Господин 2

Мари Князева, 2020

"Я не видела, как он вошел в храм. Я поцеловала чашу, а когда подняла глаза, Он уже стоял там. Мой ночной кошмар. Мой тюремщик и мой спаситель. Моя надежда и разочарование. Мое счастье и моя погибель. Мой Хозяин. Он снова пришел по мою душу." Теперь они "воюют" на ее территории, но это отнюдь не значит, что наш господин в слабой позиции. У него много козырей в карманах и рукавах. Будет горячо!

Глава 1. Встреча на моей территории

Ева

Я стояла в очереди на причастие, скрестив руки на груди и не глядя по сторонам. Тихонько напевая себе под нос:"Тело Христово примите. Источника бессмертнаго вкусите…"Это помогало унять волнение в груди. Я, конечно, причащалась не в первый раз, но моя духовная жизнь насчитывала совсем немного случаев принятия этого таинства.

Наконец, после всех детей и стариков, подошла моя очередь. Я назвала священнику свое имя, открыла рот… Поцеловав чашу, со склоненной головой посторонилась, чтобы дать дорогу другим прихожанам. Только после этого повернулась, подняла взгляд — и пол под моими ногами пошатнулся. Прямо передо мной, шагах в десяти, горой возвышался над суетящимися православными христианами Халиб Терджан Насгулл. Он был без головного убора — все так же лыс и бородат, но одет по-европейски: в черную рубашку с длинным рукавом и такие же брюки. Его массивная фигура невольно внушала страх и почтение, даже несмотря на непривычную обстановку, в которой он не был Хозяином.

Настолько невероятна была эта встреча, что я даже на секунду зажмурилась, чтобы отогнать наваждение, но когда открыла глаза, он никуда не исчез — наоборот, стал немного ближе и продолжал приближаться.

Сколько раз за эти три месяца я видела его во сне! В страшном до слез, до удушья. И в светлом, теплом, радостном. Пусть и невольно, Халиб был моим другом, и он отпустил меня. Ждала ли я его нового появления в моей жизни? Признаюсь, порой я искала его черты в каждом мужчине, которого встречала на своем пути. Хотела ли я этого появления? Об этом я лучше умолчу. И дело не в том, что я стыжусь своей привязанности к этому человеку или наоборот, боюсь выглядеть неблагодарной. Просто мои чувства к нему были настолько сложны и запутанны, что я едва ли могла расплести этот замысловатый клубок без чьей-либо помощи. И кажется, мой восточный друг прибыл на мою родину, чтобы помочь мне в этом.

От волнения я совершенно смешалась, не зная, что делать: бежать к нему или от него. Воспользовавшись этой моей растерянностью, Терджан в два шага преодолел оставшееся между нами расстояние и сказал по-русски с сильным акцентом:

— Здравствуй, Ева.

Я судорожно сглотнула, потому что у меня резко перехватило дыхание, так что невозможно было издать ни звука, не то что ответить на приветствие. Приподняла раскрытую ладонь в защитном жесте, одновременно прося дать немного времени, свернула в сторону и подошла к столику, где всем причастившимся предлагали воду и кусочек просфоры. Не скажу, что мне стало намного легче от этого, но я смогла собрать мысли в точку.

Он здесь. Он приехал ко мне, иначе я не встретила бы его в храме. Но зачем, с какой целью он отправился в такую даль? Ведь не затем, чтобы просто поздороваться… И как он узнал, где меня найти? Все эти вопросы я собиралась задать ему, потому что ясно понимала: разговор неизбежен.

Однако беседовать в храме или даже на церковном дворе казалось мне неуместным, и я, бросив неуверенный, но зовущий взгляд на моего друга (ибо он вернул себе это звание, отпустив меня тогда, три месяца назад), вышла из здания, предварительно перекрестившись, а потом и из ворот. Бросила по монетке трем нищим, сидевшим снаружи, сделала несколько шагов вправо и остановилась в нерешительности.

Халиб, которого все прохожие провожали завороженными взглядами, приблизился ко мне.

— Здравствуй, Терджан, — сказала я ему по-английски. — Не ожидала встретить тебя здесь…

— Я знаю, — улыбнулся он, и в этой улыбке мне почудилось ощущение превосходства и самоуверенности. — Я приехал по делам и решил заодно повидать тебя.

— По делам? Сюда? По каким делам и как ты нашел меня?

— По делам своей компании. А при современном развитии технологий найти человека не так уж сложно…

От этих слов мне почему-то стало не по себе, и я решила не уточнять, о каких именно технологиях он говорит, тем более, что он все равно выдаст мне ровно столько информации, сколько сочтет нужным.

— Ты ведь позволишь мне пригласить тебя в кафе на чашку чая, неправда ли? — спросил он, нисколько не сомневаясь в моем положительном ответе.

Я тихонько вздохнула. В самом деле, законы гостеприимства, да и простая человеческая вежливость, требовали согласиться. Я кивнула, Халиб с довольной улыбкой взял меня за руку и повел к стоявшему в стороне автомобилю. Он был шикарным, но не чересчур — такие машины встречались на улицах нашего города. Терджан придержал дверь, помогая мне сесть на заднее сиденье, а сам сел рядом, с другой стороны, и отдал водителю приказ на своем языке. Я с удивлением заметила, что понимаю некоторые из его слов. Поразительно! Мне казалось, что за эти месяцы, проведенные на родине, весь восточный лексикон выветрился из моей головы, но, видимо, это происходит не так быстро, а ведь я прожила в рабовладельческой стране больше года.

Халиб взял меня за руку и нежно погладил мою ладошку большим пальцем. Сердце мое скакнуло в груди, я почти вырвала ее из плена, но потом, чтобы сгладить свою грубость, принялась искать в сумочке носовой платок.

— Ты очень тепло одет, — бросив на Терджана быстрый взгляд, сказала я, просто чтобы что-то сказать.

— У вас совсем не жарко, — ответил он спокойно. — А я всегда так одеваюсь.

Ну конечно, по сравнению с климатом его страны, у нас сейчас вполне прохладно!

— А ты… выглядишь великолепно, — вдруг выдохнул Терджан и снова завладел моей рукой, а потом неожиданно поцеловал тыльную сторону ладони.

Я буквально взмокла от этого жеста, хотя в салоне было почти холодно из-за активно работающего кондиционера.

— Спасибо, — процедила я сквозь зубы, не зная, что еще сказать. Он привел меня в совершенное замешательство.

Через пару томительных минут мы остановились возле одной кофейни в центре, и Терджан помог мне вылезти из автомобиля. Спустившись на землю, я попыталась забрать у него свою руку, но он не отдал, а вместо этого сказал:

— Когда мы с тобой в последний раз вместе ездили на машине, я выносил тебя оттуда на руках. Позволь мне сейчас хотя бы подержать тебя за руку.

Я вздохнула, но возражать не стала. Однако мне становилось все тревожнее. Сев за столик в кафе, я вдруг вспомнила, что мама ждет меня к позднему завтраку. Эта встреча настолько выбила меня из колеи, что я забыла обо всем на свете!

— Мне нужно позвонить, — сказала я своему спутнику, достала телефон и вернулась на улицу.

Мама взяла трубку не сразу — такое с ней часто случается — зато моментально заметила, что со мной что-то не то.

— Все в порядке, Ева? Ничего не случилось?

— Ннет, мам, все хорошо. Просто встретила старого знакомого и решила сходить с ним в кафе…

— Похоже, он сильно взволновал тебя…

— Да нет же, просто неожиданная приятная встреча.

— Ну хорошо, но я позвоню через пару часов проверить, все ли в порядке, — проницательно предложила мама.

— Ладно. Если хочешь, позвони.

На самом деле, конечно, это были пустые опасения. Если Халиб Насгулл захочет похитить меня, мама не сможет мне помочь. Но зачем бы он в таком случае стал отпускать меня на родину, а потом опять похищать? Это не рационально.

Вернувшись в кафе, я застала необыкновенную сцену: вокруг моего восточного друга сгрудилась целая группа девушек — в основном, молодых и симпатичных — и наперебой пыталась выяснить, что он хочет заказать.

— Что происходит? — спросила я у него, подойдя поближе.

— Официантка не говорит по-английски, — ответил он, и все посетители кинулись нам помогать.

— Спасибо, — обратилась я к многочисленным помощницам уже по-русски, — мы сами разберемся.

Меня обожгло, по меньшей мере, 5-6 недовольных, завистливых взглядов, а потом добрые самаритянки стали нехотя расходиться по своим местам. Я села рядом с Терджаном и заглянула в меню.

— Что ты будешь, чай или кофе?

— А ты? — он смотрел на меня с такой нежностью, что невозможно было не почувствовать теплоту в сердце.

Халиб, похоже, не заметил ни одной из этих красоток, жаждавших заполучить толику его внимания, и это было так трогательно.

— Я обычно беру латте и печенье или кекс.

— Ты многое теряешь, заливая кофе таким безобразным количеством молока.

Я улыбнулась:

— Возможно, я никогда не пробовала по-настоящему хорошо сваренный кофе, но его вкус кажется мне невыносимым без такого количества молока.

— Я как-нибудь сварю тебе, — пообещал Терджан, и у меня от этого мурашки побежали по телу.

Он же заказал чай Сен-ча и больше ничего.

— Чай труднее испортить, потому что его просто заливают кипятком, — пояснил мужчина.

— Тяжело тебе придется в нашем простом мире с такими изысканными вкусами…

— Ничего. Я приспособлюсь. На самом деле, я могу спать на земле, есть наполовину горелую — наполовину сырую баранину и пить ржавую воду. Просто немного расслабился в последнее время.

— Ты расскажешь мне, какие именно дела привели тебя сюда?

— Да, но позже. Сначала я хочу послушать, как ты жила эти несколько месяцев.

Я потупилась:

— Спасибо тебе… Наверное, ни о чем я так не сожалела за последние полтора года, как о том, что не могу поблагодарить тебя за мою свободу. Мне бы очень хотелось… как-то отплатить тебе за этот жест…

От избытка смущения я говорила все тише, а Терджан улыбался все шире, и в конце концов он подхватил меня за талию и усадил к себе на колени, а потом обнял, крепко прижав к себе:

— Я так скучал по тебе, маленькая птичка! А ты? Думала обо мне хоть немного?

Мне стало тяжело дышать, голова безбожно кружилась, а сердце буквально выпрыгивало из груди. Чтобы хоть немного вздохнуть, я слегка отстранилась, и сказала тихо:

— Да, конечно. Разве могла я забыть..? Но я боюсь…

— Опять?! — громко, эмоционально перебил он меня. — Ева, это переходит всякие границы! Мне начинает казаться, что ты никогда не чувствуешь себя в безопасности, и я тут совершенно ни при чем!

При помощи серьезных физических усилий, я выбралась из его объятий и предостерегла своего друга:

— Ты не дал мне договорить…

Тут подошел официант, который уже пару минут стоял в сторонке с подносом, не решаясь приблизиться к нашему необыкновенному столу:

— Можно? — осторожно спросил он.

— Да, конечно, — поправляя одежду и волосы, ответила я и села на стул.

Только теперь я вспомнила о платке на моей голове, сняла его и убрала в сумочку.

— У тебя такие красивые волосы… — хрипло произнес Терджан, неотрывно следя за тем, как я распускаю хвост и затем снова собираю его заколкой.

— Да. Спасибо. Ты уже говорил, что они тебе нравятся и ты хочешь, чтобы у нашей дочери были такие же.

Глаза его потемнели, но выражение лица оставалось каменным.

— Давай не будем ходить вокруг да около, — предложила я. — Ты по-прежнему хочешь… чтобы я стала твоей… и родила тебе детей?

— Думаю, любой здоровый мужчина в подходящем возрасте желает этого, глядя на тебя.

— А на них? — я махнула рукой в сторону девушек, сидевших в кафе и продолжавших активно поглядывать на Терджана, несмотря на демонстрацию его чувств ко мне и независимо от того, имели ли они сами спутников.

Халиб пожал плечами.

— Они меня не интересуют.

— Но почему? Чем они хуже?

— Понятия не имею. И знать не хочу. Я люблю тебя.

Краска бросилась мне в лицо. Кое-как совладав с голосом, я сказала:

— Я не вернусь туда.

— Хорошо. Не возвращайся, пока не захочешь.

Я долго смотрела ему в лицо, не в силах ни отвести взгляда, ни сказать что-нибудь. Это просто сумасшествие какое-то — так я ему и сообщила, когда тишина стала слишком тягостной.

— Да, ты права, — усмехнулся он. — Но это все из-за тебя.

Я решительно не понимала его. Я казалась себе довольно обычной и не знала, что такого особенного нашел он во мне, ради чего стоило прикладывать такие невероятные усилия.

— Я бы хотел написать поэму о наших отношениях, — с невеселой усмешкой сказал Терджан, — но увы, сам я стихи писать не умею, а рассказывать эту историю постороннему поэту кажется мне почти святотатством. Поверь мне, Ева, если бы я мог тебя забыть и оставить в покое, я бы непременно это сделал.

— Так чего ты хочешь?

— Чтобы ты дала мне возможность завоевать тебя. Ты наотрез отказала мне в любви, потому что хотела быть свободной. Теперь ты свободна. Мы ведь можем просто ходить на свидания?

— Но к чему это все? Ты же хочешь, чтобы я стала твоей, насовсем. Ты ведь не станешь довольствоваться ролью временного любовника. И я тоже не та девушка, что живет подобными стремлениями. Я хочу замуж, хочу детей. Но я не выйду за тебя, потому что не хочу жить в чужой стране.

— Как ты можешь утверждать это, даже не попробовав строить нормальные отношения со мной? Неужели ты до сих пор не веришь в мои чувства, мои благие и серьезные намерения? Что еще я должен сделать, чтобы ты поняла, насколько ты важна для меня? Лечь под поезд?

— Ты женат… Это важно для меня. Для меня это непреодолимое препятствие.

— А если бы я был разведен, это не было бы препятствием?

— К чему эти пустые рассуждения?

— Я не могу развестись с женами — это было бы несправедливо по отношению к ним. Они всю жизнь исполняли свой долг: родили мне детей, воспитывали их, жили благочестивой жизнью. Я не могу выкинуть их на улицу, как собак. Но я не живу с ними как с женами. Ты будешь единственной, с кем я делю ложе. Они останутся моими женами лишь на бумаге, а ты — на самом деле.

Я обхватила голову руками. Ну что за безумие! Как его остановить? Этот человек просто помешался… Я взяла его за руку, заглянула в глаза.

— Терджан, это будет нечестно с моей стороны, если я соглашусь… Понимаешь? Ложная надежда…

— Ничего подобного. Она была бы ложной, если бы ты обещала что-то, а ты высказалась предельно откровенно. И потом, ты только что твердила о благодарности и твоем желании отплатить мне за доброе отношение. Вот моя цена. Мне кажется, я заслужил немного твоего внимания.

Смешно. Глупо и наивно. Думать, что я смогу в чем-нибудь его убедить. И мой математический склад ума мне тут не помощник. Ведь передо мной не просто мужчина, и даже не просто тиран, привыкший всеми командовать. Это ВЛЮБЛЕННЫЙ властный мужчина, и любые доводы рассудка для него пустой звук.

Мы договорились на 5 свиданий, одно из которых должно пройти у меня дома. Терджану хотелось посмотреть, как я живу. Мне же было тревожно от того, что придется представить его родителям. Я даже задумалась, не переехать ли мне спешно куда-нибудь на съемное жилье, о чем, кстати, я и прежде задумывалась.

В принципе, делить квартиру с родителями удобно: я все еще одна, и кроме подружек, ко мне никто не ходит. Однако, так не будет продолжаться вечно. Петя так и не появился в России. Его, конечно, как и меня, объявили в международный розыск, но, очевидно, ему намного меньше повезло с хозяином, и мой жених до сих пор числился пропавшим без вести. Даже мама заявила, что нельзя ждать вечно и что жизнь продолжается. Я бы не сказала, что мне хотелось поскорее найти себе жениха, поэтому я часто отказывалась от свиданий, на которые меня приглашали знакомые и коллеги, но вот недавно — согласилась. Мы встретились с Дмитрием на киносеансе в православном клубе. Он производил впечатление серьезного и ответственного человека. Слегка полноватый, но в пределах допустимого, с приличной, не слишком короткой стрижкой светлых волос, простым русским лицом и довольно умной, грамотной речью. Он работал адвокатом в одной местной конторе. Развелся несколько лет назад, потому что жена ему изменяла, и теперь хотел жениться исключительно на верующей православной девушке из приличной семьи.

Мне понравилось, как хорошо он излагает свои мысли, ясно и корректно, как высказывается о других людях. Даже изменницу-жену он не осуждал, а скорее оправдывал, говоря, что ее попутал бес, но жить с нею он больше не может, потому что раскаяние — слабые узы, если в сердце не живет Бог. Также он не сказал мне прямо, что хочет жениться на православной девушке вроде меня, а выразился обтекаемо: мол, я понял, что трудно построить крепкую семью без веры и так далее и тому подобное. И сегодня утром мы с ним встретились в храме перед Божественной литургией — Дмитрий подтвердил нашу встречу в ресторане и обещал заехать за мной в шесть.

Терджан тоже просил о свидании сегодня вечером, но я решила не отменять договоренность с Дмитрием, потому что не воспринимала намерения господина Насгулла всерьез. И сама не намеревалась вступать с ним в физический контакт. Так мы договорились: каждое объятие, поцелуй и прочие прикосновения могут происходить только с моего разрешения. Я имею право совсем отказаться от них и провести все 5 встреч исключительно в дружеском ключе.

Халиб был, конечно, недоволен таким договором. Он считал, что его безбрежное благородство и доброта стоят намного большего. Что я обязана разрешить ему хотя бы дружеские прикосновения: брать меня за руку, обнимать при встрече и прощании — но я стояла стеной. Он в самом деле совершил подвиг бескорыстия и сострадания, но платить за него своим телом я не собиралась. Это была односторонняя сделка, в которую меня вписали без моего согласия.