Разрушенная

Рэйчел Ван Дайкен, 2013

Он стал моим светом. Он стал моим воздухом. Он пообещал отдать мне себя – всего, без остатка. Только спасая и сражаясь с моими кошмарами, Уэс рушил мою жизнь. Потому что теперь у нас билось одно сердце на двоих. Бестселлер The New York Times.

Глава 13

Если б только она знала… то она, наверно, убила бы меня, пока я сплю. А я бы лучше умер от ее рук, чем… да не важно.

Уэстон

— Так ты остаешься или нет? — сменил я тему.

Кирстен посмотрела на дверь, потом на меня, потом снова на дверь. Я принял решение за нее: подошел к двери, повернул ключ в замке и достал из шкафа шорты и футболку, чтоб девушка могла переодеться.

— В этом прекрасном заведении, к моему глубочайшему сожалению, не предлагаются банные халаты, но у меня есть чистая одежда, в которой ты можешь поспать. А теперь танцуй стриптиз.

— Ч-ч-что?!

— Шутка.

Конечно, это была попытка пошутить, но в глубине души я все-таки не переставал надеяться, что Кирстен действительно это сделает.

— Ванная вон там, за углом. Иди переоденься, а я постараюсь сделать то же самое так быстро, чтоб быть уже готовым, когда ты выйдешь.

— Окей.

У Кирстен дрожали руки. Я пообещал себе не забыть прислать дяде Джо в подарок окорок на Рождество за то, что дает племяннице такие дельные советы. С одной стороны, я безусловно был счастлив, потому что она пришла ко мне, но с другой — я бы, наверно, провел остаток своей жизни в тюрьме, хлебая баланду, если бы она решила пойти не ко мне, а к какому-нибудь другому парню. Так что, пожалуй, не окорок… Открытку? Да, надо отправить ему открытку.

Я быстренько стянул с себя футболку, натянул тренировочные шорты и растянулся на кровати. Телефон запиликал — отец написал, чтобы я был поприветливее с Джеймсом и Дэвидом. И поинтересовался, как я себя чувствую после того, как начал принимать новое лекарство. Я настолько устал от той горы таблеток, которую мне приходилось пить, что хотел со всей силы швырнуть телефон в стену.

Я искренне надеялся, что Кирстен не решит поиграть в детектива, потому что вся моя огромная коллекция таблеток была в полном объеме представлена в шкафчике под раковиной. Она, естественно, не знает, что это за таблетки и от чего они, но мало ли… Если вдруг она решит поискать их названия в Интернете, то, вероятно, ее неприятно удивит тот факт, что больше половины из них — экспериментальные.

— Я готова, — послышался из ванной тоненький голосок Кирстен, затем открылась дверь и свет внутри погас. Она буквально утонула в моей одежде. Я просто не смог не улыбнуться во весь рот. Она выглядела настолько сексуально в моих шортах, что я еле удержался от того, чтобы не наброситься на нее и не стянуть их.

Самоконтроль.

Я закашлялся и похлопал рукой по простыне:

— Я не кусаюсь.

— Ага, только целуешься.

— Всегда.

Я с трудом держался, стараясь не распускать руки. А они просто чесались схватить ее и прижать к себе покрепче.

— Я же обещал тебя не трогать. Так что теперь даже целовать не буду, Овечка.

— Сказал Волк, — пропела она, медленно подходя к кровати и садясь напротив меня. — Я никогда не веду себя так. Более того, я все это делаю только для того, чтобы кое-что доказать моему дяде и себе.

— И что же ты пытаешься доказать?

— Что я могу жить, — негромко ответила Кирстен. — Что я не умерла вместе с ними.

— С ними? — И я прижал ее к груди.

— Я не очень люблю об этом разговаривать. Только если ты врач, и я плачу тебе две сотни долларов в час за то, что ты запишешь все, что я тебе скажу, в толстую тетрадку и пропишешь мне таблетки. — Все ее тело напряглось. — Не то чтобы я сидела на каких-то препаратах, я просто…

— Кирстен?

— Да. — У нее был такой голос, как будто она сейчас заплачет.

— Нет ничего плохого в том, чтобы просить о помощи и получать ее.

Спустя несколько секунд полной тишины, когда я только чувствовал, как громко и сильно бьется ее сердце под моей ладонью, она коротко кивнула:

— Спасибо.

— Обращайся. А теперь давай осуществим наш самый сумасшедший план на сегодня: ляжем спать.

— Прямо как старики, — засмеялась Кирстен.

— Да, именно.

Потому что если я еще хотя бы минуту буду наблюдать за тем, как она свернулась клубочком на моей постели, я, скорее всего, потеряю остатки рассудка и самоконтроля.

— Спокойной ночи, Овечка.

— Спокойной ночи, Страшный Серый Волк. — Девушка сладко зевнула и повернулась ко мне. — И предупреждаю, у Овечек иногда бывают ночные кошмары. — Надеюсь, Серого Волка не напугает.

— Все нормально. Я вот, например, иногда храплю.

— Издеваешься?

— Да.

Она вздохнула и прикусила губу. Господи, как же мне хотелось самому впиться в ее губы. Я практически завидовал ее зубам.

— А еще я однажды описался во сне.

Ее глаза стали похожи на блюдца.

— Мне было четыре.

— Это меняет дело.

— Да, тогда все очень сильно изменилось. Мой любимый плюшевый мишка не пережил такого предательства.

— Какая трагичная история.

Я покачал головой:

— До сих пор не могу перестать об этом думать: если бы я сделал что-то по-другому, могло ли это спасти жизнь моему медвежонку?

Кирстен так громко расхохоталась, что мое сердце замерло и пропустило удар. Это не оборот речи, оно на самом деле слегка запнулось перед тем, как снова войти в нормальный ритм.

— Спасибо.

— За что? — Я убрал прядь волос с ее фарфорового лица.

— За то, что помогаешь мне почувствовать себя лучше.

— Ну, я же твой куратор…

— Это не совсем то, что входит в обязанности куратора, — снова засмеялась Кирстен. — В брошюре точно такого не было.

Я пожал плечами:

— Ну, зато теперь это входит в мои обязанности. Мои новые обязанности — это смешить тебя и защищать от ночных кошмаров.

— Хотелось бы, чтоб так оно и было.

— Спи, — я поцеловал ее в лоб. — И если снова решишь сотворить что-нибудь сумасшедшее, можно я тоже буду в этом участвовать?

— Ладно.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — прошептала Кирстен.