Грымза с камелиями

Юлия Климова, 2006

Даже если вы обладательница роскошных форм и сундука золота – не обольщайтесь! Ибо мужчина, пожирающий вас глазами, совершенно необязательно околдован убойными прелестями. Скорее всего, ему просто что-то надо. Во всяком случае, с Альжбетой вышло именно так. Некий мужчинка преследовал красотку по пятам в течение пары часов, а потом в скандальной форме потребовал вернуть его сокровища. Вот тут-то настал черед Альжбетки впасть в истерику – ведь состоятельной дамой она стала как раз таки благодаря содержимому сейфа, спрятанного в гараже этого назойливого господина...

Глава 3

Мы узнаем многое, но я уверена, что не все

Предвкушая нечто интересное, мы удобно расположились на диване и приготовились слушать.

— Не так давно… — начал Осиков, но я тут же его перебила:

— Сколько лет назад?

— Девять… — смутился Арсений Захарович, — я был вынужден уехать на какое-то время…

— Куда? — поинтересовалась Солька.

— Вы что, будете меня все время перебивать? — возмутился Осиков, вскакивая с кресла.

Альжбетка своим профессиональным томным взглядом усадила его на место.

— Поймите, Арсений Захарович, нам нужна полная картина происходящего, только тогда этот разговор имеет смысл.

Я уважительно посмотрела на Альжбетку, Солька победно закивала.

— Так где вы провели эти девять лет? — поинтересовалась я.

— В тюрьме… — взвизгнул Осиков, — но это ничего не значит, в те времена очень многие интеллигентные люди оказывались взаперти!

Мы переглянулись.

— Я приблизительно догадываюсь, за что сидели в тюрьме интеллигентные люди, но хотелось бы поподробнее узнать вашу причину пребывания за колючей проволокой.

Арсений Захарович тяжело вздохнул и сказал:

— Бриллианты.

— Что?! — воскликнула Солька.

— Вот это да…. — протянула Альжбетка.

— Это весьма свойственно интеллигентным людям того времени, — улыбаясь, сказала я.

— Напрасно, напрасно вы думаете, что я украл их, вовсе нет, я занимался бизнесом, это сейчас так называется? — поинтересовался Осиков.

— Так, так, вы рассказывайте, — торопила Солька, глаза ее горели.

— Мы скупали бриллианты, которые производили из краденого якутского сырья…

— Вы сказала «мы», давайте подробнее, — попросила я.

— Я и мой напарник… он умер в тюрьме… и все по праву принадлежит мне!

— Конечно, конечно, — закивала Солька.

— Когда мы уже вложили достаточную сумму денег и решили начать новую жизнь, тут-то и пошли все наши напасти…

— А сколько было бриллиантов? — поинтересовалась Альжбетка, уж она-то в этом точно разбирается. Любовники всегда проходят жесткий конкурсный отбор и впоследствии балуют ее, чем только могут. Альжбетта в запросах скромна, но требовательна.

— Мешочек, — смутившись, потупив взор, сказал Осиков.

— А в денежном эквиваленте? — строго спросила Солька, собрав в кучу весь свой словарный запас.

— Я не знаю… я же в тюрьме сидел… но так прикинул… сейчас это где-то два миллиона долларов… там много крупных камней…

— Маловато будет, — сказала Солька.

— Да вы что, это же такие деньжищи! — возмутился Арсений Захарович.

Он, бедный, не знал, что еще совсем недавно мы пытались украсть на миллион больше.

Я «загасила» Сольку взглядом и спросила:

— А где вы брали средства на покупку этих крупных бриллиантов?

Арсений Захарович сцепил пальцы и резко дернул головой.

— Мы немного воровали… вагонами…

Я прикрыла глаза, представляя, как Осиков интеллигентно ворует что-то вагонами.

— Вы же говорили, что занимались только бизнесом и не брали чужого? — уточнила я.

— Я сказал, что бриллианты мы не воровали, а все остальное… я вообще не буду ничего рассказывать, — надулся Арсений Захарович.

— Обещаем вас больше не перебивать, — сладко улыбнулась Альжбетта.

— Мы с напарником работали на железной дороге, я был начальником станции, а Служаков, фамилия у него такая, — помощником, грузы разные шли… мы вроде сначала брали понемногу, а потом дело как-то быстрее пошло… Я до этого в училище преподавал историю…

Еще один преподаватель на мою голову. Я посмотрела на Сольку: могла бы, интересно, она воровать вагонами?..

— Но училище наше закрыли, городишко-то маленький, вот и сделался я почти сразу начальником на станции, там все и закрутилось…

— Ну, с вашим интеллигентным прошлым более-менее понятно, а теперь расскажите, как все это оказалось в сейфе, который сейчас стоит у меня на балконе.

— Так Селезнев приятелем моим был… вот ведь, умер уже…

— Не отвлекайтесь, — торопила Солька, капая слюнкой на пол от жадности.

— Мы уже знали, что наши противозаконные действия почти раскрыты, так что сели в проходящий мимо поезд на Москву, и все — прощайте, родные края. Приехали — и мечемся по платформе, куда податься, не знаем. Очень боялись, что по нашему следу милиция уже идет. Я тут про Селезнева и вспомнил, думаю, Валька поможет, мы с ним по молодости в походы ходить любили, это потом уже жизнь раскидала…

— Он, значит, вам помог? — постаралась направить разговор в нужное русло Альжбетка.

— Ну да, я ему позвонил и спросил, не мог бы он у себя мою диссертацию попридержать, ну, как будто я уезжаю ненадолго, а она у него полежит. Мы с напарником подумали, что, пока наши сокровища побудут в надежном месте, мы пару месяцев в городе побродим, заметем следы, а потом уж и заживем честной жизнью.

Я просто умилялась, глядя на этого невозможного человека.

Осиков почесал нос и добавил:

— Вальку-то мы не хотели особо впутывать, вдруг бы у него неприятности начались, вот я и ляпнул про диссертацию, и тут такая удача! Он, оказывается, едет в отпуск охотиться и рыбу ловить, и уже на чемоданах сидит. У нас домик охотничий был, по молодости часто куролесили — развалюха, но жить можно… далековато, двое суток на поезде и пешком полдня, зато там речка, хочешь, рыбу лови, хочешь, купайся, капканы когда-то ставили…

— Вы не отвлекайтесь, — гнула свою линию Солька.

— Ну вот, он в те края и направлялся, у него поезд через три часа был. Мы решили, что лучше и не придумаешь. Бриллианты у нас в мешочке в коробке лежали. Я накупил журналов, у меня еще тетрадка с лекциями в рюкзаке завалялась, мешочек на дно, а сверху все бумажной ерундой завалил, коробку на вокзале в холщовый мешок обандеролили, печать сургучную поставили. Коробка-то небольшая вышла, она Вальке не в тягость бы была. Встретились мы с Валькой часа через полтора, я ему коробку передал и попросил сохранить до времени. Он сказал — возьму с собой, там, в доме оставлю, никому мешать не будет, не возвращаться же из-за нее. Поболтали мы немного, выпили, вспомнили, как раньше охотились… Он уехал, а нас через два часа недалеко от вокзала в пельменной арестовали…

— Ну а сокровища-то ваши где? — нетерпеливо спросила Солька.

— Так лежат они, голубчики, где-то в лесу, — Осиков протянул нам карту, — Валька обратно в Москву поехал, да коробку мою не взял, спрятал в доме и забыл про нее. Я не объявлялся, он и не вспоминал о ней. А недавно я ему позвонил, дело-то уже к освобождению шло, про диссертацию напомнил, так он ответил — не волнуйся, все нормально, жива, мол, твоя диссертация, только вот ехать за ней надо… А я в этом охотничьем домике лет тридцать не был, я и дороги туда не помню. Валька пообещал, что вместе поедем, и он мне все покажет. Но я так разволновался, ведь все эти годы только о бриллиантах и думал, это же мой шанс начать новую жизнь…. Я спросил на всякий случай, где хоть приблизительно домик этот. Валька посмеялся и сказал, что у него в гараже, за домом, сейф стоит со всяким барахлом, там старая карта валяется, не заблудимся… А коробку Валька надежно припрятал, в лесу кабаны, да и охотник какой заглянуть может, успокоил меня… Он и в гости звал, адрес написал… Приехал я, а тут такое… его и в живых нет! Я забегал, засуетился, все узнал, ночью в гараж этот полез, а там ничего и нет, кроме вот вещичек вашей обворожительной подруги.

Альжбетка расплылась — сплошное удовольствие.

— Это что же, нам надо ехать туда? — поинтересовалась Солька.

Арсений Захарович раскрыл карту и показал нам витиеватые дороги, речки и зеленые пятна леса.

— Вот, где-то здесь, — ткнул он пальцем в черный крестик, нарисованный когда-то Селезневым.

Вот ведь ирония судьбы — Селезнев и не знал, какие богатства хранит.

Солька забегала по комнате. Я в недоумении смотрела на нее, пытаясь понять ход ее мыслей. Наконец-то она нашла чистый лист бумаги и ручку, села и начала что-то писать.

— Ты чем это там занялась? — поинтересовалась я.

— Увольняюсь, — пробормотала она, — тут такие дела творятся, увольняюсь, и точка…

Подобное известие нас с Альжбеткой шокировало, мы знали, как трепетно Солька относится к своей школе, а главное, к оранжерее, в которой она уже несколько лет выращивает лютики.

— Ты хорошо подумала? — спросила я.

— Два миллиона долларов, чего тут думать, — пыхтя над заявлением, ответила Солька.

Я повернулась к Арсению Захаровичу.

— Значит, вы берете нас в дело?

— Беру, — решительно кивнул он, — с вами мне как-то спокойнее.

Я чувствовала, что есть небольшая загвоздка, о которой наш новый друг явно умалчивает.

— А что вообще может тут беспокоить, поехали да и взяли свои сокровища?

— Как-то волнительно одному с такой суммой…

Я не стала выпытывать все подробности, а решила договориться о нашей доле — сейчас он размяк, и самое время делить шкуру неубитого медведя.

— И какую часть вы готовы отдать нам? — поинтересовалась я.

Солька замерла и перестала писать свое заявление.

— А сколько вы хотите?

Это хороший вопрос, наглеть не стоит, но и упускать такой шанс нельзя.

Девчонки посмотрели на меня. Я собрала мозги в кучу и сдвинула брови.

Еще недавно мы обсуждали идею открытия своего дела, вот к этому, решила я, и надо стремиться. Полученные от бриллиантовых сокровищ деньги делить мы не будем, с их помощью мы шагнем на новую ступень.

— Сорок процентов, — сказала я.

Девчонки посмотрели на меня с изумлением: уверена, они думали, я скажу пятьдесят. И я бы сказала, но что-то во мне екнуло: все же Осиков сидел девять лет в тюрьме, могу я ему сделать щедрый подарок в виде нескольких процентов?

— Но я полагал, — опять вскочил Арсений Захарович, — что десяти процентов будет достаточно!

Я усмехнулась. Ну почему мы всегда берем на себя самую ответственную работу, а платят нам только десять процентов? Посмотрела на Осикова — он нервничал, но не из-за той ставки, которую я заломила: было и что-то еще.

— Сорок процентов, — твердо сказала я, — всех поздравляю, торги закончены.

Осиков, сраженный, плюхнулся в кресло и опустил плечи.

— Не падайте духом, все расходы на это путешествие мы берем на себя, — приободрила я его, — теперь давайте оговорим условия. Вы, Арсений Захарович, больше не бегаете по земному шару и не кричите на каждом углу о своих сокровищах, и вообще, это касается всех.

Я посмотрела на каждого и получила утвердительные кивки.

— Едем уже завтра, нечего тянуть, сейчас займемся изучением маршрута. Вещей берем минимум.

— Там километров двадцать — двадцать пять пешком идти, — сказал Осиков.

— Это в те времена, — отмахнулась Солька, — я уверена, что сейчас там уже метро проложили.

В дверь позвонили, и я пошла открывать. На пороге стоял Славка. Посмотрев на свою обожаемую училку ботаники, он протянул:

— Соля, ты скоро?

Ударение в ее имени он сделал на последний слог, ах, как это мило…

— Соля уезжает, — злорадно сказала я и добавила для большего удовольствия: — надолго.

— Это еще зачем? — спросил удивленный Славка.

Стесняясь и явно не зная, что говорить и делать, Солька засуетилась. Встала, села и икнула.

Я посмотрела на Осикова, на его нервно подергивающийся глаз, потом посмотрела на Славку, на его рослую фигуру и крепкие руки и поняла, что Сольке положено свадебное путешествие.

— Знаешь что, Славка, — начала я, — Солька — наша лучшая подруга, а о тебе мы не много знаем, так что, пожалуй, пришло время поближе познакомиться. Собирай свои вещи, мы едем заниматься групповым туризмом и нам как раз не хватает для этого дела вот такого плечистого партнера.

Осиков посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, по всей видимости как вожак стаи я была хороша, а Славка как страж — еще лучше. Зачем же ему столько охраны… Вот в чем вопрос!

— Куда это мы едем? — пробубнил Славка.

Солькиной радости не было предела, она вытолкнула Славку в коридор, чмокнула меня в щеку (терпеть не могу эти слюни) и, убегая, сказала:

— Спасибо, век не забуду!

Я ухватила ее за руку и прошептала:

— Надеюсь, ты понимаешь, что лишнего болтать не надо!

— Конечно, — уверенно кивнула Солька.

То, что касается денег и разного рода богатства, тут она сечет на раз.

Жизнь завертелась и закружилась.

Я села изучать карту, Альжбетка время от времени бегала к себе копаться в Интернете, выискивая изменения на местности. В конце концов мы определились с пунктом назначения, и Осиков с Альжбеткой поехали покупать билеты.

Арсений Захарович отказался переночевать у меня — странно, он как-то смутился, когда я это ему предложила, и сказал, что у него свои планы на вечер и что он не хочет приходить поздно, и еще нагородил всякую ерунду…

Я не стала напирать, дело его, в конце концов, и мы просто договорились встретиться в назначенное время около нашего четвертого вагона.

Новый день стал для меня каким-то волнительно-приятным, было такое чувство, как будто я еду в пионерский лагерь. Прихватив легкий рюкзачок, упакованный с вечера, я отправилась собирать всю команду.

Взять с собой Славку было отличной идеей, я видела, как светятся Солькины глаза, и к тому же он нес все наши вещи.

— Какая у нас платформа? — поинтересовалась Солька.

— Я не люблю поезда, надо было самолетом, здесь так пахнет, — возмущалась Альжбетка, наперекор всему цокая высоченными каблучками.

— Поезд наш уже стоит, давайте веселее, где там этот Осиков?

Арсений Захарович стоял около четвертого вагона. Он был по-прежнему излишне полноват, и по-прежнему его волосы были накрепко приклеены гелем к голове, в нем было все, как всегда, все как обычно… вот только он был не один… за руку он держал мою маму…

Ноги сразу подкосились, и, будь я не так закалена жизненными трудностями, я бы рухнула на перрон или, того хуже, возомнила бы себя Анной Карениной и забегала бы по вокзалу в поисках прибывающего поезда, но я не могу позволить себе такую роскошь…

— Мама, а что ты здесь делаешь? — поинтересовалась я стальным голосом.

— Я еду с вами, — улыбнулась она, — Арсений Захарович любезно пригласил меня попутешествовать с ним.

Ах ты, толстый енот, ах ты, улитка скользкая, ах ты, жук колорадский, ах ты, саранча на початке кукурузы… ах ты, негодный Арсений Захарович…

Осиков потупил взор, понимая, что о подобном предупреждают заранее, лучше письменно, в трех экземплярах, чтобы рвать и метать, рвать и метать…

— Очень приятно, что вы поедете с нами, Мария Андреевна, — будто чокнулась от радости Солька.

— Все по вагонам, — скомандовала я, не сомневаясь, что моя мама уже не один час прижимает к сердцу билет на поезд и что никакими клещами у нее его не вырвать.

Осикова я схватила за рукав и прошипела:

— Надеюсь, вам хватило ума не рассказывать всего моей разлюбезной маман?

— Нет, что ты, — замотал он головой, — как бы я сказал столь удивительной и прекрасной женщине, что сидел в тюрьме?

— Уже лучше, — прошипела я, слабо понимая, кого это он сейчас назвал удивительной и прекрасной.