Начало новой истории. Том 1

Трилата Нижеги, 2023

Мир изменился, и теперь сложно понять, кто действительно на твоей стороне, а кто только притворяется, ради личной выгоды. У той, что зовёт себя Эктори, нет ни времени, ни возможности искать прошлое. Началась новая история, творить которую придётся самостоятельно. Но для начала ей нужно выжить в обществе благородных господ, где о законах чести только лишь говорят.

Глава 18

— Стой, дурак! — воскликнула Эктори, прикрывая свечу ладонью.

Мотылёк попытался полететь к свету с другой стороны, но она быстро дунув, загасила пламя, и бабочка села ей на палец.

— Какой красивый, — сказала Эктори, разглядывая затейливый узор на сложенных крылышках. — Интересно, а чем они питаются?

— Не знаю, чем они, но я и от них бы не отказалась, — ответила Сайма, как показалось Эктори, хищно ухмыльнувшись. — Они такие хрустящ-щие. Ты когда-нибудь пробовала вафли? Так вот они — такие же вафли, просто посыпанные сладким порошком и немного мохнатые.

Эктори, накрыв мотылька рукой, сказала протестующе:

— Ты не будешь его есть, он теперь мой друг — Дурак. А друзей не едят.

— Наивная, — ответила Сайма, обвившись кольцом вокруг шеи.

Их спор прервал Хафэр, вышагнув из разреза пространства.

Эктори быстро выпустила мотылька, погрозив пальцем голодно уставившейся на него рыбе, обратилась к Хафэру:

— По моему когда мы расставались, на тебе ещё и пиджак был.

Он нахмурился брови, подумав, ответил:

— Забыл.

Эктори соскочила с подоконника, подошла к Хафэру немного прихрамывая, сказала, то ли сочувственно, то ли насмешливо, немного склоняя голову на бок:

— Бедный, забегался.

— Я не бедный, — тут же раздражённо возразил ей Хафэр: — У меня много дел, а значит, я богат.

Эктори кивнула, показала Хафэру книжку про тварей, чьё появление не согласовывалось с замыслом мироздателей, которую вот уже несколько дней перепрятывала с полки на полку, чтобы никто другой не смог отыскать, сказала:

— Смотри, кака̀ прелесть. Занимательное чтение, однако.

Хафэр пробежал глазами по тексту, проговорил поражённо:

— Это отец писал. Здесь нашла?

— Отец, говоришь? А ты точно уверен? — в глазах Эктори заплясали озорные искорки.

— Он меня писать учил, — ответил Хафэр, возвращая книжку.

Эктори, сунула её в сумку на поясе, реши что уж теперь подобная редкость уж точно не должна попасть в руки абы кому, недоверчиво посмотрела на Хафэра, но сказала:

— Пошли, ты мне Книгу Судеб показать обещал.

Хафэр разрезал ткань бытия, слегка подтолкнул Эктори вперёд. Она, запутавшись в собственных ногах, раны на которых при каждом шаге напоминали о себе волной неприятной боли, чуть не упала посередине тронного зала, но Хафэр успел подхватить.

— Вот так вот, безо всяких потайных ходов? Сразу в чуть ли не самое важное место в Амперии, — через силу усмехнулась Эктори наконец вернув равновесие, пробежав глазами по рядам золотых колонн.

— Самые важные места: библиотека, оружейная, казна, а это обычная комната с большим и неудобным стулом. Здесь, в отличие от всего перечисленного, почти никто не ходит.

Неожиданно в их разговор вмешался юноша, сидевший на каменном полу у одной из колонн:

— Если вам не нравится этот стул, так отдайте его тому, кто готов терпеть неудобства во имя труда на благо Империи.

Хафэр свысока взглянул на вмешавшегося, спросил, не скрывая презрения:

— Вам, что ли?

— А почему нет? Хотите проверить, достоин ли я? — столь же нахальным вопросом ответил юноша, подойдя к Хафэру и обнажив меч.

Эктори показалось, что Хафэр как-то странно улыбнулся, проговорив:

— Я лучше подушку подложу.

— Ты не понял, Корэр. Я, как порядочный гражданин Империи, имею право оспорить твоё назначение и бросить тебе вызов, и я им пользуюсь. Я тебя уже день жду.

Хафэру не понравилось, что к нему обращались на «ты», но не смотря на это, он ответил со всё тем же спокойным выражением лица:

— Зачем же Вы так? Могли бы просто написать письмо, мы бы поговорили, и всё прошло бы мирно, без пролития Вашей крови. Знаете, я так этого не люблю.

— Не поверю! — усмехнулся юноша. — Ты такой же, как твой брат. Сразись же со мной, а твоя спутница станет свидетелем, что всё было честно.

— Обычно так говорят, когда готовят подлость, — подала голос Эктори.

Хафэр, ничего не ответив, только кивнул, отошёл на несколько шагов назад, исполнил Имперский поклон, вытащив Вихрь из ножен и описав кончиком его лезвием круг.

— Ты даже стоишь, как твой брат, — прокомментировал юноша, выставив меч перед собой.

Он успел только замахнуться, так и не нанеся удара: Хафэр преодолел несколько шагов за мгновение, и лезвие Вихря пронзило грудь юноши. Он выронил свой меч, ошеломлённо перевёл взгляд от того места, где должен был находиться Хафэр, на лезвие Вихря, голубые бороздки которого начали тускло светиться, соприкоснувшись с кровью, потом встретился с небесно-голубыми глазами Хафэра, сверкавшими словно драгоценные камни, тот сказал:

— Я не такой, как брат, он бы просто оторвал тебе голову, а не тратил время на попытки убедить меч, что ты не его завтрак.

Юноша кивнул, протараторил быстро:

— Обещаю хранить верность новому Императору Корэру, исполнять все Ваши приказы и умереть, если на то будет Ваша воля.

Хафэр кивнул, убрав меч в ножны, сказал повелительно:

— Иди, а то кровью полы заляпаешь, их после прошлого раза только оттёрли.

Юноша поспешил удалиться, выхватив свой клинок у Эктори, с любопытством его разглядывавшей. Хафэр подошёл к Эктори, вытиравшей о платок какой-то бордовой порошок, сказал, опустив руку ей на плечо:

— Вот до чего довело это новое учение о ценности жизни: он получил несерьёзную рану, а уже клянётся в верности, до порога миров мёртвых.

— Ты его насквозь проткнул, — поражённо ответила Эктори, принюхавшись к своей находке.

— Я аккуратно, нити не задел, и крови мало было. Я попал как раз в стык подвижных пластин, — тут же поспешил объясниться Хафэр, оправдываясь скорее перед собой, чем перед Эктори.

Эктори, подумав, кивнула, немного помолчав, поинтересовалась, что же такое сделал Хафэр в прошлый раз.

— Я?! — переспросил он непонимающе. — Это был брат, я не такой… Я бы ничего не запачкал — я аккуратный.

Эктори недоверчиво оглядела Хафэра, собралась было что-то возразить, но, не найдя что сказать, промолчала.

Хафэр вздохнул печально, в ожидании следующих вопросов, которые Эктори, пользуясь возможностью поспешила задать:

— Что это? — Эктори сунула ему платок. — Воняет гнилью.

Хафэр, присмотревшись внимательнее, печально улыбнулся, обернувшись в сторону куда ушёл поверженный противник. Ничего не объясняя он сорвался с места, нагнал аристократа, приставив клинок к его горлу, процедил сквозь зубы:

— Признавайся, мразь, как с упырями спелся?

Бывший претендент на должность Императора, испуганно взвизгнул, за мямлил какую-то нечленораздельную чушь. Хафэр, стремясь получить ответ, надавил на клинок, линии на разумном мече, чувствуя волю хозяина, тут же засветились, металл с жадностью впитал выступившую кровь, такую же золотую, как и он сам.

Из непрерывного потока разрозненных слов, Хафэр наконец сумел разобрать, что-то про странную девушку в маске, обещавшую гарантированную победу. Поняв, что больше ничего не вызнает, Хафэр, одним стремительным и точным движением отсёк бывшему противнику голову, тут же постарался отступить, чтобы фонтан брызнувшей крови не запачкал его ослепительно белый костюм, но когда избежать этого не вышло, брезгливо поморщился, проворчав на первом языке: «Да канет этэ врага моего в пучину неукротимого Вихря».

Обернувшись, Хафэр увидел Эктори, успевшую догнать его, но не успевшую не смотря на всё желание остановить, зажимавшею рукой рот, подавляя крик, вызванный мыслями, явно принадлежавшими не ей, непрерывно напоминавшими: «Ты боишься пролитой крови».

Хафэр попытался подойти к ней ближе, чтобы утешить, но Эктори тут же отстранилась, упав на колени, вздрогнула от подступивших рыданий: она видела мертвецов, видела как кого-то провожали в иные миры, успела даже сама отнять жизнь, но вот теперь перед её глазами впервые за всё время, что она помнила, умирал ария. Умирал как и все прочие, бессильный перед нагрянувшим концом, с лицом, перекошенным от страданий, и промелькнувшей на нём отчаянной надеждой, что всё на самом деле лишь блеф. Эктори и сама до последнего отказывалась поверить, что всё виденное было по настоящему, картина столь нелепо простого окончания жизни одного из тех, кого в цивилизованных мирах обозвали бессмертными плотно врезалась в её сознание.

Хафэр, не решаясь смотреть ей в глаза, ведь и самому ему было противно содеянное, с особенности то, что липкая кровь, перепачкала его с ног до головы, забившись в волосы, словно пропитав своим отвратительным металлическим запахом кожу, проговорил:

— Зачем же ты за мной пошла? Подождала бы…

Эктори подняла на него осуждающий взгляд:

— Ты ничего не объяснил… Это ведь была кровь упыря… Я знаю, что их убивают клинками, смазанными нашей. А с нами что будет, если их попадёт в рану?

— Гнить начнёт, — равнодушно ответил Хафэр.

Эктори, не выдержав, воскликнула, в гневе на то, что Хафэр, относился ко всем покушению и развязке, куда привычнее, чем она сама:

— И ты так спокоен?! Тебе вообще наплевать на происходящее?! Ты только что отнял чужую жизнь! А он пытался подло лишить жизни тебя.

Хафэр по прежнему остался спокоен:

— Вот именно, он пытался лишить жизни Императора, притом поступив бесчестно. Спусти я всё на самотёк, пострадало бы моё влияние. Ведь что за правитель, если он не может решить проблему созданную всего одним гадом? Я был готов к чему-то подобному ещё с того момента, как вынужден был занять престол. Я, конечно, свой народ люблю, но доверять им не собираюсь — не хочу я тоже одноглазым быть.

Хафэр, дав Эктори некоторое время на раздумья и осознание им сказанного, поторопил её:

— Поспешим, я схожу вымоюсь, а то аж от самого себя противно становится, да после проведу тебя к Книге.

Хафэр пошёл впереди, немного пошатываясь, словно его всё-таки потрясло содеянное. Когда Эктори, догнав его, пошла наравне, он проговорил:

— Я никогда раньше не убивал сородичей. Ни разу в жизни. Думал это будет как-то отличаться, ведь мы же арии, совсем не такие как все прочие разумные, а по итогу оказывается умираем так же мерзко как и все.

Эктори внимательно слушала его, а Хафэр всё продолжал говорить, всё больше облокачиваясь на стену, оставляя золотой след:

— Я ведь на самом деле ненавижу убивать: это грязно и мерзко, мне всегда так противно, если бы они только могли уходить в иные миры не заливая всё кровью и прочей дрянью, если бы мне только не приходилось пачкаться… Я ненавижу этот меч — он просто упивается кровавой резнёй, чем больше грязи, тем он довольнее. Насколько грязная смерть от яда?

Эктори, раздумывая над словами, воспринимая в них совсем иной смысл, нежели тот, что был вложен Хафэром, не услышала вопроса, потому ответила Сайма, скрипучим насмешливым голосом:

— Любая смерть — грязно. Тела, в независимости от способа его умерщвления, выходит всё дерьмо, а после оно смердит разлагаясь, — видя как отвращение перекосило лицо Хафэра, змея добавила: — а ещё, покойник разбухает, черви пожирают его. Хотя тот, кто вас создавал был похоже настоящим чистюлей. Вы арии, похоже единственный вид, который может умереть красиво, но вот потом, ваши тела рассыпаются песочком. Вы детишки можете подумать, что это тоже весь эстетично, но мы можем сейчас вернуться, и вы увидите, как с того бедолаги сползает кожа, расплываясь золотой жижей, которая очень скоро засохнет, как трескаются его глаза и проваливается во внутрь каркас.

Хафэр отрицательно мотнул головой, а Сайма продолжила изливать слова, словно яд:

— Верно, ты лишь трусливый мальчишка, который в панике дрожит, стоит ему хоть немного запачкаться…

Больше змея сказать ничего не успела — Эктори, зажав ей рот, прошептала, глядя в один из золотых глаз:

— Не тебе сейчас болтать. Что полезного ты сделала за последнее время? Порой мне начинает казаться, что ты только и языком трепать умеешь.

Высвободившись, змея скользнула обратно в карман хозяйки.

Неожиданно Хафэр прислонившись всем телом к стене, сполз по ней на пол, сжался, обхватив колени руками. Эктори опасливо подошла ближе, собираясь спросить в чём дело, но тут услышала смех. Тот самый смех, что охватывает когда больше уже сделать ничего нельзя. Смех за которым следует вопль отчаяния.

Молча она опустилась на колени, приобняла Хафэра, отбросив опасения запачкаться. Он тут же отстранился, проговорив с отзвуком подступавшей истерики в голосе:

— Я пожалуй действительно похож на своего сумасшедшего братца, так же как и он запачкал кровью сородичей полы дворца. Я не хочу… Не хочу быть похожим на него! Ведь я же совсем другой!

Взгляд Эктори метался по скрюченной фигуре Хафэра в растерянности. Разумом она понимала, что происходящее касалось и её, но воспоминания о прошлом были столь обрывочны, что она воспринимала Хафэра не иначе как хорошего знакомого, или максимум друга, но не могла отнестись как к брату, а Экора она и вовсе почти не помнила, потому не могла понять, что испытывает к нему, как относится. Слова утешения не шли ей в голову, осознание причастности и полное непонимание сбивали с толку, потому она продолжала молчать, заботливо помогая подняться, ведя к его комнате и стараясь не задаваться вопросом, откуда ей ведома дорога.

…

Дожидаясь, пока Хафэр вымоется, Эктори переодевшись в форму академии, которую всё это время носила в поясной сумке, с интересом принялась разглядывать комнату Императора, рассчитывая в знакомой обстановке вспомнить хоть что-нибудь из прошлого, мысленно ругая проказницу Судьбу, вмешавшуюся в её планы, оттянувшую встречу с Книгой.

Хафэр, не обращая на задумавшуюся Эктори никакого внимания, подошёл к шкафу, переоделся в один из множества белых костюмов совершенно одинакового фасона, с разными вышивками, у которых был один и тот же мотив: крылья, перья и звезда Империи. Взяв со стола планшет, он отправил вызов кому-то из работников, обеспечивающих чистоту дворца, попросил разобраться с телом и выстирать испачканный вещи, которые он оставил в отведённой ему комнате, после чего предложил Эктори наконец исполнить обещанное.

Они какое-то время петляли по коридорам, порой заходя в двери, открывавшиеся в стенах, казавшихся поначалу Эктори монолитными. Она с каждым шагом всё больше сгорала от нетерпения и всё больше корила себя за то, что столь просто отнеслась к отнятой на её глазах жизни, ведь подобное противоречило нормам морали, принятым в цивилизованных мирах. В какой-то момент Эктори, не выдержав намеренно разжигаемого внутри чувства вины, решила быть эгоисткой, и послать чужие судьбы куда подальше, тем более что теперь приоткрывалась завеса над её собственной. Она напомнила себе, что все те, кто твердит о ценности жизни громче всего, без каких-либо угрызений совести проходят мимо чужих смертей, она в этом успела убедиться в том прошлом, которое осталось лишь обрывками, но и этого хватало, чтобы успокоить противоречивые чувства.

Они долго петляли по тёмным, но совсем не узким проходам, спускаясь всё ниже и ниже, наконец, Эктори спросила:

— Мы, случайно, не в Нижний город идём?

Хафэр ответил угрюмо, не внеся никакой ясности:

— Туда нужно подниматься.

Сделав вид, что подобное противоречие законам логики ничуть не смутило её, и все она прекрасно поняла, Эктори проговорила, что не совсем помнит, чтобы бывала там.

Хафэр, недоверчиво оглядев её, проворчал:

— Не поверю. Врать, что ли, научилась?..

— Я же не помню, — Эктори возмутилась тем, что её словам отказывались верить, и вместе с тем обрадовалась, что Хафэр вновь стал прежним: излучающим самоуверенность и надменность, пусть таким он её немного раздражал, но это было куда лучше, чем когда он выглядел сломленным, испуганным и отчаявшимся. Эктори искренне надеялась, что то, что она видела, было лишь мимолётной слабостью, из-за излишней эмоциональности, а не следствием непосильной тяжести ответственности, названной вместе с титулом Императора, и ругала себя за трусость, заставлявшую взваливать всё на брата, которого она отчаянно пыталась воспринимать родным.

— Сейчас туда дороги нет, — холодно ответил Хафэр.

Эктори охватило любопытство, в голове промелькнула воспоминания, словно сказавшие, что так было не всегда, потому она попыталась вызнать причину произошедшего.

— Ты, правда, не помнишь? — произнёс Хафэр слегка недоверчиво, но всё же ответил. — Отец закрыл. Если брат каким-то немыслимым образом остался жив, он сейчас заперт там, — он слегка улыбнулся, стараясь показаться довольным, добавил: — один, на долгие ходы.

У Эктори промелькнула мысль о том, как же это жестоко, но озвучить её она не решилась, понимая, что Хафэр наверняка и сам все прекрасно осознаёт. Не до конца ещё разобравшись с причинами того, почему Хафэр не любил брата, Эктори спросила:

— И ты не хочешь хотя бы узнать, что с ним? Может, можно помочь?

— Помогать тому, кто отправил мою мать в миры мёртвых, а отца в Ничто?! — переспросил Хафэр, явно разозлившийся от слов Эктори. — Да если он жив, я сам его обезглавлю и скормлю этэ Вихрю!

Эктори хотела сказать, что он же всё-таки брат, но промолчала, увидев бурю в синих глазах Хафэра.

…

Стоило им только войти в небольшую, но хорошо освещённую комнату, как у Эктори появилось чёткое знание, что нужно делать. Она даже не обратила внимания на фолиант, изысканно украшенный драгоценными камнями, бережно уложенный на стол. Её руки сами потянулись к одной из ничем не выделяющихся книг в золотых обложках.

— Великая Книга Судеб так просто стояла на книжной полке? — недоверчиво спросила Эктори, скорее у самой себя.

Хафэр кивнул:

— Самую великую ценность безопаснее всего скрыть в неброской обёртке.

Эктори села за стол, спросила, куда можно убрать красивую, но занимающую слишком много места книгу. Хафэр переложил её на свободную полку, прокомментировал:

— Советник наверняка получив очередное неясное предсказание, сидел, разбирался в трактовании.

Эктори с трепетом раскрыла Книгу Судеб, и лицо её вытянулось от удивления, смешанного с разочарованием: книга состояла всего из одной тетради и нескольких отдельных рваных листочков, непонятным образом державшихся в переплёте, а все жёлтые страницы были пусты.

— Что это? — спросила она, отказываясь верить собственным глазам.

— Всё, что осталось от Книги, — печально ответил Хафэр, несколько иначе истолковав её вопрос. — Половину из имевшихся у нас станиц братец выдрал, ещё столько же, сколько здесь есть, хранится в Подземельях, нынешний владыка отказался их нам выдавать, а остальные листы разбросаны по мирам. Отдельные страницы — всё, что удалось нам собрать.

Эктори бережно погладила кончиками пальцев приятные на ощупь тканевые страницы, не став объяснять, что её изумил тот факт, что в Книге не было ни строчки.

Хафэр её предостерёг:

— За то, что показывает судьбу, она отъедает часть этэ.

— Будем надеяться, что я невкусная, — шутливо ответила Эктори.

Подавляя страх, она приложила ладонь к пустой странице. Открыла разум, приготовившись услышать ответ. Задала беззвучный вопрос: «Зачем я?»

Её окутал мрак, очертания комнаты растворились в нём, а потом проступили неясные образы.

Тихий, хриплый голос спокойно спросил:

— Готова ли ты умереть, чтобы спасти миры?

Неожиданно нахлынули воспоминания — неясные, перемешавшиеся между собой. Единственное, что она смогла вспомнить, что колебалась в тот момент: ей было страшно, она никогда не думала о смерти, но она доверяла тому, кто спросил, и потому ответила:

— Да.

— Тогда мы изменим Судьбу. Пообещай… — прозвучал всё тот же хриплый голос.

Она почувствовала лёгкий толчок в грудь и старые воспоминания оставили её, заменились теми, что успела накопить за прошедшие полхода.

Очнулась Эктори на полу. Стул, на котором она сидела, перевернулся, её ноги нелепо задрались к потолку.

Ей не хотелось двигаться, осознание того, что она согласилась отправиться в миры мёртвых для спасения миров живых, не укладывалось в голове. Ей нужно было что-то сделать. Она ещё сама не могла понять, что именно, только знала, что ей это не понравится. Она поймёт, чего хочет от неё новая Судьба, когда время действовать придёт.

Хафэр протянул Эктори руку, помог подняться. В его глазах впервые читалось беспокойство, но Эктори только пожала плечами, она не могла объяснить, что произошло, что всё это значит, что такое ей показала книга Судеб.

Только невыносимая боль в стопе окончательно вернула мысли Эктори в ту же реальность, где было её физическое тело.