Рок. И посох в песках оружие. Книга 2. Том 1 «Угроза из прошлого»

Юрий Викторович Швец

Дорогие читатели! Представляю вашему вниманию вторую книгу романа «Рок. И посох в песках оружие», том первый. Новые герои вкупе со старыми полюбившимися героями романа свяжут свои судьбы в замысловатый, неразрывный клубок новых приключений и тайн… Надеюсь, наша встреча на страницах романа будет взаимно приятной!

Глава 9

Антоний Бриан, выполнял распоряжение Гамилькара, по оснащению к обороне лагеря корпуса, прибывшего из Сицилии, вместе со стратегом. По иронии судьбы, лагерь разместился на месте лагеря лакедемонянина Ксантиппа, перед той самой битвой при Тунессе. Множественные местные селения вокруг места устройства военного лагеря и ближайшие к нему города — не поддержали мятежников и продолжали быть лояльными к Карфагену и его властям. Но налоги, увеличенные Советом Тысячи Одного, немного ни мало, а аж втрое, все же внесли немалое удивление в проживающий вокруг Карфагена народ и потихоньку этот фактор стал сказываться на настроениях союзных Карфагену городов, в коих этот народ проживал. Гамилькар, прибыв на материк, оставил армию обустраивать лагерь, а сам отправился в город, для решения ряда накопившихся вопросов. Он выступил на Совете Суффетов, потребовав, чтобы тот, проконтролировал выполнение решения о выделении ему средств, которые не были вовремя выданы и выплачены, в нарушении его обещания, наёмникам, которых он сам отправил на материк. Он, также, потребовал собрать объявленную контрибуцию Риму, обусловленную мирным договором, подписанным в Сицилии, незамедлительно! Пока, Совет Магнатов, выступавший как гарант выплаты этой контрибуции, совещался по этому поводу несколько дней, Гамилькар собрал Совет Тысячи Одного и потребовал от него полного лишения власти суффетов на этот год и перепоручения этой власти в его единоличные руки на правах Протектора города. Иначе, пригрозил он, он снимает с себя ответственность за подавление вспыхнувшего мятежа. Таковы были условия Гамилькара. Известие об этих условиях взбудоражило весь город и его знатнейших граждан! Но… ввиду полной безысходности, Совет Тысячи Одного, принял все условия Гамилькара, ссылаясь на угрозу необычайной опасности, сложившейся у самых границ города! «Родина в опасности и не время делить власть!» — выступил на Совете один из его знатных членов Совета, и его все поддержали! Гамилькар, получив то чего потребовал, тут же начал формировать из горожан отряды тяжелых копейщиков и лёгких пращников…

Антоний Бриан, хорошо знавший устройство римского лагеря, отнёсся к порученным обязанностям с истинным должностным рвением и, вскоре, лагерь оброс всеми траншеями оборонительной схемы тех времён. Антоний, с удовлетворением, осмотрел возведённые укрепления и похвалил всех кто участвовал в возведении оборонных рубежей от имени стратега Гамилькара! Сделал он это перед строем, как это было принято в римских легионах. Он высоко оценил труд солдат за их быструю слаженную работу, по возведению укреплений. Для этого, он и построил весь личный состав на претории лагеря, заодно ознакомившись с командным составом соединений корпуса. Между тем, в лагерь стали поступать сведения о бесчинствах армии Спендия в окрестностях Карфагена и Утики. Спендий набегами своих конных отрядов сжигал деревни, оставшиеся лояльными Карфагену, с особой жестокостью. Деревни не просто сжигались — мужчины в них распинались на крестах. По всей равнине Тунесса, потянулись шлейфы дымов сожжённых деревень и мелких городов. Эти дымы, распространялись и приближались к лагерю, укрепляемого Антонием. Корпус, прибывший из Сицилии, с тревогой смотрели на эти дымы. О численности мятежников ходили разные слухи. Говорили, что у Матоса собралась армия в 70 тысяч человек, включая перебежавших к нему рабов и набора в армию ливийцев. Спендий располагал армией в 20 тысяч бывших наёмников-ветеранов. А так, как он сам был бывшим дезертиром Римской республики, да ещё и соратником Гамилькара по лагерю горы Эрик — он считался самым деятельным и опасным вождём из всех мятежников. Так и было! Спендий вёл самые активные действия в предместьях городов-союзников Карфагена! Его конница дважды появлялась в предместьях самого Карфагена, но после появления у города корпуса Гамилькара, Спендий зная его силу, сразу отхлынул от города Торговли к Утике, вглубь прибрежной Ливии.

Бриан, находился на центральной площадке лагеря, называемой у латинян — Преторией, когда в её центр, на всем скаку, «влетели» несколько запылённых от долгой скачки всадников. Лошади их проявляли крайнее возбуждение! Они кусали удила, били копытами и неистово ржали, будто торопя ознакомление, находящихся в лагере, с теми вестями кои они привезли! Антоний, оставленный Гамилькаром старшим в лагере, поспешил к прибывшим, как только ему доложили об этом…

–… У меня, очень важные сведения из лагеря мятежников, — сказал, спешившийся гонец, — очень срочные!

Антоний зашёл с ним в возведённую им ставку Гамилькара.

— Гамилькара нет на месте, как и Теоптолема! Но я, передам им то, что ты привёз! Рассказывай!

Гонец, недоверчиво, посмотрел на незнакомого военачальника, но тот факт, что охрана лагеря и самой площадки претории, очень уважительно обращались с этим «новичком», успокоила его и он начал говорить.

— Через три дня, в планах Спендия взять Утику! Он знает, что штурм города, если он защищается нормальным гарнизоном, не под силу ему и, поэтому, он хочет захватить его внезапно, выманив от города армию наместника Ганнона. В это время в город войдут переодетые в горожан мятежники и будут ждать сигнала. Вслед им в город войдут обозы с оружием, будто бы предназначенные вашему лагерю, а на самом деле, для вооружения горожан, которые готовы примкнуть к восстанию. К этому времени, город наводнят наёмники и это послужит сигналом его захвата! В город он направит самых проверенных своих воинов, прошедших перипетии Сицилии. Численность точно не известна. Толи полтысячи, толи тысяча! В их задачу входит захват одних из городских ворот и удержание их, до подхода конницы Дуффа!

Антоний задумался над словами гонца. План, разработанный Спендием, действительно мог быть осуществлённым! Но, здесь, существовала и другая сторона?! А что, если, это хорошо спланированная, организованная диверсия? Ловушка?! И Спендий мог, таким образом, просто выманить часть корпуса из лагеря и уничтожить! Антоний ещё раз внимательно посмотрел на гонца…

— Откуда пришла информация? — спросил он прибывшего.

— Новость пришла от Киферона! — ответил гонец.

— От кого? — переспросил Антоний, — Киферон, это кто?

Гонец так удивлённо посмотрел на Бриана, что Антоний понял, что озвучил своим вопросом какую-то «глупость».

Имя Киферона, в корпусе было известно. Много смелых и отчаянных операций было проведено в Сицилии, благодаря добытым им сведениям и ему самому! Но самого Киферона мало кто видел и знал! Под его именем мог скрываться кто угодно, но кто, именно, известно не было?! Знали только, что это очень отчаянный, умелый воин, и что он, напрямую, связан с Гамилькаром. Этот человек был «невидимкой» в рядах врагов и своих собственных рядах! И глядя на Антония, гонец не мог даже предположить, почему этот военачальник, которого Гамилькар оставил вместо себя, не знает это имя и репутацию, следующую за ним… за самим именем…

По виду гонца, Антоний понял, что пришло время обратиться за чьей-нибудь помощью, поэтому, положив ему руку на плечо, сказал:

— Хорошо! Выступаем ночью! Ты идёшь с нами, показывая самую короткую дорогу!

Гонец, облегчённо вздохнул, и это окончательно убедило Бриана в его правдивости и сняло все подозрения.

— Киферон передал, что главное не спугнуть противника! Пять сотен самых опытных наёмников должны угодить в ловушку! Я проведу вас самой короткой дорогой!

Антоний отправил его отдыхать, до их ночного выступления, а сам пошёл и разыскал Сапфона. Этот сириец, пользовался у Гамилькара особым доверием и уважением за свою безудержную храбрость и тонкий ум. Он занимал должность тысячника и был оставлен в лагере, для ведения наблюдения за передвижением противника в стороне Сусса, а также для сбора в округе всех сведений о враге, для составления хорошего представления об его отдельных отрядах и их силе. Гамилькар решил, для начала покончить с более мелкими отрядами, прежде чем выступить с армией на главные силы «логова змей», как мятежники сами себя назвали… Летучие отряды Сапфона, разлетелись по всему Тунессу, собирая сведения. Сам же Сапфон, явно скучал, выполняя порученное ему задание, и с необычайным интересом выслушал рассказ пришедшего к нему Антония. Глаза сирийца загорелись:

— Я выступаю с тобой, Антоний! Наконец то, настоящее дело! Но нам нельзя брать большие силы, это очень заметно в передвижении. Я думаю, тысячи нам хватит! Киферон, почти, не ошибается! Если он сказал 500 наёмников, значит столько и будет.

Антоний был очень доволен, что не огласил, не высказал своё первоначальное сомнение. И, теперь, услышав, что Сапфон тоже в курсе о некоем Кифероне, необычайно приободрился этим. Но все же один вопрос, возник у него в голове.

— А кого, мы оставим, в лагере, вместо себя? — спросил он Сапфона, вспоминая распоряжения Гамилькара не выступать из лагеря, до его возвращения.

— Вечером прибывает Гикет! Это старый товарищ Гамилькара. А опыта у него на нас двоих хватит! Он приведёт в лагерь тех нуммидийцев, что служат нам от прежнего царя Гиарба. Он будет на нашей стороне, в нашей с тобой задумке. Ну, а завтра утром, прибудет Теоптолем, с конницей из Сицилии! Всё! Надо готовить людей!..

К вечеру, Сапфон самолично выбрал отборную тысячу ветеранов, отправляющихся с ним и Антонием в Утику. И с наступлением темноты, отряд, провожаемый Гикетом, вышел за ворота лагеря.

— Вы обстоятельно изучите обстановку, — давал советы Гикет, — в город войдите через несколько ворот, дабы не возбудить подозрений! Ну, пусть с вами будет мощь Бааля! В путь! Да, Сапфон! В Утике очень опытный стратег гарнизона, зовут его Ганнибал Корт! Ему полностью можно доверять. Поделитесь с ним, может он уже «что-то» заметил, заподозрил?! И уже вместе выработайте план действий! Ну… В путь, друзья!

Гикет, молча проводил глазами удаляющиеся ряды отряда…

…Отряд ускоренным маршем двигался в сторону Утики… В ночных сумерках, будто чёрная пантера, двигается тесная колонна карфагенян. Ночь совсем темна, так как в небе новолуние и только звезды подсвечивают путь своим блеклым светом небесного миража, прилетевшего из других миров за миллионы парсек, чтобы сориентировать земной отряд, выступивший в сторону событий неизвестности и непредсказуемости, каковыми и изобилует любая земная война. Впереди колонны, в четырёх стадиях, двигаются дозоры, вслушиваясь в ночную тишину и шорохи ночных звуков. Колонна сохраняет боевой порядок и, поэтому, в её голове, впереди всех, идут две фигуры. Их силуэты хорошо заметны, когда колонна выходит на какую-либо возвышенность, через которую проходит дорога. Они чётко выделяются, на фоне звёздного неба, и, шагая рядом о чём-то беседуют…

В тишине ночи, слышится голос Бриана:

–… второй, в роду ветви Римских граждан. Мои предки принадлежали раньше к родовой аристократии племени вольсков. Соседство с Латиумом всегда сказывалось на жизни нашего народа. Усиление города на Тибре, после оставления его этрусками, вело к угнетению сначала самого Латиума, а, потом, распространилось на близлежащие провинции и народы их населяющие. Мой дед погиб в сражении с легионами, но тогда была нами достигнута победа! Но Рим, как мифический дух, быстро восстанавливал свои силы и, наконец, и мой народ был покорен! Мой народ, дольше всех, вселял страх на город Ромула и, покорив его, римляне тут же романизировали его, чтобы исключить повторные выступления за независимость! Римляне, с охотой, брали в жёны представительниц рода вольсков, а нашим мужчинам разрешили брать в жёны римских гражданок. А в это время, в самой Италии, Римом покорялись город за городом и, вскоре, почти весь центр Италии был в подчинении латинян. Сход старейшин моего народа постановил быть вечным союзником города Ромула, и целое поколение жило как народ-союзник Рима, но Рим предложил большее. Он увеличил плебисцит и включил в него наших граждан! Так мы стали с латинянами одним народом. Нас признали одной из триб, дали гражданские права. Не всем сразу! Постепенно, по мере романизации! Но, я, уже родился как римский гражданин! Воспитывался я в Фурии, куда меня отправил мой отец, учится познаниям философии у учителя Симона из Локр. После получения необходимых знаний и обучения основам стоицизма, я сам отправился в Рим, обучаться военной тактике, а на последних выборах нашей трибы, меня выдвинули, а затем и проголосовали, утвердив на должность трибуна. Собираясь на эту войну, я только и слышал о чудовищности законов и традиций пуннов! Об их коварстве и ненависти ко всему Римскому. Гамилькар же там, в Риме, совсем рисовался, как кровожадное чудовище, уничтожающее пленных! Будучи под впечатлением от этих ужасных картин и рассказов, я попросился в Сицилию, оставив легион и перебравшись на флот. Вот так… я оказался здесь…

Рассказчик замолк.

— А, отправившись в Африку, ты не испортил себе карьеру в Республике? — спросил его собеседник.

— Я свободный гражданин, и, вправе, выбирать свой путь сам! Поверив в несправедливые, лживые обвинения в адрес целого народа и его отдельных личностей, я встал на неправедный путь и, поэтому, возвращён Богами на начало его! Так учили меня Симон и Калипсан, говоря: « — Нет тяжёлого пути, как и лёгкого. Есть путь человека, который сам выбирает, куда и каким образом он будет двигаться!» Поэтому, это я решил твёрдо, что послужу за дело тех, против кого неправедно боролся! — закончил Бриан.

— Ну, что же, благородно! Очень благородно! Но знай, Бриан, теперь нам противостоят люди, для которых благородство пустой звук. Они привыкли продавать не только свой меч, но и продавать свои помыслы! Если у них вообще таковые имеются. Спендия я знал очень хорошо! Он такой же, как и ты — римлянин. Сам из-под Капуи. Компанец. Очень искусный воин. Хотя… если сравнивать… то Безерта был лучше! Оба попали в плен под Солунтом. Тогда, Республика объявляла всех своих легионеров, кои сдаются в плен в сражении, утратившими римское гражданство! Это, конечно, дикость! Человек мог попасть в плен, от крепкого ранения, без сознания в конце концов! Но, факт остаётся фактом! Поэтому, выбора у них было совсем мало, да и тот был невелик — стать рабом в каком-нибудь греческом городе или томится в неволе, в Африке, работая на плантациях до окончания войны! Они оба выбрали третий путь! И скажу так — служили неплохо. Когда начались переговоры о мире с Римом, все бывшие наёмники, дезертиры римляне и сбежавшие рабы из Сицилии, узнали, что консул выдвинул одним из условий мира — обязательную выдачу всех своих бывших граждан, включая и воевавших на стороне Гамилькара дезертиров и рабов! Все, кто каким-то образом относился к вооружённым силам Республики, спросили тогда у Гамилькара, собирается ли он выполнять это требование? Гамилькар, ответил тогда, что считает этот пункт в переговорах невыполнимым и своё слово сдержал! Никто не был выдан Риму из тех, кто воевал в корпусе и вообще служил Карфагену. А вот многие, из числа вопрошающих, своего слова не сдержали! Нет! Ведь именно тогда, Гамилькар решил отправить бывших «дезертиров», Рима — кто куда попросится! Многих переправили в Иберию! Вместе с семьями! У кого семей не было, уплыли в Африку, к Приону. И здесь подняли бунт, обвиняя того же Гамилькара в предательстве их и не выплате вознаграждения! я так скажу, Антоний! Опустившийся один раз до предательства — предаст и тех, кому он предался! Предавший раз, предаст и второй! Эти вековые общеизвестные истины, в этом случае подтвердились полностью! Поэтому, воюя с этими людьми, так называемыми бывшими нашими «товарищами» — о благородстве забудь, Бриан! Они будут вести войну с особым ожесточением и упорством!

Антоний прослушав рассказанное, помолчал…

— А кто живёт в Утике, Сапфон? Ливийцы? — спросил наконец Антоний.

К этому времени они уже вышли на ровный участок, меж череды холмов.

— В Утике живёт много народностей! Как и в Карфагене! Ливийцев там, как раз, меньше всего! Да, что рассказывать, ты, вскоре, все увидишь сам! Это город ремесленников. В нём живут все народности. Но более всех белых гетулов.

Некоторое время, они шли молча, потом Бриан, посмотрев на идущего рядом с ним, спросил:

— А ты, Сапфон, сколько лет уже воюешь? И сам откуда?

Сапфон ответил не сразу…, а немного помедлив:

— Я был пиратом, Антоний! Да-да! Не смотри… в удивлении. В 20 лет, меня захватили в рабство пираты Киренаики. Я тогда плыл с отцом с острова Лепея (будущий Крит. Авт.). Мы направляясь на Саламис… Отец мой был довольно успешным торговцем Карфагена! Он имел два корабля и торговал в Восточной части Внутреннего моря. Торговали в основном пурпурным красителем, пряностями, да много, чем ещё! Тогда случилась страшная буря, и чтобы обезопасить себя от разгулявшихся Нереид, мы зашли в бухту. По стечению плохих для нас обстоятельств, туда же, с теми же целями вошли ещё два корабля! Оба были с Киренаики и оба оказались вооружёнными пиратскими кораблями… Так разыгралась драма моей жизни, которая в корне поменяла её, Антоний!.. — Сапфон помолчал совсем немного, припоминая тот день. — На моих глазах убили моего отца, пронзив его грудь огромным копьём, выпущенного со «скорпиона». Команда почти вся была перебита, численно превосходящими силами пиратов… Кучку израненных и еле живых членов команды, кто защищался до самого конца, они, навалившись всей гурьбой скрутили и связали… В их число, попал и я… Главарь посмотрел на нас и на предложение своих пиратов всех нас убить, ответил отказом. «Они убили многих из моих людей! Будет большой тратой для меня просто убить их! Мы продадим их!» Так они и сделали. Нас завезли на какой-то другой остров и продали таким же пиратам… Те, другие пираты, спросили нас — не хочет ли кто из нас, послужить «братству» пиратов или же предпочтёт, продажу в рабство, на египетские галеры! Выбор был невелик! Или умереть на галерах Египта гребцом или согласится стать их товарищем! Я выбрал второе. Год от года я превращался в злого, беспринципного пирата. Но… Я не участвовал в дележах награбленного. Из всей добычи я брал только минимальное необходимое. Более, мне было не надобно! Все «теперешние товарищи» очень удивлялись этому, но никто меня не пробовал переубедить! Пиратство живёт жадностью! Это основа этих людей, если их можно назвать людьми… Жадность этих людей, является главной движущей силой их поступков. Они только радовались тому, что моя доля в наживе, столь малая — меня устраивает. Как-то в одном из набегов, от ранения стрелой, умер наш предводитель. Состоялись выборы нового предводителя «братства» и вот тут, мои товарищи, зная мою храбрость и непритязательность к добыче, выбрали меня на эту должность. Вот! Стукнуло тогда моё сердце. Вот то, что мне было нужно! Я, как предводитель клана, стал рыскать по другим просторам, расширив пространство нашего разбоя! Но делал я это не ради обогащения! Хотя, это вызвало бурю восторга со стороны моих товарищей! Нет! Я искал те два корабля, которые выжгли, отпечатали в моей жизни свой столь кровавый след. И вот однажды, у самого Родоса, мне подсказали, что видели такие галеры, кои очень похожи на описываемые мной! Мне было подсказано место, где я их могу найти и, куда! они частенько заходят!.. Это был один из скальных островов череды Киклады. Я простоял там более месяца, моя команда дважды чуть не взбунтовалась от бесцельного, как им казалось, ожидания… Но вот, однажды, одним спокойным вечером, в бухту нашего ожидания, вошли два корабля… У меня по спине пробежался холодок от воспоминаний, когда я смотрел на них… «Ребята, — обратился я к команде, эти корабли прячут здесь в одной из пещер, свои награбленные сокровища! Отберём их!» Моё предложение было принято с огромным восторгом, ибо для пирата слово «сокровища» является сакральным по смыслу и святости достижений души! Мы подстерегли их при высадке из лодок, у входа в одну из пещер! Схватка была жаркой! Но внезапность нападения и наша быстрота, сделали своё дело. Захватили пленных и главаря в том числе. Главарь их уже не помнил меня. Да и как он может запомнить те сотни людей, коих убил, продал в рабство, сломал, покалечил! Я швырнул ему меч и сказал, что победитель нашей с ним схватки будет командовать всей флотилией! Он принял вызов со смехом… Потом, глядя в его глаза, и видя, как угасает в них жизнь, полная подлости, бесчеловечности и крови, я напомнил ему о себе и за что именно он несёт ответственность в мгновение своей смерти!.. — Сапфон снова прервал свой рассказ, помолчав, продолжил. — На мою сторону перешла часть команды моего врага, ибо пират не знает, не придерживается какой-либо привязанности, или приверженности! Его привязанность — это разбой и нажива! Теперь, у меня было три корабля. Я поделил своих людей на три части и стал грабить в пределах островов Киклады. На одном из островов, мы оборудовали свой небольшой пиратский город. Проливы там страшные: подводные скалы чередуются с рифами, а ночью слышно пение-завывание сирен! Так прошло ещё два года! Но однажды, мы увидели боевой корабль. Он шёл один. Серебряный месяц плясал на пене волн свой танец! Такой рисунок был на его парусе! Мне страшно захотелось иметь такой же, и мы бросились в атаку… Так и закончилось моё пиратство… После всего дела, Карталон Барка, обходя раненых и ещё живых пиратов, нагнулся надо мной:

« — Такой молодой, а уже вождь?! — удивился он. — Видимо жизнь заставила взять его оружие и добиться управления над такими же, как он сам! Значит, на то была мотивация! — он долго смотрел на меня и сказал, — Хочешь ли ты, сириец, будучи из такого же народа, как и я сам, уйти от разбоя и послужить своей стране, в коей жил ты сам и жили твои родители?»

Сапфон снова замолчал на некоторое время… и продолжил рассказ:

— Я был поражён таким предложением! Ведь всех пиратов, захваченных где-либо и кем-либо, распинали на крестах! Власти любой страны не считают пиратов за людей и казнят, не раздумывая!

« — А поверишь ли ты, пирату? — спросил я.

— Поверю! Но в случае предательства, вот эта рука совершит возмездие! — ответил он, протянув мне ту самую руку». Да… мне кажется это было совсем недавно… Целый год, я проплавал с Карталоном, мы уплывали в далёкие туманные земли, на какой-то остров, где провели почти восемь месяцев! Это было для меня… незабываемое плавание… — Глаза Сапфона загорелись воспоминаниями, так что Бриану казалось, что даже в ночи он видит от света горящих глаз Сапфона, цвет его зрачков. — Потом… Пережив там невероятные приключения, мы, наконец, нашли то, что искали и Карталон выполнил какую-то свою важную миссию на том странном острове, где люди красят лица в синий цвет и занимаются ещё более странными обрядами! Я тебе скажу, Антоний, остров тот, полон колдунов, которые правят живущими там народами, при помощи колдовства, страха, проклятий и тайных знаний!

Бриан слушал Сапфона затаив дыхание… Так слушает взрослого человека маленький ребёнок, когда ему рассказывают о чем-то удивительном или волшебном… Антоний всю свою молодую жизнь провёл в Италии и самой дальней точкой его отдаления от дома, до прибытия в Африку, была Сицилия…

–…Люди там живут по каким-то странным законам, которые им даёт кучка старцев… Они часто идут войной: одно племя — на другое, без видимых на то причин… В общем, то, что мы там пережили, полностью излечило мою душу от того грязного осадка, который скопился у меня за годы пиратства! Кстати, в том плаванье, с нами в команде были такие же римляне, как и ты! Один, бывший приимпелярий легиона, наверное, самый мужественный человек из всех встречавшихся мне людей за годы моих скитаний! Да и бывший центурион манипула — тоже не из робкого десятка! Именно они совершили чудеса находчивости, что, в конечном итоге, помогло выполнить нашу задачу!

— А где они сейчас? — не сдержался от вопроса Антоний.

— Центурион Массилий Фимбр, остался на корабле Карталона. А Кассий Кар?.. Он, одно время, был в корпусе на Эрике… Но, вот куда он делся потом, не знаю!..

— Ну, а как, ты, оказался в корпусе? Ведь ты же был на корабле? — Бриана очень сильно заинтересовал рассказ Сапфона. В его голове прокручивались невероятные приключения, кои испытали его соотечественники и идущий рядом с ним Сапфон.

— После прибытия из Туманного острова, я участвовал в битве при Дрепане. Эта была искуснейшая победа, в которой мне посчастливилось участвовать! Там я был ранен. Стрела пробила мне бок, и я оказался в лагере Эрика на излечении. Карталон уплыл в новые скитания, а я остался с Гамилькаром.

— Сапфон, ты послужил обоим Баркидам, кто из них более талантлив? — Спросил почему-то Антоний.

Сапфон задумался…

— Это очень трудный вопрос, — начал свой ответ он, — Карталон, хоть и старше, но более чувственен и сентиментален! Но он очень хорошо, просто страшно хорошо, владеет оружием! Гамилькар плавает мало, только для какой-нибудь операции, которую разработает и выполнит как стратег замечательно и блестяще! Оба они яркие личности! И отдать кому-либо предпочтение, я не могу! — Закончил свои рассуждения Сапфон…

…В это время, отряд вошёл в пространство длинного коридора, лежащего меж цепи различных по высоте холмов… К Сапфону и Антонию, приблизился вчерашний гонец.

— Вон за тем, холмом, откроется вид на Утику! — проинформировал он.

— Надо прибавить шагу! Скоро рассвет! — заметил Сапфон…