Тирпиц начальнику адмиральского штаба ВМС Бюхзелю, Берлин, 18 января 1904 года. BArch MArch, RM 5/5777.

23

См. также: Телеграмма, предписывающая доставить официальную ноту о разрыве дипломатических отношений, 5 февраля 1904 года, от министра иностранных дел Комура министру Курино в России, официальная телеграмма № 54 // Дипломатический архив, Министерство иностранных дел. URL: https://www.jacar.go.jp/english/nichiro/komura_telegram_txt.htm (дата обращения: 16.10.2021). Теодор Рузвельт также выразил непонимание, почему Россию удивила атака Японии. В письме Уайтлоу Райду от 11 февраля 1904 года он писал: «Я не могу понять, почему Россию поймали врасплох после четырех лет агрессии или даже больше».

24

Одна из лучших биографий, описывающих этот основной страх немецкого канцлера, см. [Schmidt 2004].

25

Подробно о существовании этого военного плана см. в главе пятой.

26

О роли военных атташе во время войны см. [Hitsman, Morton 1970: 82].

27

См. GP. Я буду указывать номера отдельных документов. Их можно найти в томах 19.1 и 19.2, посвященных Русско-японской войне.

28

Deutsche Zeitung. № 561. 04.11.1914. BArch R8034-H/8171.