Грымза с камелиями

Юлия Климова, 2006

Даже если вы обладательница роскошных форм и сундука золота – не обольщайтесь! Ибо мужчина, пожирающий вас глазами, совершенно необязательно околдован убойными прелестями. Скорее всего, ему просто что-то надо. Во всяком случае, с Альжбетой вышло именно так. Некий мужчинка преследовал красотку по пятам в течение пары часов, а потом в скандальной форме потребовал вернуть его сокровища. Вот тут-то настал черед Альжбетки впасть в истерику – ведь состоятельной дамой она стала как раз таки благодаря содержимому сейфа, спрятанного в гараже этого назойливого господина...

Глава 2

Мы возвращаем сокровища владельцу, но есть один нюанс…

Я подняла Арсения Захаровича с пола и впихнула в Альжбеткину квартиру, туда же засеменила Солька, обмотанная одеялом. Вот теперь я могу разобраться со своей мамой!

— О каком отпуске ты говоришь? — грозно спросила я.

— О твоем, дорогая.

— О МОЕМ! Так вот, мой отпуск — это мой отпуск, и я сама разберусь, как и где, а главное, с кем мне его проводить!

— Ты грубишь матери!

С одной стороны, она права, но лучше сразу взять ситуацию в свои руки, иначе я и не замечу, как мама окажется в моей багажной сумке.

— Я опаздываю на работу, прости, мне надо бежать.

Я нажала на кнопку лифта, и он гостеприимно раскрыл двери перед надувшейся от обиды мамой.

— А кто этот очаровательный мужчина? — спросила она, поглядывая в приоткрытую дверь Альжбеткиной квартиры.

— Маньяк!

— Мне просто необходимо с ним познакомиться!

Сказав это, мама направилась вовсе не в сторону лифта, а в сторону Альжбеткиной квартиры.

Открывая дверь, она сладко произнесла:

— Альжбетта, душечка, ты же не откажешь мне в чашечке кофе с дороги, мы так давно с тобой не виделись.

На секунду я представила себе Альжбетку в полуобморочном состоянии.

Ринувшись в свою квартиру, я запила остатки зубной пасты глотком ледяного вчерашнего чая, причесалась, посмотрела на себя в зеркало и сказала:

— Чует мое сердце, не будет у тебя отпуска, все планеты сейчас выстраиваются в иной ряд, все звезды рисуют иные созвездия, не будет у тебя отпуска, не бу-дет!!!

В офисе все суетились, никому и дела не было до того, что сегодня у меня последний рабочий день. Я разнесла тортики и печенье по любимым отделам и уже собиралась прибраться на столе, как из своего кабинета вынырнула Любовь Григорьевна и поманила меня пальцем.

Любовь Григорьевна — финансовый директор, и, помимо рабочих моментов, нас связывает одна маленькая тайна: я ей помогла влюбить в себя одного очень милого юриста — Крошкина Илью Андреевича. Моя интуиция подсказывает, что все у них получится.

Закрывая за мной дверь, она зашептала:

— Он сделал мне предложение, ты можешь себе представить, он сделал мне предложение!

— Надеюсь, — сказала я саркастично, — вы не сразу ответили согласием, а сказали, что года три подумаете.

— Нет, — замотала головой директриса, — я почему-то сразу согласилась.

— Странно, — пожала я плечами, еле сдерживая улыбку.

Любовь Григорьевна смотрела на меня в замешательстве. Я засмеялась и обрушила на нее целый поток поздравлений и пожеланий.

— Вы молодец! — воскликнула я. — С детишками не тяните, пока медицина бесплатная, надо торопиться. Он как сделал предложение, цветы подарил? Поздравляю, поздравляю, поздравляю!

Я совсем закружила Любовь Григорьевну, и она, совершенно счастливая, рухнув на стул, стала обмахиваться розовой папкой.

— Ты думаешь, я правильно поступила, что согласилась?

— Само собой, зря мы, что ли, столько партизанили! Еще раз поздравляю.

— Это все благодаря тебе, и я хочу, чтобы ты обязательно была на нашей свадьбе.

— А когда свадьба? — поинтересовалась я.

— Через две недели.

— Так быстро?

— Мы дней десять назад подали заявление, но я как-то смущалась сказать.

— А я в отпуск отбываю, где-то на месяц, так что букетик ваш поймать не смогу, но вы его засушите, я потом его заберу.

— Ах, ну да, Виктор Иванович что-то говорил…

— Я уже и заявление написала.

— Тогда поздравляю тебя с отпуском, что-то быстро тебе его дали.

— Заслужила!

Еле сдержалась, чтобы не захихикать. Финансовая директриса всегда ждет от меня какого-нибудь подвоха или чего-нибудь из ряда вон выходящего. Так и есть — Любовь Григорьевна покраснела.

— Да нет, не тем способом, что вы подумали, все было куда прозаичнее.

Просто я помогла Воронцову найти те самые миллионы, на проценты от которых мы теперь покупаем безделушки, вот он и решил меня так отблагодарить. У меня на столе зазвонил телефон, и я поспешила в приемную.

— Фирма «Ланди».

— Это я, — зашипела Альжбетка.

— Не беспокойся, я тебя еще узнаю.

— Как ты могла нас бросить в такой ситуации…

— А что в мире делается?

— Твоя мама шушукается и обхаживает этого промасленного Арсения Захаровича, Солька пошла на работу, а я тут одна с этими… это, конечно, твоя мама, но ты же понимаешь, что моя жизнь висит на волоске…

— Я приду после обеда, надо утрясти кое-какие дела, я еще даже с Воронцовым не разговаривала.

— Но это так долго!

— Знаешь что, я с мамой прожила больше двадцати лет — и ничего, жива, здорова.

— Но зато у тебя есть отклонения.

— Какие такие отклонения? — заворчала я.

— От нормы, — прошипела Альжбетка.

— Сиди там и слушай, о чем они говорят, — зло прошипела я, — в конце концов, это ты стащила у бедного толстяка его последние сокровища!

— Я не брала у него ничего, я даже его не знаю…

— Вот иди и расскажи ему об этом, ему будет интересно.

Я положила трубку, понимая, что это бесконечный разговор. Я, конечно, не завидую Альжбетке, общение с моей мамой может пагубно отразиться на ее психике, но мне временно не до этого, так что пусть немножко помучается.

Приведя бумаги в порядок, известив всех о своем отпуске и ответив на кучу телефонных звонков, я посмотрела на дверь Воронцова — он еще не приезжал, и я его ждала.

Что бы сказать ему такое… чтобы думал обо мне целый месяц? Я подошла к окну и размечталась. Хлопнула дверь, и я услышала знакомый голос:

— У тебя неплохой вид сзади.

Я резко развернулась.

— Виктор Иванович, какого черта вы опаздываете на работу?!

— Пойдем в кабинет, расскажу тебе все новости.

Воронцов сразу направился к бару и налил в два бокала коньяк, мне не хотелось, но надо, так надо.

— За твой отпуск, — сказал он и сделал глоток.

— Спасибо, — ответила я и последовала его примеру, — вот вернусь, а вы тут без меня совсем зачахли, похудели, осунулись…

Воронцов усмехнулся.

— Я же как раз собирался рассказать тебе новость — я больше не буду работать здесь, у меня своих дел куча, порядок я навел, так что у тебя теперь появится новый начальник.

— Что? — изумилась я.

Эта новость меня вовсе не обрадовала. Воронцов — весьма обеспеченный человек и моим начальником, по сути, оказался случайно. Когда-то он подарил эту фирму своей сестре, и та доверила ее руководство мужу — Селезневу Валентину Петровичу. Супруг скончался, и Воронцов временно взял бразды правления в свои руки. Я очень надеялась, что это «временно» изменится на что-нибудь более постоянное. Например — навсегда.

— После отпуска познакомишься с новым директором, а я возвращаюсь к своей прежней работе. На это место я нашел вполне толкового парня, так что, думаю, проблем не будет.

— Вы что, — возмутилась я, — бросаете меня?

— Отдаю в хорошие руки, — заулыбался Воронцов.

Вот гад!

— Ладно, — я резко встала и залпом допила коньяк, — надеюсь, он будет помоложе вас, а то, когда вы ходите, раздается скрип ваших древних суставов.

С этими словами я вышла в приемную, и тут вновь зазвонил телефон.

— Это я, — опять сказала Альжбетка.

— И что дальше?

— Мама твоя ушла.

— Я рада за тебя, за себя и за всех, кто живет в нашем доме.

— Но Осиков-то остался!

— А что он делает?

— Сидит и молчит.

— Странно…

— Ничего странного, — вздохнула Альжбетка, — я объяснила ему, что ты у нас главная, и что, пока ты не придешь, ничто с мертвой точки не сдвинется.

— Какая ты молодец, лучше не придумаешь! Сама сокровища затырила, а я разбирайся.

— Анечка, милая, я прошу тебя, приходи скорее, я боюсь его, ты же знаешь, я ничего не брала!

Анечка, Анечка… Да, меня так зовут, и что дальше?! Вечно мне приходится решать все за всех.

И вдруг мне стало действительно жалко Альжбетку, я вздохнула, мысленно прощаясь с Воронцовым, и сказала:

— Скоро буду, жди меня.

— Спасибо тебе.

— А у Сольки сколько сегодня уроков?

— Вроде три, тоже обещала скоро прийти.

— Вот и ладненько, не волнуйся, мы без боя не сдадимся.

Повесив трубку, я стала собирать свою сумку. Пусть только попробует меня остановить… Заглянула в дверь Воронцова и спросила:

— А можно будет считать, что отпуск у меня с сегодняшнего дня?

— Нет, нельзя, — ехидно сказал Воронцов.

— До свидания, — буркнула я, закрывая дверь.

В душе плескались грусть и обида. Ругать за то, что я сбегаю, Виктор Иванович меня не будет, это я знаю, да и неизвестно, вернусь ли я сюда после отпуска — не хочу другого директора. Не хочу!

Когда я вышла на улицу, зазвонил мой мобильный.

— Что надо? — спросила я, думая, что это уже Солька.

— Отдохни хорошо, малышка, — услышала я голос Воронцова.

— Ладно, — вяло ответила я.

— Сверху у тебя тоже неплохой вид.

Я задрала голову и увидела Воронцова около окна. Милый! Махнула ему рукой, показала язык и направилась к остановке. Много ли надо нам, ненормальным, для счастья…

Дома у Альжбетки я застала следующую картину.

Осиков сидел в кресле с газетой в руках (откуда, интересно, у Альжбетки в квартире газета?) и совершенно бесцеремонно болтал левой ногой в воздухе, нервируя бедную хозяйку. Она теребила край скатерти, робко надеясь, что этот кошмар — все же мираж, который растает в воздухе с минуты на минуту.

— Добрый день, — отчеканила я.

Осиков вскочил, отшвырнул газету — это оказался толстый рекламный проспект, и провозгласил:

— Осиков Арсений Захарович!

Я сочувственно посмотрела на Альжбетку.

— Знаю, мы с вами уже неоднократно встречались, — тактично напомнила я. Забудешь такое, как же!

— Помню, просто теперь, я надеюсь, — Арсений Захарович заходил по комнате, — дело примет иной оборот, более официальный.

— Да будет так, — подняла я глаза к небу.

— Мне нужны мои сокровища!

Мои уши заболели.

— А с чего вы взяли, что мы имеем к этому отношение?

— В основном к этому имеет отношение она, — сказал Осиков, кивая в сторону Альжбетки, — но мне стало известно, что всем здесь заправляете вы, — он остановился и посмотрел мне в глаза, — так что будьте любезны!

Арсений Захарович развел руками, давая понять, что он все сказал и теперь дело за мной. Я по-прежнему ничего не понимала и жутко хотела конкретики. Пожалуй, надо быть более решительной и настойчивой.

— Предъявите улики, пока все, что вы говорите, это лишь пустые слова.

— С удовольствием, — оживился Осиков, чем меня сильно удивил.

Он принялся с достоинством выворачивать карманы брюк, кидая при этом весьма многозначительные взгляды на нас.

На столе оказались Альжбеткина помада, носовой платок, карточка видеопроката, квитанция об уплате за мобильный телефон, два накладных ногтя и замызганный пропуск в один из дорогих косметических салонов Москвы, на котором в правом верхнем углу была приклеена Альжбеткина фотография. Все это принадлежало когда-то Альжбетке, и если говорить об уликах, то тут мы были бессильны, нас приперли к стенке. Правда, пока что это не объясняло ничего. Пожалуй, Осикову было нетрудно узнать, где проживает наша длинноногая красавица, а до ресторана он нас скорее всего выследил. Представив, как он крался за нашими спинами, я еле сдержала улыбку.

Я посмотрела на Альжбетку.

— Да, это мое, — обрадовалась она и с трепетом стала перебирать любимые вещи, — я это все потеряла…

Альжбетка осеклась.

— Где? — поинтересовалась я.

— Там, где хранились мои сокровища! — воскликнул Арсений Захарович.

— Вы нас извините, — сказала я, — дело, бесспорно, проясняется, но нам надо уединиться на кухне, чтобы уточнить некоторые детали…

— Только недолго, — заволновался Осиков.

— Не беспокойтесь… а кто, кстати, пришил вам карман, мне кажется, он был оторван?

— О! Ваша мама, добрейшей души человек!

Я посмотрела на Альжбетку.

— Она нитки попросила, ну, я и дала, а что было делать…

Я потащила Альжбетку в кухню.

— Ты где это все потеряла? — поинтересовалась я.

— В гараже, в этом ненавистном гараже Селезнева, когда мы деньги искали…

— Точно… у тебя тогда сумка упала, и все рассыпалось…

— Ну да, я собирала все в такой спешке, вот и недоглядела…

Предыдущее приключение здорово заставило нас побегать: полагая, что искомые деньги находятся в гараже моего к тому времени умершего начальника, мы наведались туда с ревизией. Отыскав сейф, мы дико обрадовались, но только открыть его сразу не смогли и не придумали ничего лучшего, как попросту притащить его ко мне в квартиру. В сейфе денег не оказалось (там лежали только образцы пород камней — кусочки мрамора, гранита и прочая белиберда), и нам пришлось искать совсем в другом месте.

— А о каких же сокровищах он твердит? — задумалась я.

— Не знаю, не о деньгах же твоего покойного начальника.

— Ты что, к этому он вообще никакого отношения не имеет, тем более, что в гараже их не было. Пойдем, обрадуем его, что к нам частично вернулась память. Говорить буду я, а ты молчи.

— Хорошо.

В дверь зазвонили.

— Это Солька, — сказала Альжбетка.

— Иди открывай.

Осиков нервно ходил по комнате.

— Мы обсудили создавшееся положение, — начала я, кивая вошедшей Сольке, — но нам хотелось бы уточнить, где именно вы нашли эти вещи?

— В гараже, в гараже моего приятеля Вальки! Он умер, и это ужасно…

Арсений Захарович сел на диван и удрученно посмотрел на нас. Уже лучше — оказывается, мой бывший начальник некогда был его приятелем.

— А ваши сокровища хранились в гараже?

— Ну да, где им еще храниться!

— Логично… а почему вы думаете, что это именно Альжбетка их похитила?

Осиков вскочил и ловко извлек из кучки накладной ноготь.

— Это я нашел в том месте, где все и было спрятано, а это, — Осиков поднял в воздух второй накладной ноготь, — лежало вместе с остальными вещами в кучке около дивана.

Да уж, работа была проделана капитальная, этот Осиков — просто ищейка, да и только, ему бы клетчатое пальто и узенькую длинную собаку на поводке…

— В каком месте было спрятано ваше сокровище?

Осиков посмотрел на нас с явным неодобрением, ему казалось, что мы морочим ему голову.

— В сейфе, конечно, — пожал он плечами, — а сейфа там больше нет, только пыльный квадрат на полу остался.

Мы так и сели.

— Так вам камни эти нужны, — выпалила Солька, — так бы сразу и сказали!

Осиков расцвел, ему было приятно осознавать, что его наконец-то поняли и услышали.

— Камни! Да, камни, верните мне их, пожалуйста.

Сейф проживал у меня на балконе, на нем стояла старая лампа, которую мама все грозилась забрать, а мне уже давно хотелось ее выкинуть… значит, ему нужны эти булыжники, сколько возни из-за ерунды… Наверное, мой бывший начальник увлекался раскопками и географией или еще чем-нибудь в этом роде, если набил свой сейф природными материалами.

— Пойдемте, — сказала я, — сейф у меня на балконе, мне его Валентин Петрович на хранение отдал, говорит: «Пусть у тебя постоит, а то я ремонт в гараже затеял».

— Так вы знали Вальку?! — воскликнул Осиков, пытаясь меня обнять.

Я тактично отстранилась и сказала:

— Вообще-то, это мой бывший начальник, мы работали вместе, пойдемте, я отдам вам камушки.

На балконе было свежо, и я с удовольствием глотнула прохладного воздуха. Этот суетливый Осиков измотал меня просто до невозможности.

— Забирайте своего железного друга, — сказала я, указывая на ладненький сейф, который мы с таким трудом втащили сюда.

Осиков вдруг изменился в лице, бросился к сейфу, распахнул его и… стал выбрасывать коробочки с камнями, как будто это ненужный хлам…

Нашему удивлению не было границ. Еще недавно этот человек трепетно называл эти булыжники сокровищами… теперь же было похоже, что он интересуется совсем другим и камни для него не имеют никакого значения…

Выкинув почти все на пол, Арсений Захарович углубился в изучение старых потрепанных журналов.

— Простите, — начала Солька, — но разве это не то, что вы искали?

Она указала на кучу прозрачных коробочек с булыжниками разной величины.

— Нет, что вы, это просто камни, детские забавы, никому не нужная коллекция…

— Но вы же кричали — отдайте мне мои камни, — напомнила я.

— Ну да… не мешайте…

Осиков продолжал копаться в журналах, он листал их, тряс, рассматривал газетные вырезки и какие-то схемы, казалось, он не видит и не слышит нас. Из одного журнала выпала заляпанная карта. Осиков вскочил и заметался. Я убрала светильник с сейфа, и он смог расстелить карту.

— Вот! — воскликнул он, тыкая в какие-то леса и поля, — здесь мои камушки!

Мы переглянулись: надежда на то, что он умственно здоров, опять начала таять как дым.

Свернув карту, Осиков сказал:

— Я пошел, спасибо.

— Идите, — кивнула я.

Маленький мужчина зашагал в коридор, мы остались на балконе.

— Что-то мне это не нравится, — сказала Солька.

— Мне тоже, — прошипела Альжбетка.

Я промолчала: дверь квартиры была закрыта, а ключи лежали в моем кармане.

Осиков вернулся и с недоумением посмотрел на нас.

— Там закрыто, — сказал он.

— Я знаю.

— Так откройте, — пожал плечами Арсений Захарович.

— И куда вы пойдете? — спросила я, чувствуя, что на моем балконе хранилось нечто большее, чем горсть отбитых камней.

— В лес, по карте, — сообщил Осиков.

— Один? — вопрошала я. — А вы волков не боитесь?

Арсений Захарович вдруг побледнел.

— Вы же никому не скажете, что я здесь был? Так?

Я почувствовала, что затронула больную тему…

— Значит, эти камни, — я указала на пол, — не являлись пределом ваших мечтаний, значит, вас интересует кое-что другое?

— Вы можете нам довериться, — душевно пропела Солька, — мы и так уже знаем очень много, — добавила она уже другим тоном.

— Я предлагаю вам рассказать нам все. Вы как на это смотрите? — спросила я.

Арсений Захарович помедлил, вытер выступивший на лбу пот, тяжело вздохнул и сказал:

— Согласен, тем более, что мне одному, наверное, не справиться.