Однажды в Киргизии. История киргизского Мартина Идена

Сейтек Нарынский

Самат Белеков – любящий муж, заботливый отец, довольно-таки умный, начитанный человек, которому не повезло в жизни. Он вынужден перебиваться случайными заработками, чтобы как-то прокормить семью.Однажды шабашник Самат натыкается на роман Джека Лондона «Мартин Иден», который производит на него глубокое впечатление. Впоследствии в голове Самата зарождается необычная идея – стать писателем: ведь тогда ему не пришлось бы ишачить, а его детей ждало бы счастливое, беззаботное будущее.

V. Учительница и ученик (продолжение)

Теперь возвратимся снова к разговору Авдотьи Михайловны и Самата у неё в гостиной.

–… Вы сами вообще не кушаете.

— Жирное мне противопоказано, — ответила Авдотья Михайловна, — сижу на гречневой диете. Гипертония замучила. Ежедневно принимаю таблетки, а на них аллергия. Что делать? Приходится терпеть. Саша постоянно просит переехать к нему в Бишкек. Прямо открыто заявляет: «Мама, высокогорье убьёт тебя». Но я не могу оставить Нарын, даром ли пятьдесят лет прожила здесь.

— Вы же родились в Казахстане?

— Да, в Павлодаре. Как приехала вместе с мужем сюда, на его малую родину, так и приросла, словно ель. К тому же почти полвека учительствую в «Раззакове». Представляешь, каково мне будет расстаться со всем этим. Нет, не выдержу.

После сытной трапезы Авдотья Михайловна и Самат пошли в её просторный кабинет. Он с благоговением изучал интерьер. Средоточие эрудиции, интеллигентная атмосфера, мудрость веков.

— Устраивайся, — указала на диван учительница. — Я расположусь в кресле.

— Не может быть! — вскричал Самат, увидев на стене свои стихи, которые любил иронично декламировать верзила Гришка. — Да ещё и в раме!

— И в учительской они висят. Ксерокопия. Тоже в раме и за стеклом. Знаю их наизусть. Всё время хвалюсь — смотрите, мой ученик посвятил мне оду.

— Правильно ли вешать стихотворение рядом с иконой? — смутился вдруг Самат.

— Это значит, твоя ода очень мне дорога, — растерянно пробормотала Авдотья Михайловна. — Гришка с Сашей уже делали упрёки, кстати. Я верующая, но в таких нюансах не разбираюсь же. — Она перекрестилась. — Ладно, помоги снять икону, ты ж дотянешься. Установлю её в спальне… Так… Давай…

Вернувшись из спальни, Авдотья Михайловна приступила к обсуждению «Из пепла».

— Ты требовал объективной критики. Что ж, у меня хорошая и плохая новость. Какую выбираешь первой?

— Неужели есть плохая? — выдавил Самат, украдкой косясь на стол, где рядом с тетрадями школьников лежала его рукопись.

— Увы, да.

— Тогда хочу услышать хорошую.

— Книга на редкость изысканная. Читаешь, и аж слюни текут. Грамматических ошибок практически не допущено. Ну, ошибки есть вообще-то, но не настолько они бросаются в глаза. Что меня особенно порадовало, с пунктуацией у тебя всё в порядке. Молодец! Ещё: невероятно богатый лексикон поражает и немного отпугивает, о нём чуть позже. Ты меня не разочаровал, создал достойное произведение. Шедевром не назовёшь, но довольно своеобразный стиль.

— А минусы? — содрогнулся Самат.

— В изысканности и кроются. История вроде современная, а текст будто из девятнадцатого или восемнадцатого веков. Классики, возможно, с улыбкой хлопали бы в ладоши, однако в нашу с тобой эпоху массовый читатель сердито сожмёт кулаки и полезет в словарь. Откуда ты набрался архаизмов? Зачем ты их вытащил?

— Чтобы показать всю красоту и габариты русского языка. Ведь он огромный океан, и я пытался достать со дна давно похороненные или полузабытые сокровища. Современная проза изобилует неологизмами, жаргоном. Мне это не по душе, честно говоря. И моей целью было создать ей противовес. Мертвецов надо помнить.

— Ну, не мертвецы, разумеется, а устаревшие слова, малоупотребительные, скажем так, — недовольно скривила лицо Авдотья Михайловна. — Сынок, лучше бы ты поэзию писал. Там архаизмы и столь любимые тобой обороты выглядят куда привлекательнее. Ты же прирождённый поэт.

— Стихами не проживёшь. Хочу зарабатывать деньги, — признался сорокалетний ученик. — Авдотья Михайловна, вас совсем не впечатлила история? Вы ей не поверили?

— Ей как раз-таки я поверила, но героям — нет. Особенно этому Мухтару, уж больно он красноречив. Как может зэк, двадцать пять лет отсидевший за жестокое убийство жены, сказать молодой девушке на дискотеке: «Лучезарная мадемуазель, разрешите мне вобрать в себя аромат вашей выи. Извольте заметить, я угадал, что это за духи. Ещё большим счастьем явилось бы для меня узнать адрес вашей электронной почты»?

— А что, если он исправился, искупил все свои злодеяния и, как Феникс, восстал из пепла? Что, если он искренне влюблён в эту девушку? — не сдавался Самат.

— Которая годится ему в дочери и напоминает убитую им жену? — усмехнулась Авдотья Михайловна. — Ты меня прости, Самат, но герои твои, кажется, только и делали что зубрили словарь Ожегова, а то и Даля. Вот, например, Тинг, воодушевлённо восклицающий: «Ну и семижильный же ты, Мухтар! Почту за честь пригласить тебя в кабак», звучит как-то неестественно.

— Ожегова зубрил я. Выписывал незнакомые слова в толстенную тетрадь.

— Не сомневаюсь, — кивнула учительница. — Знаешь, если на то пошло, можно было бы найти компромисс: изысканные слова автора и обычная прямая речь или наоборот, история повествуется простым языком, а из уст героев льётся сладкий мёд.

— В первом случае возникает сильный контраст, — возразил Самат. — Что касается второго — нормальным языком изложенного сюжета и красноречивых героев, — вынужден согласиться, вы предложили неплохой вариант. Учту.

— Предлагаю ещё третью версию: заменить архаизмы на их современные или не настолько старые аналоги, а красивый, высокопарный текст оставить.

— Ничего это не изменит, поверьте. Пафосность всё равно будет присутствовать. Вы же предлагаете избавиться именно от неё.

Авдотья Михайловна призадумалась и вдруг выдала:

— Вот четвёртый совет, самый лучший, по-моему: перенеси сюжет в девятнадцатый век, то есть никакой современности, понимаешь? Никакого Марса. Никакого этого, как его там… — Авдотья Михайловна заглянула в рукопись, — Илона Маска. Просто переними стиль одного из классиков, укради у него слова и целые словосочетания. Пусть действие происходит в Российской Империи. Представь, что ты родился в один год с Фёдором Михайловичем или Львом Николаевичем. Сдюжишь?

— О, нет, конечно, такое мне не по зубам. Я не вправе равняться на них. Да и силёнок и таланта не хватит.

— Тогда продолжим критику. Почему в согласованиях существительное опережает прилагательное? Русский язык — не математика. Перестановка может иногда украсить строку, но ты прям злоупотребляешь ею.

— Влияние французского языка, я увлекался им в студенческие годы. Там всегда так: дорога железная, берег лазурный, кровь красная, собака злая, дерево старое и тому подобное. Например, «мы услышали звук громкий», не «громкий звук».

— Забудь о французском, когда пишешь на русском.

— Что ещё? — как можно вежливее спросил Самат.

— Очевидно, у тебя привычка часто использовать синонимы. Думается, ты либо пытаешься избежать тавтологии, либо просто пощеголять лексиконом. Сразу чувствуется наивность новичка. Одарённый писатель может повторить какое-нибудь слово несколько раз в одном абзаце — и ничего, вполне сносный абзац. Просто надо уметь это делать. Навыки придут с годами. Иди вперёд, раз выбрал этот трудный, тернистый путь. Много читай! Можешь взять мою машинку. Вернёшь, когда напечатаешь «Из пепла». Надеюсь, критические замечания не прошли мимо твоих ушей.

— Нет, — мрачно молвил Самат. — Немножко обидно, если честно. Детище моё ведь довольно-таки хорошее.

— Самат, для своих родителей любой ребёнок — золото.

— Я учту, учту, не беспокойтесь. А ещё насчёт машинки: сегодня нужно печатать только на компьютере.

— У тебя он есть?

— Пойду в компьютерный клуб.

— Рукопись не маленькая, ты потратишь много денег, — предупредила Авдотья Михайловна.

— Боюсь, вы правы. К сожалению, в данный момент не могу позволить себе покупку столь дорогой вещи.

— А сколько стоит компьютер? — поинтересовалась учительница.

— Портативный около тридцати тысяч. Называется «ноутбук». Обычный обойдётся дешевле, но придется проводить в дом интернет и платить за него ежемесячно. С ноутбуком было бы гораздо удобней. В «Смарт Парке» бесплатный вайфай — сиди хоть целую вечность. Мечтать не вредно, — засмеялся Самат.

— У нас в школе есть компьютеры. Я потолкую с директором. Может, разрешит. Будешь печатать своё детище в родных пенатах.

— О, спасибо! — обрадовался Самат. — Это так символично.

— Короче, как преподаватель русского языка и литературы ставлю тебе твёрдую пятерку. Однако современный читатель оценил бы на тройку с натяжкой, — выплеснула Авдотья Михайловна, когда они с Саматом выходили из ворот. — Ты заглядывай почаще, я свободна в выходные. Возьми! — Она всучила ему в руки холодный пакет. — Я не ем масла. Вон такси едет. У тебя хватит на дорогу?

— Такой тёплый майский вечер. Пройдусь пешком.

— Что ж, пока! Мне нужно помыть посуду и рано лечь спать. Завтра на работу. Договорюсь с директором — позвоню.

Самат поцеловал учительницу в дряблую щёчку и пошёл домой, в левой руке пакет со сливочным маслом, в правой — «Из пепла».