Запрети мне...

Элена Макнамара

Она живёт в моём доме. Спит в постели моего сына, а по ночам разгуливает по коридорам в чём мать родила. Смотрит на меня своими огромными синими глазищами… провоцирует, притягивает, расшатывая мой мир. Я бегу от неё и от своих низменных желаний и молю… Молю запретить мне её желать… Мои родители оставили меня совсем одну в этом мире. Нелепая случайность забрала их жизни, и если бы не ОН, я бы не выжила. Он обогрел меня и подарил надежду, растопил лёд в моём застывшем сердце. Всю жизнь я помнила о своём спасителе. И думала, что никогда его больше не увижу…

Глава 7. Ловушка

Внутри дом просто огромный. Просторный холл переходит в большую гостиную, смежную со столовой. Потолки высотой не меньше шести метров. А ещё я вижу две широкие лестницы, соединяющиеся в нечто, напоминающее балкон, за которым виден коридор. Должно быть, там располагаются спальни.

— Ты посмотри, сколько народа! — довольно замечает Матвей и присвистывает. — Все просто мечтают поздравить Одинцова!

— С чем поздравить? — шепчу ему в ухо и тут же отпрыгиваю в сторону, потому что мимо проносится официант с подносом.

Народу, и правда, очень много. В гостиной накрыты столы со всевозможными закусками. Гости неторопливо перемещаются, негромко беседуя. Музыки нет. Люди одеты строго, но с очевидным лоском. Атмосфера напоминает похороны, и я чувствую себя крайне неуютно в своём весёленьком платье.

— У моего отца сегодня день рождения, — говорит Матвей с некоторой заминкой. — Ему исполнилось сорок два.

Я бледнею от шока. До этой минуты и не задумывалась, в честь чего этот званый ужин. И не спрашивала… А теперь просто сгораю от стыда. Припёрлась в дом Одинцова, чтобы испортить ему праздник. Какая же я дура!

Путаясь в подоле платья, неловко разворачиваюсь и устремляюсь в холл. Почти добегаю до двери, но Матвей хватает меня за локоть и, удерживая на месте, с возмущением цедит у виска:

— Куда ты собралась?

— Домой, — пытаюсь вырваться. — Это же его день рождения! Нельзя так поступать…

— Можно! И нужно! Ты же согласилась мне помочь!

Матвей сгребает меня в охапку и прижимает к своей груди. Его губы касаются макушки, а руки гладят плечи.

— Веди себя непринуждённо, — только и успевает выдохнуть парень, прежде чем совсем близко раздаётся ещё один голос.

Его голос.

— Сын…

Звук шагов по кафельному полу. Лёгкое дыхание касается моего плеча. Я машинально дёргаю головой и тут же врезаюсь взглядом в серо-зелёные глаза, которые смотрят на меня с пристальным вниманием. Правда, почти сразу же Одинцов-старший переводит взгляд на лицо Матвея.

— Что происходит? — спрашивает он сына, и его широкие брови немного хмурятся.

— Ничего, — сухо бросает Матвей, отпуская меня, наконец. На его губах появляется усмешка: — Подумал, что ты не будешь против, если я приду не один.

— Нет, я не против.

Александр Одинцов вновь смотрит на меня и, кажется, хочет что-то сказать, но его настойчиво зовут из гостиной.

— Позволь представить тебе… — начинает было Матвей, но его отец быстро извиняется и уходит. — Пиздец! — восклицает парень. — Да кого я обманываю? — взъерошивает волосы. — Даже будь у меня сразу пять невест и все беременные, он вряд ли обратил бы на это внимание.

— Он просто занят, — неожиданно встаю на защиту Одинцова-старшего, отчего Матвей скрипит зубами. — Посмотри, сколько у него гостей. Всем же нужно уделить внимание.

В этот момент Александр Одинцов проходит через холл в компании двух здоровенных мужчин и скрывается за неприметной дверью в дальнем углу.

— Внимание, говоришь? — хмыкает Матвей. — Да его даже в гостиной уже нет. Ему на всех плевать… Ладно, похеру. Пойдём лучше, выпьем.

Он тянет меня за руку. Я вроде собиралась сбежать, но увидев Одинцова, уже не думаю о побеге.

— Я, вообще-то, не пью, — сообщаю Матвею.

— Конечно-конечно, ты же беременна. Тебе только сок полагается.

Он изображает на лице веселье… И почти весь вечер удерживает это веселье и даже какую-то беззаботность. С кажущейся радостью общается с окружающими, знакомит меня со всеми подряд. Конечно, представляет невестой. Беременной несовершеннолетней невестой. И наслаждается реакцией на эту сенсацию.

Мне дурно… Кажется, все собравшиеся — а это партнёры по бизнесу, журналисты и политики — обсуждают только меня.

Одинцов-старший почти не показывается на глаза, а когда всё-таки ненадолго уделяет внимание гостям, почти сразу извиняется и вновь уходит. И я даже рада, что он пока не слышал главную сплетню этого вечера. Впрочем, скоро услышит.

Должно быть, я просто сгорю со стыда.

Матвей активно налегает на спиртное и уже плохо контролирует своё поведение. Всё время меня обнимает, нашёптывая комплименты, и нежно целует в шею или в плечо. И все окружающие, конечно, наблюдают за проявлением его чувств к беременной невесте. Сама я и двух слов никому не сказала, пытаясь быть невидимкой. И чувствую, что остро нуждаюсь в передышке.

— Мне нужно в туалет, — шепчу Матвею, выпутываясь из его объятий.

— Я провожу, — он с готовностью ставит очередной бокал на край стола и, взяв за руку, ведёт меня в холл. — Вон та дверь, — указывает в дальний угол.

— Спасибо. Я найду дорогу обратно, — обещаю ему, натянуто улыбаясь.

Он возвращается в гостиную, а я шмыгаю к входной двери и выбегаю на крыльцо. В туалет я пока не хочу, а вот глотнуть свежего воздуха…

На улице уже стемнело. Подобрав подол платья, осторожно спускаюсь по лестнице. Сад хорошо освещён, и я неспешно шагаю вперёд по идеально ровной дорожке, выложенной брусчаткой. Стараюсь ступать почти беззвучно, но мои каблуки всё равно постукивают. Я пугаюсь каждого шороха, комкая ткань платья в ладонях, но возвращаться обратно пока не хочу.

Это всё слишком… Слишком! Эти богатеи, это общество, эта ложь… И ещё сам хозяин дома… Его лицо до сих пор стоит перед глазами. Лёгкая небритость на широких скулах и волевом подбородке… Слегка отросшие на макушке волосы в относительном порядке, но так же, как у сына, немного торчат. Пухлые, красиво очерченные губы… Глаза как у пантеры… Завораживающие и пугающие одновременно. Элегантный. В строгом костюме тёмно-синего цвета.

Этот мужчина приковывает взгляд, невзирая на то, хочет он этого или нет.

Так значит, ему сорок два… А Матвею двадцать. Александр Одинцов слишком рано стал папой. Я всегда думала, что он старше.

Неторопливо прохожу мимо машины Матвея. Что находится в этой части сада, я не знаю, и решаю повернуть обратно. Однако тут же замечаю, что ворота гаража приоткрыты, и оттуда виднеется полоска света. Но это же не моё дело, верно? Зачем мне смотреть, кто находится в гараже?

Поворачиваю обратно, но и шагу не успеваю ступить, потому что слышу сдавленный крик. Потом шум какой-то возни или ударов… Не понимаю… Мои ноги прирастают к брусчатке. Я вновь смотрю на гараж. А потом неожиданно для себя иду на странные звуки. Сама загоняю себя в ловушку, ведь любопытство никогда не приводит ни к чему хорошему.

Оказавшись рядом, немного сгибаюсь и подныриваю под рольставни. В помещении горит тусклый свет, но я никого не вижу. Гараж оказывается просто огромным. Несколько машин припарковано у дальней стены. Множество стеллажей ровными рядами стоят по периметру, и я передвигаюсь так, чтобы в любой момент суметь спрятаться за одним из них. Сказать, что я делаю это очень громко — ничего не сказать. Как бы ни придерживала подол платья, он всё равно шуршит и задевает инструменты и коробки на нижних полках стеллажей.

Когда дохожу до самой последней машины, она заводится, и загораются фары. Я ныряю за стеллаж, выглядываю из-за него, и меня тут же сотрясает дрожь.

В свете фар — лужа крови. Двое амбалов заталкивают кого-то в машину, а Одинцов просто стоит рядом, запустив руки в карманы брюк. Пиджака на нём нет. Манжеты рубашки закатаны до локтей, обнажая вздутые вены на крепких руках. Его взгляд направлен будто бы сквозь машину.

Вдруг он резко дёргает головой и впивается взглядом в моё лицо. Вот теперь я точно в ловушке…

Начинаю пятиться. Он отдаёт распоряжение амбалам, и те садятся в машину. Авто катится к медленно поднимающимся рольставням. Одинцов так же медленно двигается в мою сторону.

Затравленно смотрю на ворота гаража. Успею ли я рвануть туда, пока они не захлопнутся, запечатывая меня в этой темнице? Не успею. Потому что в ту же секунду мужчина оказывается рядом и нависает коршуном, пригвождая к месту одним только взглядом. Он и пальцем меня не трогает, но я замираю, как парализованная.

— Ты журналистка? — тихо спрашивает Одинцов, но в его голосе улавливается угроза.

Я могу только мычать, поэтому просто отчаянно качаю головой.

— Что ты видела? — наседает мужчина, оттесняя меня к стене.

Врезаюсь в неё спиной и хрипло выдыхаю:

— Ничего…

Но тут же дёргаю головой и смотрю на лужу крови, чем и выдаю себя с потрохами. Начинаю дрожать как осиновый лист.

— Я никому ничего не скажу, — заверяю его сдавленным голосом.

— О чём? — интересуется он, немного склонив голову вбок.

— О… Об этом, — машу рукой в сторону крови.

Боже… Чья это кровь?

Между нами повисает молчание. Одинцов словно в голову мне забирается. Его взгляд сосредоточен на моих глазах, полных слёз.

— Иди отсюда, — наконец говорит он, отступая на шаг.

— Не выйдет, пап! — внезапно рядом раздаётся голос Матвея, и Александр резко разворачивается. — Она никуда не уйдёт, — расплывшись в ядовитой улыбке, продолжает Матвей. Быстро приближается и по-хозяйски обнимает меня за плечи. Его отец наблюдает за действиями парня отстранённо. — Я смотрю, ты уже познакомился с моей невестой?

— Можно и так сказать, — глухо отзывается Одинцов-старший. — На каком она сроке?

Похоже, он всё-таки слышал главную сплетню…

— Мы недавно узнали, — продолжает лыбиться Матвей.

— Так на каком? — повторяет Одинцов, внимательно вглядываясь в лицо сына.

— Три недели, — выдыхаю я вместо Матвея, и мужчина тут же переводит взгляд на меня.

От этого взгляда даже вздохнуть не получается. Он, словно детектор лжи, сканирует, проверяя меня на прочность. А я совсем не прочная. В любую секунду могу запаниковать и сбежать, куда подальше.

О чём я только думала? Ни за что нам его не обмануть!

— Проследи, чтобы сегодня она осталась здесь, — сухо командует Одинцов, возвращая манжеты рубашки на место. — Твоя невеста кое-что видела, сын. Поэтому она останется здесь до того момента, пока я не установлю её личность.

С этими словами Одинцов-старший уходит.

— ДА ТЫ ПАРАНОИК! — злобно выкрикивает Матвей ему вслед, всплеснув руками.

Однако его отец уже ушёл. Скрылся за неприметной дверью, ведущей обратно в дом.

— Ты как сюда попала? — Матвей берёт меня за плечи и вглядывается в моё испуганное лицо.

Но я не могу ответить. Я даже дышать всё ещё не могу…

Боже… Мне придётся остаться в его доме…